Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир. Страница 21

Лишь за десять секунд до конца он резко оттолкнул меня от себя и ринулся в завершающую атаку, надеясь нокаутировать меня под звуки гонга. Но я ждал этого отчаянного рывка. Поднырнув под страшный удар русского, я нанес ему отличный удар по печени, а затем, когда тот невольно отступил на несколько шагов — добавил левый джеб в уже разбитую бровь, злорадно следя за кровью, вновь залившей лицо обескураженного Молотильщика.

— Стоп! — рефери разнял нас под рев трибун, который был таким диким, словно все тридцать тысяч собравшихся тут людей вдруг превратились из добропорядочных обывателей в кровожадных первобытных аборигенов.

Всего лишь за десять минут я стал сенсацией, превратившись из очередного мальчика для битья в любимца толпы, Давида, который сражался с Голиафом. Трибуны аплодировали мне стоя, надрывая глотки. Диего Батиста тоже стоял на ногах и хлопал, уважительно кивая головой и удивленно говоря что-то своему тренеру.

— Черт возьми! — Рина первой скользнула под канатами, прыгнула мне на шею и раньше, чем я смог что-либо сказать, расцеловала меня в обе щеки, прыгая на месте и едва не плача от обилия эмоции. — Сукин ты сын, Сандерс! Сукин сын! Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал?! Ты это понимаешь, мерзавец?!!

Я не мог найти в себе силы, чтобы ответить хоть слово, настолько я был обессилен. Я ощущал, что один из моих зубов в левом ряду шатается после нокаутирующего удара, полученного в первом раунде, губа кровоточила, а левый глаз ощутимо напухал от хука, пропущенного во втором раунде. Но в этот момент мне было все равно. Пока моя команда обнимала и трясла меня со всех сторон, как будто я уже победил, я вызывающе уставился в VIP-ложу, где несколько мужчин китайской внешности в черных смокингах или в военной униформе, вскочив на ноги тревожно переглядывались и спорили о чем-то, находясь в недоумении из-за того, что их чемпион сидит в своем углу совершенно изможденный, пока врач зашивает ему отчаянно кровоточащую бровь. «Нервничайте, ублюдки?!» — хотелось крикнуть мне. С полученным рассечением Андрею Соболеву практически невозможно будет выйти против Диего Батисты, чтобы продемонстрировать зажравшимся империалистам силу социалистического спорта и несгибаемого русского духа. Но, что самое страшное, Молотильщику может и не представиться такой возможности.

— Не важно, что они скажут! — тряся меня за плечи и тыча пальцем в сторону рефери, кричал Джефф, едва сдерживая слезы. — Ты — мой герой парень, ясно?! Ты — наш герой!!!

Судья объявил о моей победе с перевесом в четыре очка, что стало главной сенсацией дня. Это означало появление моего побитого лица и непроизносимого для австралийских обывателей имени на всех новостных сайтах, телеэкранах и страницах газет. Ненадолго, всего лишь на день или два, я стану одним из самых популярных людей в Австралийском союзе, сравнившись по частоте упоминания в Интернет-поисковиках чуть ли не с самим сэром Уоллесом Патриджем.

Краешком сознания я понимал, что жизнь больше никогда не будет такой, как прежде. Меня долго еще будут узнавать на улицах, в кафе и в спортзалах, просить автограф и фотографироваться. Преподаватели полицейской академии охотно проставят мне высшие баллы по всем предметам до самого выпуска лишь затем, чтобы пожать мне руку и рассказать своим знакомым, что учили самого Димитриса Войцеховского, который побил того русского на Сиднее-82. Напыщенный засранец Ральф Мэтьюз теперь будет с гордостью рассказывать своим коллегам, что этот парень — его будущий зять, и при ближайшей встрече расцелует меня, как родного сына. Мое имя и фамилию выгравируют на доске почета 4-го специального интерната сети «Вознесение» и разместят мое досье на его веб-сайте. Я не был тщеславен.

Но я был близок к тому, чтобы исполнить свой план.

***

Ресторан высокой кухни «Аурум» располагался на одном из верхних этажей «Призмы». Это было одно из самых дорогих и роскошных заведений Гигаполиса, в котором чашка кофе стоила порядка восьмидесяти фунтов. Я никогда не рассчитывал, что окажусь здесь, и не стремился к этому.

