The Мечты. Весна по соседству (СИ) - Светлая Марина. Страница 50

- А цветочный еще не открылся, когда я ехал, - хрипло прошептал Моджеевский, так глупо и немного по-детски оправдываясь.

- Проходи! – она отвернулась, разрывая все разом, закрыла дверь и ушла в кухню. Он недолго потоптался на месте. Потом все-таки разулся и скинул куртку, повесив ее на вешалку. И только после этого пошел за Женей, чтобы найти ее в одиночестве, сидящей за столом, отгородившейся от него ногой, закинутой за ногу, и целой столешницей, за которую неизвестно как пробиваться. Откуда ему было знать, что она попросту не хочет отсвечивать лишний раз, чтобы ему не пришло в голову, как меняется ее тело. Это еще не слишком бросалось в глаза, но при желании – заметить можно.

Впрочем, Моджеевский не подкачал. Теперь он просто сел напротив, смотрел лишь ей в лицо. И свой очень важный разговор начал с потрясающе оригинальной и очень своевременной фразы:

- Ты хорошо выглядишь, Женя.

- А ты по-прежнему вылитый Ричард Гир, - не подкачала и Женя как-то враз успокоившаяся. В конце концов, куда проще выслушать, чего он хочет, а потом решить, что и как делать дальше. От ее реплики его физиономия на мгновение перекосилась, будто он чего кислого съел. Моджеевский хорошо помнил, когда она это ему сказала. И что было потом – тоже.

Однако не без некоторого усилия, но взял себя в руки. В буквальном смысле – положил обе на стол и соединил ладони домиком.

- Я должен попросить у тебя прощения, - сказал он. – За то, как я поступил. Это было... отвратительно.

От его слов Женя на мгновение снова попала в его квартиру. В тот вечер, когда вернулась с работы. Вспомнилось, как ходила по пустым, брошенным комнатам. И сама она была такой же опустошенной и брошенной. Запахнув посильнее халат на груди, она подняла на Романа глаза и спросила:

- Если я скажу, что простила тебя, ты уйдешь?

- Нет, - он подался вперед, с перечеркивающим все его самообладание волнением воскликнув: - Нет, что ты! Если бы ты смогла меня простить, я бы все исправил. Я очень сильно ошибся насчет тебя, Женя, но сейчас... господи, да я не могу без тебя, все это время не мог! Я повел себя как мудак, я знаю. Я был неправ. Но сейчас я бы отдал все, что у меня есть, только бы ты простила.

Больше всего на свете ей хотелось поверить Роману. Несмотря на то, что все еще оставалась обида от того, как он все закончил, Женя точно знала, что могла бы его простить, если бы верила ему. А она не верит. Кроме того, в ее теперешнем положении она отвечает не только за себя. И думать ей не о себе, а прежде всего о ребенке.

- Ты повел себя так, как счел нужным, - она нарочито легко пожала плечами и посмотрела ему прямо в лицо. – Но я не хочу возвращаться в прошлое.

- Это не прошлое, - выдохнул Рома. – Для меня это не прошлое.

- Мы с тобой слишком на многое смотрим по-разному.

- Я знаю. Я и тогда знал. Не сразу, ты не думай... Просто в какой-то момент все полетело.... я потерял надо всем контроль.

Моджеевский замолчал и вгляделся в ее черты. В глазах, в губах, в складке у рта и в гладкой, лишенной морщин переносице совсем ничего нельзя было прочесть, но главное – и злости не было. Главное – не прогоняет. К шпилькам Роман был готов, но почему-то чувствовал облегчение от того, что как там, на лестнице – не гонит. И значит, можно говорить.

Он даже уже рот раскрыл, чтобы начать с самого начала, да так и застыл на месте.

Потому как, мать его... «Я тут прочитал твою переписку случайно, а потом попросил Борисыча разобраться...» Потрясающая исповедь!

Роман устало запустил пятерню в собственные волосы и уткнулся лицом в стол. За грудиной жгло, как давно. Как тогда.

И голос его прозвучал очень глухо на ее кухне:

- Я не знал, любила ли ты меня. Я до сих пор этого не знаю. Это не давало мне никакого права так с тобой обходиться... я ни с одной бабой так... в смысле что мне на всех было плевать, но мне не было плевать на тебя. Я позволил себе усомниться, и это оказалось очень больно... Но ты не думай, что я хотел причинить боль и тебе. Вернее, нет... не так. В какой-то момент я подумал, что ты со мной только потому что я Моджеевский. Это была дичь какая-то, но я дал тебе то, чего хотела бы любая другая... Женя, я... я ошибался. Если бы я не ошибся, меня бы здесь не было. Но я не нахожу ответа на вопрос, почему ты жила со мной. Я знаю только, что я тебя люблю.

