Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир. Страница 6

Реальность субъективна. Для кого-то вроде «Либертадорес» я фараон, свинья и легавый, и они с удовольствием всадили бы мне в лоб пулю, или перерезали бы глотку. В глазах воинствующих идеалистов вроде этого парня Амира я прислужник авторитарного режима, потворствующий классовому неравенству и всяческой социальной несправедливости.

А со своей стороны я полицейский, и исполняю свой долг — охраняю порядок. Это не какая-нибудь священная миссия, а просто работа. Работа, между тем, общественно полезная. Много лет назад мне разложил все по палочкам сержант-детектив Филипс, мой первый наставник, который был очень силен в полицейской философии.

Я помогаю поддерживать мир в состоянии, когда ничто не нарушает привычный порядок вещей и никакие потрясения не угрожают благополучию и безопасности законопослушных граждан. Добропорядочные обыватели производят качественные товары, работы и услуги, создают произведения искусства, развивают разные отрасли человеческой деятельности и плодят себе подобных, которые займутся этим в будущем. То есть, колесо жизни продолжает вертеться, только и всего.

При исполнении своих обязанностей я могу нанести вред людям, нарушающим закон. Однако нарушители должны были предполагать такую возможность, когда переступали черту. Правила всем известны. Может быть, кого-то вынудили обстоятельства, у кого-то мозг з горошину, а кто-то просто ошибся. Но я не задумываюсь об этом. Для решения этих вопросов существуют судьи, прокуроры, адвокаты, психоаналитики, социальные работники. Мой удел прост: блюсти порядок.

Именно с такой мыслью я выходил на службу каждый рабочий день. И это убеждение пронесло меня через годы, выдержав множество проверок. Порой я сомневался, но со временем сомнения рассеивались, а убеждение становилось лишь крепче.

Этот случай — из тех, что могли бы вызвать обоснованные сомнения. Грязная история, которая за милю пахнет политикой. Просмотрев досье на людей из «Справедливого джихада», я знал, что среди них нет рецидивистов. Будь я помладше, будь это до событий 86-го, я непременно вспылил бы из-за попытки использовать меня для политических разборок, воспротивился бы этой операции, и ее проведение доверили бы кому-то поумнее.

Но годы и болезненные ссадины, оставленные судьбой, превратили меня в какой-то степени в циника. Я научился определенной гибкости мышления, которое часто помогало находить компромиссы между моей совестью и объективной целесообразностью.

Формально полученный приказ вполне в рамках закона. Люди, в чьи задачи это входит, подозревают «Справедливый джихад» в преступной деятельности. Должно быть, есть основания. Принято решение задержать активистов организации по данному подозрению. Получен запрос от местной полиции. Задержать их приказано мне. Имею ли право я, сержант полиции, оспаривать это указание, руководствуясь собственными оценочными суждениями? Очевидно, нет.

Мы явимся и проведем задержание по процедуре. Если в нас начнут стрелять — будем стрелять в ответ, защищая свои жизни. Поскольку стреляем мы хорошо, очень возможно, кто-то из плохих парней не выживет. Вот и все.

— Сержант, эти четыре в отличном состоянии, — как всегда, заверил меня старший механик, пока я наблюдал за погрузкой «Автоботов» на борт конвертоплана. — Как обычно, сделают за вас всю работу.

— Я все жду, когда меня отправят из-за них на пенсию.

— Когда в серию пойдет версия 3.0 — точно перейдете на штабную работу.

Роботы очень напоминают человеческие силуэты — ноги, руки, голова с динамиком на месте рта и смотровыми устройствами на месте глаз. Все это в основном для того, чтобы можно было использовать их по эту сторону Социальной линии, не слишком пугая горожан.

Впрочем, вряд ли машины могут не пугать. Они выполнены из облегченного сплава титана, весят по сто сорок килограммов при высоте два метра и десять сантиметров, способны выдержать очень много прямых попаданий из любых видов стрелкового оружия.

