Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ) - Забудский Владимир. Страница 49

«Во дает чувак», — пробормотал оператор.

«Но знаете, что?!» — никак не желал успокоиться человек в кадре. — «Хрен бы со всем этим. Хрен бы со всем этим, если бы у меня дома — в моем настоящем доме — все было в порядке. Но его нет! Моего родного дома, всего что я любил НАХРЕН БОЛЬШЕ НЕТ! Моих родителей больше нет! Их убили! Ни за что! И я знаю кто!!! Это сделали долбанные недобитые нацисты с подачки траханных китайцев!!! Но я, видите ли, не могу даже произнести это вслух! Как бы скандальчика не вышло! Как бы у моего любимого опекуна из-за этого не было проблем! Знаешь что, Роберт?! Да пошел ты нахрен со своей конспирацией! Это были мои родители, ты что, не понимаешь, блин?!»

«Так, хватит этого дерьма!» — в кадр вдруг влезла пьяная, но, на удивление, гораздо более адекватная, нежели я, Рина Кейдж, ткнув меня в плечо, чтобы я замолчал.

«Эй, какого хрена?!» — возмутился я, сбившись со своей пьяной мысли.

«Вырубай!» — яростно замахала Рина в сторону оператора. — «Вырубай и сотри это нахрен! Завтра он будет жалеть, что наговорил все это!»

«Я-то?!» — мой затуманенный алкоголем взгляд переместился на Рину, и лицо прорезала неадекватная ухмылка. — «Я буду жалеть?! Да я ни о чем не буду жалеть! И я никого не боюсь, понятно?! Пошли все нахрен! Выложи это в Интернет, Рон! Выложи, пусть все видят!..».

«Алекс, ты хоть понимаешь, что ты несешь?!» — Рина с размаху залепила мне пощечину. — «Очухайся!»

«Никакой я не Алекс, твою мать! Не надо меня трогать! Это ведь была твоя идея, нет?! Напоить меня! Так вот он, результат! Наслаждайтесь! Мне это даже нравится!..».

Рина, оставаясь в кадре, какое-то время смотрела на меня, как бы гадая, как меня заткнуть, и в конце концов, похоже, придумала. Не веря в то, что вижу, я смотрел, как она яростно впилась своими губами в мои, а я отнюдь этому не противлюсь — наоборот, присасываюсь к ней с не меньшей яростью. Мои ладони легли девушке на ягодицы и крепко сжали их, ноги Рины обвили меня сзади, она повисла мне — и мы, спотыкаясь о предметы мебели в квартире Тима, уплыли из кадра.

«Вау! Вот это… ик… круто!» — промямлил за кадром Рон.

— Вот дерьмо! — выругался я.

Я уверенно заявил бы, что этого не могло быть, если бы только что не увидел это в видеоролике собственными глазами. И даже после просмотра я не мог поверить в то, что увидел. Это было не просто плохо — это было ужасно. Если это чертово видео когда-нибудь увидит свет — я не хотел даже думать о том, как это повлияет на мою учебу в академии, как это отразится на Роберте и, наконец, как отнесутся к этому люди из аппарата госбезопасности, которым я и так по многим причинам не нравлюсь. И это уже не говоря о том, что будет, если это видео когда-то увидит Джен.

— Удали это. И никому об этом не рассказывай. Никогда, — решительно молвил я.

— После того, как оно набрало в сети двадцать тысяч просмотров за ночь, я не думаю, что твоя просьба актуальна, приятель, — залился хохотом Рон Дэвис, которого, похоже, искренне забавляло произошедшее. — Эх, если бы модератор не заблокировал ее, видяшка стала бы настоящим вирусом!

— Это что, правда? — я вопросительно уставился на Тима.

— Это ты сделал, не я, — открестился парень, на всякий случай отъехав от меня на полметра.

— Мы пытались тебя отговорить! — подала голос Лыжница, а затем она неуверенно добавила: — Ну, поначалу, по крайней мере. Потом нам показалось это крутой идеей. Понимаешь, по пьяни оно все как-то иначе воспринимается…

Дэвис продолжал безудержно ржать.

— Тебе это кажется смешным? — опасно сощурившись, переспросил я у Рона.

— Эй, только не быкуй на меня больше, ладно?! — парень возмущенно приподнял свои дурацкие солнцезащитные очки на лоб, и я увидел, что под глазом у него фингал. — Я, может, был и не прав, но я тебе не чертова груша, и второй раз такого не потерплю.

— Это что, я сделал? — переспросил я упавшим голосом, глядя на фингал.

— Ага! — заржал Кениг. — Он вообще-то сам виноват. Прыгал в глаза, мямлил разную чушь. Напросился. Но я от тебя такого не ждал. Посмотрел на него исподлобья, сказал: «Дрянной ты человек, Рон», — и вдруг как врежешь!

