Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud". Страница 207

Харди непонимающе нахмурился и вышел из кабинета.

Декабрь 2007 года.

Леонид Батлер, прижимая к груди горячий сверток с клубничным пирогом, заглянул в спортивный зал, где тут же приметил Харди перед маленькой боксерской грушей, висящей на уровне его лица и сотрясающейся под быстрыми ударами.

— Томми, ты один? Где Лео? — осмотрелся Леонид по сторонам, сканируя эффектным взглядом зал.

— Один, — буркнул Том. — Лео поехал покататься по бульвару Сансет на своем обдроченном Дюзенеберге.

— Понятно, — кивнул Батлер и прошел внутрь. — Я тут тебе покушать сварганил. Вот — клубничный, — поставил он на резной стол пирог и скинул плащ, в который тот был завернут.

— Круто, — не отрываясь от груши, кивнул Харди. — Потом, Леонид.

— Послушай, Томми. Я это… Погутарить хотел. Прервесси? — поджал губы Батлер, уставившись на друга и теребя застежку плаща на пироге.

— Нет, — коротко мотнул головой Харди.

— Томми, прекращай, — подошел Леонид и двумя руками остановил грушу. — Удели минутку. Поговорим и дальше будешь кулаками махать.

— Говори, — подвигал челюстью Том, отстранил друга и продолжил ебашить грушу.

— Ладно, хай так! — раздраженно цокнул бородач и скрестил руки на груди. — Ты как вообще, собираисси делать то, за чем приехал сюда? Я о твоей Клубничной Эми, если что. Чтобы ты не строил тут из себя дурачка и не говорил, что не догоняешь, о чем речь.

Харди молча продолжил наносить удары, как бы давая понять, что он, хоть и нехотя, но слушает.

— Мы уже с толку сбились ее искать, — начал Леонид, присев на куклу-армстронга.

— Кто это, сука-бля, мы? — не сводя глаз с груши, спросил Том.

— Ну я! Я! Просто ошибси! Какая разница? Что ты к словам цепляисси? Я не о том! — заверещал Батлер. — Я уже незнамо сколько школ прошел, стрипухи все до единой прочесал — нигде ее нет.

— Ну абортарии прочеши еще, сука-бля. Ты ж хотел, — пожал плечами Харди, на секунду остановившись, а затем с новой силой стал наносить резкие удары по груше.

— А толку? Времени-то прошло уже ого-го! Девять месяцев, как-никак! — эффектно возмутился Леонид. — Она уже чай родила, али вот-вот разродитьси!

Том бросил на друга короткий озлобленный взгляд.

— Ну, в смысле, если что-то было, — добавил Батлер. — Короче. Я не о том. Мне в одиночку ее вовек не сыскать! Давай уже бросай эту свою херабору, да надо искать вместе, — хлопнул он резиновую куклу по заднице.

Харди остановился, зажмурился и гневно подвигал желваками.

— Что тебе, сука-бля, надо? — махнул он рукой, открыл глаза и уставился на бородача, раздувая ноздрями.

— Так, что тут у нас? — прервал их звук молотка, раздраженно стучащего по чьей-то ладони. — Леонид? Ты чего хотел? Отвлекаешь Тома?

— Покушать принес, — процедил сквозь эффектные зубы Батлер, обернувшись на ДиКаприо. — А что, нельзя?

— Ну почему же нельзя? Смотря что, — подошел Лео к столу и брезгливо взглянул на пирог. — Ну такое себе, знаешь ли, питание, для спортсмена, — помотал он ладонью над пирогом, обмазанным блядско-розовым клубничным джемом.

— Ой! А ты-то сам что? Катаисси на своей колымаге, Томми тут незнамо чем занят! А мы, между прочим, ехали сюда не за этим! — вскипел Батлер, подскочил с куклы и затопал сандалиями по полу.

— Хуя себе, колымага! — усмехнулся ДиКаприо. — Слыхал, Том? Дюзенберг — колымага! Что ты мелешь, Леонид! Иди проспись, ты кажется приустал!

— Слышь, шмаровозы! Хули вам надо обоим от сержанта? — развернулся к ним Харди, оставив взбунтовавшуюся от ударов грушу. — Можно спокойно потренироваться?

— Нет! — возопил Леонид, остановив криком колебания груши. — Я не уйду отсель, пока не разрешу свой вопрос.

— Какой вопрос? — вскинул кончики бровей к потолку ДиКаприо.

— На счет Эми! — пояснил за вопль плащ.

— Ааа… — покачал головой Лео. — Том. Хочешь, поговорим об этом? Что ты думаешь на этот счет?

— Нихуя! Мне это неинтересно! — рявкнул Харди и вновь развернулся к обдроченному спортинвентарю.

— С каких это пор? — возмутился Леонид. — Что ж ты брешешь? Что брешешь? Неинтересно ему! Еще скажи, что все равно.

