Путь Малфоя (СИ) - Дадов Константин Леонидович. Страница 34

«Моя рука…» — ощущение скорой победы сменилось страхом, холодные пальцы коего сжались на сердце — без палочки мои шансы на победу становятся… ничтожны.

Будто бы услышав мои мысли, лич с силой опустил ледяной сапог на магический концентратор, вскинул единственную свою руку, в которой продолжал держать меч, и стал молча наступать. По его движениям легко было понять, что никаких неудобств от своего ранения он не испытывает.

Удар и блок, выпад и парирование, замах и… промах. Ощущаю как мир вокруг ускоряется, что знаменует разрушение моих заклинаний, усиливавших и без того утомлённое тело. А синий огонь продолжает выражать веселье, будто бы требуя «Покажи всё, на что ты только способен».

Оступившись при очередном шаге, припадаю на левое колено, рефлекторно выставляя меч в попытке защититься. Занесённый надо мной ледяной клинок будто бы сияет, словно топор палача, устремившись вниз… чтобы быть блокированным другим мечом.

— За короля! — срывая голос в крике, Баристан Селми теснит лича, заставив его отступить аж на шаг.

Старик словно бы дымится, и до меня не сразу доходит, что это пар поднимается от его тела. До ушей доносится хруст снега, скрежет стали, жалобный звон и хрип. В следующую секунду тело рыцаря пронзает острый лёд, окрашенный багряно-красной кровью.

Разжав пальцы, позволяю мечу выпасть из кисти, а сам тянусь к бедру, где в специальной кабуре спрятана запасная палочка. Концентратор сам собой прыгает мне в ладонь, принося уверенность и тепло, и я поднимаюсь на ноги, заводя раненую руку за спину, словно бы стою на дуэльном помосте.

«Спасибо тебе, старик. Я этого никогда не забуду. Надеюсь, что твоё следующее большое путешествие будет куда счастливее нынешнего», — удивительно, но жест заклинания вышел необычно легко, будто бы и не было всего прошедшего сражения, ранений, переутомления.

Попытавшись стряхнуть тело Баристана с меча, лич неожиданно обнаружил, что рыцарь не спешит падать, а даже наоборот — схватил своего убийцу за руку (пусть я и не некромант, но будучи женатым на ведьме из рода Блек, которые славятся мастерством в подобных науках, волей-неволей кое-чему научился). Новые жесты заставили землю пойти волнами, накатив на обоих мертвецов, утягивая их вниз, будто в болото, при этом не обращая внимания на то, что почва промёрзла до состояния камня.

Вновь и вновь ледяные сосульки выстреливали в меня, разбиваясь о магические щиты, либо пролетая мимо из-за искажений пространства, а волшебная палочка продолжала танцевать, создавая алхимический круг преобразования.

«Всё было бы куда проще, будь я высшим…» — пронеслась мысль на краю сознания, едва не сбив концентрацию.

Последний пасс… и в небо бьёт столб белого огня, внутри коего скрылись тела лича и моего защитника. Жар, дохнувший мне в лицо, заставил закашляться, а снег вовсе испарился шагов на пятьдесят вокруг.

Внезапно… всё прекратилось. Огонь погас, снег продолжал падать, но тумана больше нигде увидеть не удалось. Обернувшись же назад, вижу равнину, засыпанную серым прахом, и возвышающуюся вдали Стену, на фоне которых стоит один-единственный солдат с полностью седой головой, опирающийся на воткнутый в землю меч.

— Как тебя зовут, воин? — выдавливаю из себя слова, которые, будто осколки стекла, режут горло.

— У-Уолдер… в-ваше в-величество, — заикаясь, отозвался довольно крупный человек.

— Нарекаю тебя… Уолдер Стойкий, — на всякий случай всё же накладываю заклинание поиска на местность, с облегчением осознавая, что бой наконец-то окончен. — Награду за доблесть получишь в столице. А сейчас… Помоги мне дойти до стены, сэр Уолдер.

— Д-да, в-ваше в-величество, — меч выпал из рук воина, а затем он подошёл ко мне, подхватив под здоровую руку (я и сам не маленький, но в сравнении с ним чувствую себя, словно подросток рядом с взрослым дядей).

Кое-как переставляя ноги, мы поковыляли прочь с поля боя. Проходя мимо тел своих воинов, я обещал себе, что отдам им последние почести… позабочусь об их родственниках, и о том, чтобы их последний подвиг никогда не был забыт. В затуманенную усталостью голову даже стали приходить мысли о том, что можно написать балладу о пятидесяти одном рыцаре…

«Тридцать три богатыря… Мордред тебя побери».

