Теург (СИ) - Колка Ярина. Страница 39

Я ни с кем не делилась своей болью и никому ничего не рассказывала. Это было то единственное мое, что осталось от моей любви. Осознание, воспоминание, боль. Я думала о нем ежеминутно, сколько раз я слышала во сне его голос, видела его глаза и просыпалась с бешено колотящимся сердцем. Потом сидела, обняв колени, и мучительно приходила в себя, сомневаясь, а не повредилось ли мое сознание после столь болезненного расставания.

Попытки затолкать чувства в затаенные уголки сознания ничего не давали. Сердце лишь сильнее сжималось, а в груди поселилась постоянная ноющая боль.

Он был рядом, я чувствовала это. Хотя бы для того, чтобы обсудить условия передачи земель саксов. Но он ни разу не попался мне на глаза, не искал встреч и никак не проявил свое присутствие.

Оно и понятно. Разве не для этого он вернул меня домой? Неужели это сработало? Ко мне не присылали больше никаких посланников, каменные стены не дрожали, заворожено пугая, отступили тревожные сны. Значит, его поведение объяснимо. Но где-то в глубине души я продолжала надеяться. Не знаю на что. Хотя бы увидеть его, а потом умереть, мне просто не хотелось жить.

Виски сжало тисками, во рту стало сладко, я задыхалась. Все, больше не могу. Взглядом спросив у отца согласия, я поспешила выбраться на свежий воздух в сад.

Ночная прохлада обволакивала. Эта весна, такая ранняя в этом году, она уже вошла в силу, одела деревья в зеленую листву, покрыла бутонами розовые кусты. Буйно цвели камелии, и душистые гроздья глицинии свешивались с раскидистых ветвей. Все это благоухало под покрывалом звездного неба и дарило покой и умиротворение.

Я поспешила к увитой лианами беседке в глубине парка. Хотелось посидеть там, отдохнуть после напряженного дня, дать свободу своим мыслям.

Легкий смех заставил меня остановиться, спрятавшись за раскидистым кустом шиповника.

Не повезло, занято. Кто-то из гостей уже соблазнился манящей прохладой сада и расположился в ней. Я было хотела уйти, но тема разговора в беседке меня неожиданно заинтересовала.

Сквозь колючие ветки я разглядела напыщенного вельможу и двух дам, вольготно отдыхающих внутри. Мужчина, расслабленный и навеселе, не стесняясь охмурял незадачливых слушательниц.

— А как вы думаете, маркиз, почему предводитель данов не явился на праздник? Неужели наш король настолько зол на него? — именно этот вопрос заставил меня остаться.

— Луиза, дорогая, вы право, удивитесь, но наш король приглашал его! — мое сердце дрогнуло, не может быть! — Но он предпочел пообщаться с ним в Катароне, любезно отказавшись от столь высокой чести.

— Но это неуважение к королю! — Луиза раздражительно захлопнула веер.

— Ну что вы, дорогая! Это одолжение королю! Полагаю, вам не нужно объяснять, по какой причине его присутствие при дворе, мягко скажем, не приветствуется? — жеманно поправив кружева на рукаве, маркиз рассмеялся.

— Ох, я полагаю, это все глупые домыслы! — вступила в разговор вторая леди. — А даже если и так, боже мой, да кто сейчас обратит на это внимание? Право, раздули из мухи слона. Можно подумать много невест сейчас доживает до свадьбы девственницами!

— Ха — ха! Ваши разговоры, мадам, так фривольны и порочны, что возбуждают мой интерес! — легким жестом маркиз откинул полы длинного камзола, усаживаясь с ней рядом. — Но принцесса — не все! И потом, если бы не эта шумиха!

— Но, сударь, в таком случае он мог бы прислать хотя бы своего представителя, его заслуги в этой кампании неоспоримы!

— Я вижу, дорогая, вам не терпится завязать знакомство с лихими воинами данов? Оно и понятно! Но, увы, не мог. Мне довелось пообщаться с ним вчера в замке Дикси. Сегодня утром его флот покинул берега Фризии, прихватив весьма богатую добычу. Условия договора исполнены, нам не в чем его упрекнуть.

Сердце глухо стукнуло, комок слёз застрял в горле. Вот и все. Он уплыл. Да, да. Все правильно…

— А правду ли говорят, что он так уж хорош собой? — снова вступила Луиза.