Если честно, то я вообще не мог представить себе, что места, подобные «Ауруму», могут существовать в постапокалиптической реальности, когда большая часть мира лежит в руинах или превращена в выжженные солнцем дикие пустоши. Уроженец Генераторного, прошедший спартанские условия интерната, я искренне считал образ жизни, который мы с Дженет вели в своей молодежной квартирке в Студенческом городке, вершиной достатка и изобилия.

— Мраморная телятина с пикантным соусом, — объявил за моей спиной вышколенный официант в дорогой алой ливрее, торжественно поднимая крышку с серебряного блюда, под которым исходило паром отборное мясо, видеть которое мне никогда еще не приходилось.

— М-м-м… спасибо, — только и смог выдавить из себя я, неуверенно оглядывая сложные раскладки приборов около тарелки и чувствуя себя неловко из-за того, что я не понимаю, для чего мне так много вилок и ножей.

Длинный стол на двадцать персон, накрытый белоснежной скатертью, сервированный хрусталем и столовым серебром и украшенный хрустальными вазами с букетами живых роз и окруженный десятками свечей в летающих подсвечниках, находился у самого края вращающейся стеклянной поверхности, раскинувшейся на высоте одного километра над ночным Сиднеем, блестящим миллионами огней.

Торжественную тишину нарушало тонкое звучание рояля, за которым сидела в роскошном вечернем платье победительница одного из недавних шоу талантов. Звуки рояля перекликались с журчанием воды в роскошном фонтане с мраморными статуями, где плавали золотые рыбки.

Не менее трех официантов беспрерывно стояли позади стола, следя, чтобы на скатерти не задержалось ни пылинки, и их пристальное внимание слегка нервировало.

— Кто-нибудь знает, как есть устрицы? — донесся где-то с середины стола стеснительный голосок, принадлежащий, кажется, Лине — девушке Шона Голдстейна, которая училась вместе с нами в 4-м специнтернате.

— Дай-ка я помогу тебе, — пришел ей на помощь парень.

— Эй, да чего ты паришься?! — прыснул Ши. — Хватай руками да и в рот!

— Вот так, — подтвердила его спутница, Карен, исполнив сказанное прямо перед лицом Лины.

Я не видел Шона и Ши больше года, хоть и поддерживал контакты через социальную сеть, и даже не надеялся, что они приедут из Элис-Спрингс. Однако, сдав экзамены, ребята прибыли в Гигаполис около недели назад, в преддверии четвертьфинала, и поселились в недорогом хостеле недалеко от нашей квартиры. Шон с Линой, предупрежденные мною заранее о принятом в «Ауруме» элегантном дресс-коде, озаботились тем, чтобы раздобыть приличную одежду, и вели себя сравнительно тихо, хоть и начали расслабляться после бокала шампанского. Что до Ши, то в своих джинсах-ковбойках и простецкой рубашке в клеточку он смотрелся таким же раздолбаем, каким и являлся на самом деле, и его компаньонка, которую я видел впервые, была ему под стать.

Кореец, у которого за последние годы только прибавилось наглости и радикализма, казался единственным, кого совершенно не смущает обстановка. Поглаживая отращенные им усики в стиле Эрнесто Че Гевары, он рассматривал хрустальные бокалы и официантские ливреи с откровенной иронией, словно ядреный пролетарий, явившийся в логово прогнивших буржуев с револьвером под кожаной тужуркой.

Карен, экстравагантная блондинка с неопрятной короткой стрижкой и пирсингом в носу и пупке, демонстративно оделась в какой-то безвкусный леопардовый топик и короткие джинсовые шортики. Она была единственной, кто мог соперничать с Риной Кейдж в несоответствии дресс-коду и правилам поведения этим вечером. Я не сомневаюсь, что ее не подпустили бы к «Ауруму» и на пушечный выстрел, если бы не элитный подарочный сертификат от большого человека, о чем персонал был заранее предупрежден.

В глазах Ши и его спутницы сквозило странное выражение, что подтверждало мои опасения, что эти двое, в лучшем случае, накурены. Марихуана была легальна на территории Сиднея, при условии ее употребления в положенных местах, однако являться под кайфом в подобное место казалось, мягко говоря, несколько странным. Я и ранее слышал, что многие вознесенцы, вырвавшись из стен интерната, начинают слетать с катушек, и вынужден был признать себе, что Ши был как раз тем парнем, с кем это могло случиться.