— Так, сука-бля, и есть, — развел кулаками, замотанными в бинты, сержант.

— Том, думаю, это не лучший вариант — избегать своих эмоций, — включил мозгоправа Лео. — Шампанского? — достал он из верхнего ящика стола бутылку и бокалы.

— В жопу себе засунь, петушня! — показал ему «фак» Харди, второй рукой продолжая набивать грушу.

— О-оу, — присвистнул ДиКаприо. — Это будет тяжелый разговор… — пробормотал он под нос, прищурившись и записав что-то в блокнот.

— Вот тебе и «о-оу»! — упер руки в бока Батлер, просверлив Лео возмутительным взглядом. — Ты посмотри, до чего его довел! Он же особачился! Рявкает на всех! Разве это то, что нужно ему? До чего он себя доведеть?

— Так, не ори! — закрыл уши Леонардо и всучил бородачу бокал с шампанским, дабы заткнуть тому рот. — Дай разобраться. Том, думаю, тренировка может и подождать. Сейчас важнее поговорить, — встал он из-за стола и подошел к Тому. — Мне кажется, ты закрылся в себе, и все пошло не так, как мы планировали.

— Не так как мы, сука-бля, планировали? — оскалился Харди, остановив грушу. — А как мы планировали? И что мы вообще планировали? Чего хотели, сука-бля, добиться? Точнее, нет. Не так. Чего я хотел добиться?

— Ну как же… — закудахтал Батлер.

— Ты хотел найти Эми и поговорить с ней, — перебил его Лео.

— А я, сука-бля, не говорил? Не просил ее в стрипухе выслушать меня? Не говорил, что это важно для меня? — нахмуренно заговорил сержант, непонимающе разводя руками. — Не сказал разве, что это было для меня особенным? Не предложил ей отправиться покормить ебучих касаток, или хотя бы довезти до дома? Не дал ей свой номер телефона? Что мне еще надо сказать этой пизде?

— Но ты же думал, что обидел ее, — поднял указательный палец ДиКаприо, испытывающе сощурившись.

— Ебать! Обидел! То есть я, сука-бля, должен думать лишь о ее чувствах? — ткнул себя пальцем в грудь Харди. — А о моих кто, сука-бля, подумает? Что мешало шкуре выслушать? Обида? Так, может, стоило послушать, что я скажу, может, и не было бы никаких ебаных обид? Но нет же! Пизда слишком ранима! Убежала! А может ей просто поебать на то, что произошло? М? Думаю, это куда лучше объясняет все?

— Томми, ну будя тебя… Чего ты так завелси? — взволнованно выставил ладони вперед Батлер. — Надо просто найти и выяснить ее думки. Ну может она накрутила себя, как и ты?

— Да похуй мне на ее думки! — взорвался Том, со всей силы ударив по груше. — У нее, в отличие от меня, был отличный шанс связаться со мной! — достал он из кармана шорт мобильник и потряс им. — Или же шмара взяла сотню лишь в качестве сотни? М?

— Ну откуда тебе знать, что у ней там творитьси? — не унимался Леонид, незнамо зачем встав на защиту Клубничной Эми. — Мы же еще и не знаем на счет…

— На счет? — злобно подвигал челюстью Том, просверлив друга взглядом.

— Ну на счет твоей оплошности… — шепотом проорал Батлер.

— Мм, оплошности… — покачал головой сержант, закрыв глаза. — Ну что ж, Леонид, давай пойдем дальше и рассудим. Ты ж, сука-бля, так любишь рассудить все по справедливости. Ну давай, хули. Во-первых, она сказала, что все в норме. Нахуя ей пиздить? В чем прикол? Если она такая конченая сука, что хотела залететь и поиметь с меня бабки, то где же, сука-бля, она? — обвел он спортивный зал ладонями. — Номер у нее есть. Звони, сука-бля, не хочу. Требуй деньги. Стремно самой? Хули не позвонили ее предки? Судя по ее рассказам, они те еще петушиные отродья, которые только и думают что об имидже своей обдроченной семьи. Явно бы нашли меня и набили ебало, как ты предрекал. Как видишь, ебало сержанта набито, но не ими, — поводил он ладонью перед лицом, тут и там разукрашенного кровоподтеками и синяками.

— Томми, не надо этих твоих домыслов, — подкатил глаза Леонид.

— Ах моих домыслов? Может, сука-бля, твоих? — вскинул брови Харди. — Давай поговорим о твоих домыслах. Какие у нас варианты еще остались, кроме битого ее батей ебала? Где ты там искал эту пизду? По абортариям? Тогда скажи мне, Леонид, мне нахуя это надо? Какая-то шмара, которая залетела от меня, не дала даже объясниться, не связалась со мной, а просто, сука-бля, пошла и ебанула аборт? Мне это нахуя? Нахуя мне блядь, подобная моей конченной мамаше…