— Мне трудно судить, я мужчина, — скромно ухмыльнулся маркиз, — но определенно, женщины таких как он не пропускают!

— О, возможно, то был сладкий плен! — Луиза томно вздохнула, в беседке засмеялись.

Развернувшись, я по возможности бесшумно побежала в сторону замка. Мне до конца дней теперь страдать и быть посмешищем? Я уйду в монастырь! Почему нет? Многие королевы заканчивали так свой бренный путь, туда мне и дорога!

Я заперлась в комнате, разогнала прислугу и дала волю слезам. Он забыл меня! Уплыл! Да и не любил вовсе! Разве иначе не плевать бы ему было на все эти решения и проклятья? А мое проклятие теперь — до конца дней своих лить слезы, разве любой другой исход был бы хуже?

Свернувшись на постели калачиком, замерла. Завтра опять придется выслушивать раздраженные речи отца про то, что меня необходимо срочно выдать замуж, терпеть сочувствующие взгляды приближенных и отбиваться от назойливых лекарей. Теперь это моя жизнь, моя реальность.

Глава 27

Утром я, обмирая от страха, стояла пред грозны очи моего отца.

Лауфф сидел за столом в кабинете. Плотно занавешенные окна не пропускали света, он струился небольшой полоской через дверь смежной комнаты для переговоров.

Этот факт меня немного ободрял, возможно, отец не заметит темных кругов у меня под глазами. Даже при скудном освещении я видела, как напряжено его лицо, король раздражен и недоволен. Длинные пальцы небрежно отбивали неровный ритм по массиву деревянной столешницы: то глухо, то издавая звонкий звук. Поглощенный своими мыслями, он не спешил начинать разговор.

Интуиция настойчиво подсказывала, что ничего хорошего мне этот разговор не сулит, я в нерешительности переминалась с ноги на ногу, пытаясь угадать, о чем пойдет речь. Обычно отец говорил прямо, не пытаясь ничем вуалировать свои мысли. Но сейчас я видела, он никак не может решиться! Боже! Что он задумал?

Я непроизвольно съежилась и всхлипнула. Лауфф дрогнул и поднял глаза. Глубокие вертикальные морщинки залегли на переносице, их появление всегда говорило о его недовольстве.

Перестав выстукивать пальцами, он выдохнул и, хлопнув ладонью по столу, заявил:

— Я выдаю тебя замуж, Фелина. Поверь, мне нелегко далось это решение. Возможно, я легче согласился бы отрубить себе руку, но это будет правильно, поверь.

Земля ушла из-под ног. Я покачнулась, но удержалась. Ноги похолодели и приросли к полу. Замуж! Позволить другому мужчине прикасаться к себе! Принадлежать ему!

— Нет! Никогда! — прошелестела одними губами.

Лауфф грохнул кулаком по столу:

— Я не спрашивал твоего мнения! Приказ короля не обсуждается! — так было всегда, с самого детства моя неуемная натура брала вверх над голосом разума. Я одна в королевстве осмеливалась противоречить и спорить с королем. И если раньше подобное случалось по пустякам, то сейчас причина была более чем серьезной.

— Так велите меня казнить! За ослушание! Но я ослушаюсь вас! — отчаяние придало мне сил.

— И велю! — отец пришел в ярость. — Что это за детские капризы? Ты не в той ситуации, чтобы жеманничать и выбирать! И не забывай про государственные интересы! А остальное? Что ж, все в жизни можно пережить и ко всему привыкнуть! Я взял слово с твоего жениха, что он не причинит тебе вреда!

— Вот спасибо! Вот это забота! — я переходила все границы. — Это лишь способ избавиться от меня, и интересы государства здесь ни при чем!

— Выбирай выражения! — Лауфф неожиданно успокоился и сел обратно за стол. — Я, признаться, ожидал подобной реакции. Но препираться с тобой не намерен.

Странно. Обычно в таких случаях он впадал в слепую ярость. Он что, сочувствует мне? О, нет! Он сожалеет о своем решении, чувствует вину!

Почувствовав слабину, я поспешно выпалила:

— Отец! Позвольте мне уйти в монастырь! Это будет замечательный выход и для вас, и для меня!

— Что за глупости? — он болезненно поморщился и отвел взгляд.