Если разогнать махины на открытой местности, понесутся больше тридцати миль в час — никто ни за что не убежит. Многочисленная электроника с лихвой заменяет органы чувств — никто не спрячется. Могут задерживать и обездвиживать нарушителей с помощью своих «рук», а также вырубать электрошокером — нечего и думать о рукопашной с роботом.

Правда, боевых систем нет, согласно Токийской конвенции, запрещающей управление смертельным оружием при помощи ИИ. Роботы второй серии все еще немного неповоротливы в сравнении с людьми, могут застревать в узких проемах, трудно преодолевают лестницы. Но знаю по своему опыту: мало кто рискует артачиться, когда они появляются на горизонте.

Тем более — вместе с «Баксом», трехметровым «зайцем» на гибких сервоприводах, чей массивный шарообразный корпус способен был устоять против взрывов ручных гранат и огня крупнокалиберных пулеметов. Управляемый одной из девчонок-операторов, сидящих в здании обелиска, робот перемещался на местности медленным шагом или невероятно проворными прыжками. «Бакс» мог поражать правонарушителей ультразвуковой пушкой и электрическими разрядами, а при чрезвычайных ситуациях в ход пускали более серьезное вооружение.

Лишь в арьергарде этого железного братства находились мы — десять офицеров полиции, спрятанные в панцирях многослойной брони. Наши лица закрыты противогазами и титановыми шлемами, а вдобавок двое несут прямоугольные щиты, способные скрыть офицера с головы до ног, с единственной прорезью, через которую можно смотреть и вести огонь из личного оружия.

На груди каждого офицера, как и на фюзеляже техники, белый круг с точкой в центре — малый герб Анклава. На спинах вверху — надпись «Полиция». На правых рукавах — серые нашивки с номером батальона и служебным кодом офицера.

В наши шлемы также встроены нанокамеры, изображение которых в реальном времени передается квантовому компьютер «Орион», который в считанные миллисекунды анализирует эти изображения наряду с миллионами других, полученных изо всех возможных источников. Этот коллективный разум — наше главное оружие.

Но есть и другое, менее впечатляющее. Шестеро, включая меня, вооружены стандартной модульной системой М-1. Двое тащат полицейские дробовики М-8 «полис»: убойная сила для ближнего боя. Оставшиеся двое — снайперы, чьи массивные винтовки с оптическими прицелами будут прикрывать нас с высоты. Каждая единица оружия содержит индикатор отпечатков пальцев, что исключает возможность воспользоваться ею неавторизованным лицам.

Силы быстрого реагирования прекрасно оснащены и подготовлены, так что сопротивление во время рейдов обычно ограничивается хаотичным огнем во время стремительного бегства. Массовых беспорядков, подобных тем, в которых мне еще курсантом довелось поучаствовать летом 83-го, с тех пор не случалось. Изменившаяся политика властей несколько умерила царившие в «желтых зонах» антиправительственные настроения. Кроме того, бандитам и смутьянам было известно, что мы теперь не задерживаемся в гетто надолго, и потому они предпочитали прятаться и выждать, нежели связываться с нами, будь их хоть в десятки раз больше (как это обычно и бывает).

Убедившись, что погрузка техники на винтокрыл произведена, я послал сигнал о готовности отделения к началу операции. Теперь остается лишь ждать, пока команда слежения, следящая за изображением со спутников, или информатор, если таков есть, сообщат, что действующие лица на месте.

Ожидание могло растянуться, так что я позволил ребятам снять шлемы с противогазами и при желании перекурить. Курящих в отделении было всего двое, но в курилке дружно сгрудились все, касаясь друг друга доспехами и временами поглядывая на силуэты многочисленных «Воронов», готовых ко взлету с аэродрома на крыше «обелиска», напоминающей палубу авианосца. Еще два аэродрома поменьше находились ниже, на уровне 60-го и 30-го этажей.

— Там, наверное, собралась тьма-тьмущая гондурасов, — проговорил самый молодой из команды парень, увлеченно следящий за изображением со спутников на безэкранном дисплее, проецируемом его наручным коммуникатором.