Я в отчаянии схватился за голову.

— Вообще-то можно было просто со мной поговорить, — обиженно забурчал Дэвис. — По пьяни у всех бывают заскоки, необязательно сразу лезть в драку. И знаешь, «дрянной» — это было обидно, приятель.

— Эй, что было — то прошло. Вы же с ним мировую выпили! — напомнила Линдерсон.

Я в отчаянии закатил глаза.

— Убейте меня кто-нибудь, ладно? — попросил я.

В этот момент дверь, из которой я недавно вышел, вновь открылась, и из нее показалась Рина. На заспанном лице девушки, лишенном какого-либо макияжа, застыло мрачно-похмельное выражение, прическа была растрепанной, но двигалась она так же порывисто и резко, как и всегда. Она была босиком, без штанов, в обычной белой майке на голое тело, под которой легко проглядывались все детали ее фигуры.

— Здоров! — прокричала она, пролетев мимо меня в сторону ванной и закрыв за собой дверь.

Глядя на крепкие подкачанные ноги девушки, которые, как я видел на злополучном видео, не так давно обнимали меня, и на контуры ее больших подтянутых грудей, я вдруг совершенно ясно понял, что прошедшей ночью мы с ней переспали. Я не помнил этого, не мог воссоздать в памяти ни одной четкой картинки или подробности, но какие-то смутные образы скользили в глубинах подсознания, и никаких сомнений быть не могло.

Из ванной какое-то время доносились звуки того, как Рина шумно умывается. Затем дверь ванной открылась, и она вышла наружу. Встретив мой ошарашенный взгляд, нигерийка как-то необычно усмехнулась и вполголоса объявила хрипловатым спросонья голосом:

— А знаешь, это было не так уж плохо.

— Что — «это»? — тупо переспросил я.

— А ты не знаешь?

— Знаю, — я опустил голову. — Но не верю.

Неужели за одну ночь могло произойти столько всего?!

— Да брось. Ты же хотел этого еще с интерната. Почему бы не сделать этого? — не понимая, казалось, моего замешательства, пожала плечами Рина. — Мужики вообще-то всегда так поступают.

— О Боже, но как же Джен, — бессильно выдохнул я.

— Твоя ревнивая голубка ни о чем бы не узнала, если бы один придурок не выложил кое-чего в Интернет. Я ведь пыталась тебя отговорить. Но ты… — Рина покрутила пальцем у виска. — … совсем был не в адеквате!

— Это же ты напоила меня! — возмущенно вскричал я.

— Я предложила — ты согласился, — невозмутимо пожала плечами она. — Да чего ты паришься вообще? Ты же вчера с ней порвал. Сам позвонил ей и послал нахрен.

— Я не хотел этого! Это было не по-настоящему! — задыхаясь от отчаяния, вскричал я. — Я… я надеюсь мы с ней как-то сможем это загладить. Я ведь был не в себе, и…

— Ну, если ты этого правда хочешь — можешь бежать извиняться и целовать ее в зад! — презрительно хмыкнула она. — Может, она и не засчитает это за измену, учитывая, что ты был под наркотой.

— Под наркотой? — я вопросительно уставился на Рину.

— Ну, «Уни» вообще-то называют наркотой. Как по мне, то это никакая нахрен не наркота. Ничем не хуже всех тех стимов, которыми нас пичкают в академии. Не сцы, эта штука не оставляет следов в крови. Один раз помочился — и вышла. Анализы ее не показывают, проверено.

Я продолжал тупо смотреть на нее.

— Мы что, принимали с тобой эту хрень?

— Ага.

Не веря в то, что услышал, я бросился обратно в комнату, в которой проснулся. Понадобилось немало времени, чтобы отыскать среди здешнего бардака, невдалеке от нашей кровати, пару пустых разбитых ампул, на которых маркером было написано «Uni». Проучившись четыре года в полицейской академии и пройдя стажировку на 122-ом участке, я прекрасно знал, что это такое. Сильнодействующий синтетический наркотик — афродизиак, анальгетик и галлюциноген — подходит и мужчинам, и женщинам (отсюда и название, от слова «унисекс»), действует несколько часов, легко выводится из организма и не вызывает существенной химической зависимости, чего не скажешь о психологической: по утверждению психиатров, «Уни» многократно обостряет ощущения во время полового акта, так что обычный секс после этого кажется пресным и люди, злоупотребляющие «Уни», не способны получить от него удовольствия. Несмотря на несколько петиций к городским властям, препарат относился к категории разрешенных и пользовался растущей популярностью среди молодежи. Однако к курсантам полицейской академии выдвигались куда более строгие требования, чем к прочей молодежи.