Женя внимательно глядела на Романа, пока она говорил, а мысли ее отчаянно метались, ища выход из той безысходности, в которую они оба себя загнали.

Она опоздала с признанием, что любит его.

Он опоздал с разговором о том, что его тревожило.

Нет, она не сомневалась, что он раскаивается. Роман бы не пришел иначе. Не он, не так. А значит, ему тоже плохо. И все еще не отболело. Но если он смог однажды так наказать ее, что помешает ему сделать то же самое в дальнейшем. А у нее только одно сердце. И только одна душа. И они тоже больны из-за его поступка.

- Твоя любовь слишком разрушительна, - наконец проговорила Женя, отводя взгляд. Нельзя смотреть, нельзя вспоминать, нельзя мечтать. Иначе потом снова будет слишком больно. – Лучше быть нелюбимой, чем униженной.

- Для меня это тогда было одним и тем же! – вскочил он с места и заметался по кухне. – Меня унижало то, что ты... черт! Меня это все унижало... И даже несмотря на это, я хочу знать, есть ли шанс, что ты вернешься ко мне.

- Нет, - сказала Женя. На Моджеевского по-прежнему не смотрела, и без того отлично представляя траекторию его движений. Каждый его шаг отзывался внутри – слишком болезненно, словно он шагал сквозь нее. – Я не уходила от тебя, чтобы возвращаться.

- Тогда позволь вернуться мне!

- Однажды я уже побывала в сказке. Но теперь я знаю, что это не моя сказка.

- Женя, пожалуйста... – упрямо мотнул он головой, подходя к ней ближе.

Она сделала глубокий вдох, на мгновение прикрыла глаза и ринулась в пропасть, которую неожиданно увидела единственным своим спасением. Что угодно, только бы он ушел, только бы оставил ее в покое. Только бы не позволить себе снова замечтаться и найти силы ему отказать.

- Я замуж выхожу, - проговорила она ровным голосом. И сама себе удивилась: надо же, получилось! Упасть получилось – больше не выбраться. И в то же мгновение он остановился, нависнув над ней.

- Как замуж? – севшим голосом спросил он.

- Обыкновенно.

- Когда?

- Скоро!

И одновременно с ее отчаянным «скоро» в его голове заколотилось осознание того, что она сказала. До этого не вполне понимал. Даже слышал – не до конца. Скоро. Обыкновенно. Замуж. Его Женя.

Впрочем, не его. И, наверное, никогда не была его. Он замер, стоя над ней и глядя в ее спокойное холодное лицо. Удавиться хотелось – какое спокойное и холодное.

- За кого – не спрашиваю, - усмехнулся Моджеевский. И так ясно. – Это ты еще долго... я думал, если да, то быстрее. Ну совет вам. Да любовь.

Слова о том, что зря она от приданого отказалась, он успел затолкать себе в глотку. Она не заслуживала. Его вина. Все – сам.

- Спасибо, Роман, - сумела произнести Женя, не понимая, что это такое он сейчас наговорил. Не важно! Главное – услышал и поверил.

- Пожалуйста... – кивнул Ромка. – Воды не дашь? Пить хочу – умираю прямо...

- Почему ты не можешь просто уйти? – вздохнула Женя, устало поднимаясь из-за стола. Набрала стакан воды и протянула Моджеевскому. Тот забрал его из ее пальцев, менее, чем на секунду, коснувшись их кончиками своих. И стараясь не замечать, как она торопливо убрала руку, сделал несколько жадных глотков. Не помогало. Хотелось сгрести ее в охапку, встряхнуть и заставить выбросить из головы Юрагу. Но он знал, что нифига не получится. Может быть, там у нее и правда любовь случилась. С людьми вообще бывает такая беда...

- Уже ухожу, - ответил Роман, когда стакан опустел, и поставил его на стол. Несколько секунд смотрел на то, как стекло ловит на своей поверхности лучи утреннего солнца. Выдохнул из себя усталость и обернулся к Жене. – Если будешь сегодня гулять – там холодно и скользко, но красиво. Хороший день. Будь счастлива, Женя.