— М-мой к-король… — спустя неизвестное количество времени обратился ко мне рыцарь.

— Спрашивай, — чувствую, как начавшая оттаивать культя ноет, намекая на тот факт, что проблемы ещё не закончились.

— М-мы п-победили? — с какой-то детской надеждой в голосе спросил Уолдер.

«И что тебе ответить?» — я бы мог сказать «Да, мы победили», но это было бы правдой только отчасти, а врать этому парню даже в мелочах… было почти физически больно (какой-то я сентиментальный стал).

— Мы выиграли эту битву… но враг людей ещё не повержен, — всё же отвечаю правду, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Однажды он наберётся новых сил и вернётся… Но мы будем готовы к этому. Мы ведь будем готовы, Уолдер?

— Д-да, в-ваше в-величество, — отозвался мой собеседник. — Я б-буду г-готов и… в-встану р-рядом с с-свами…

Топот лошадей, чьи-то голоса… Мир закрутился и померк, а тьма наконец-то приняла меня в свои ласковые объятья. Последней моей мыслью было, что Нарси расстроится, если я погибну в стычке с очередным высшим магом… Опять.

Не тот шаг

«Королевская Гавань — это как тёща: ты можешь здесь жить, платить за проживание… а она смотрит на тебя с ехидцей и приговаривает «Жилплощадь-то моя», — переиначив в уме анекдот, услышанный ещё в прошлой жизни о столице своей необъятной родины, которая осталась по ту сторону перерождения, юный будущий волшебник вынужденно признал… что современное общество ещё не готово к подобной остроте.

Эйгон (Егор) Тиррел — мальчик одиннадцати лет с густыми чёрными волосами и яркими зелёными глазами, одетый в тёмно-зелёный дублет с вышивкой в виде красных роз на рукавах и кожаных сапогах до середины голеней, въезжал в Королевскую Гавань в глубоких сумерках. Однако же столица и не думала утопать в тенях, вместо этого сияя изумрудными, золотыми, рубиновыми и сапфировыми фонарями, представляющими из себя колбы с алхимической жидкостью, которые вставлялись в специальные кольца, вбитые в стены домов в семь рядов (что было откровенным излишеством, так как и одного ряда светильников хватило бы).

«Ох и жрало бы это удовольствие электричество… если бы не магия. Один раз за год залил в колбу алхимический состав — и никаких тебе проблем. Хотя помню, дядя как-то рассказывал историю расследования кражи этих фонариков, которые оказались не только помечены особой печатью с цифровым обозначением, но ещё и на руках оставляют долго не исчезающие светящиеся пятна. Казна тогда неплохо так обогатилась за счёт штрафов…» — лицо мальчика украсила лёгкая улыбка, стоило только вспомнить импровизированную театральную постановку в лице одного-единственного актёра.

Ранее Эйгону, являющемуся младшим сыном побочной ветви рода военных аристократов Семи Королевств, не доводилось бывать в столице, но об её чудесах он был наслышан от многочисленных родственников. И вот сейчас, сидя в салоне самоходной кареты, разместив своё благородное седалище на бархатной подушке мягкого дивана, счастливый попаданец смотрел в окно и… разочаровывался.

«Вот что значит — есть с чем сравнивать…», — мелькнула в голове чуточку ехидная мысль, напоминая о том, что прошлый мир ушёл далеко вперёд в плане того, что касается архитектуры и развлечений (пусть там и не было магии, а алхимию заменяла её младшая сестра — химия обыкновенная).

Нет, с определённой точки зрения Королевская Гавань впечатляла: внешний город, возведённый вокруг старой городской стены состоял из длинных пяти- и шестиэтажных каменных домов с большими застеклёнными окнами, покрытыми цветной штукатуркой стенами, в которой отчётливо мерцали выложенные из стекла изображения баталий, кажущимися толстыми даже на вид, широкими освещёнными улицами с ровными дорогами и бордюрами, состоящими из белого камня; старая городская стена, нарочито грубая и будто бы пахнущая древностью, одним своим видом внушала уважение к давно забытым строителям (в особенности если вспомнить, что работать им приходилось совсем примитивными инструментами); внутренний город же почти не отличался от внешнего, разве что здания здесь были ниже, дороги состояли из булыжников, да фонари горели ярче. Иными словами, единственное, что сразу бросалось в глаза Эйгону — это разноцветные стены с блестящими вкраплениями в штукатурке, да алхимические светильники (как-то не этого ожидаешь от города, перестроенного императором-чародеем, признанным церковью Семерых посланником богов на земле, защитником людей, просветителем и покровителем простонародья).