Беременна от мажора (СИ) - Мельникова Надежда Сергеевна "Хомяк_story". Страница 28

Быстро раздевает, открывая для меня особенный мир. Не хочу этого, но не могу проснуться. Против воли ощущаю, узнаю, вкушаю запретное удовольствие. Дима страстный и сильный. Ток пробегает по телу, реагирую на каждую ласку.

Красинский сгребает в кучу мои волосы, разворачивает меня спиной, утыкая лицом в дубовый стол… Не могу остановиться. Будь он проклят!

С этим богатым козлом я по-новому ощущаю свое тело. Вот почему он так быстро заделал мне ребенка. С ним я другая: свободная и горячая.

— Чувствуешь, Иванка? Три года прошло, а ты по-прежнему моя. Простишь, и я сделаю это с тобой по-настоящему.

«Ни за что!», — хочу заорать, но получаются лишь стоны.

Ну почему этот невыносимый и ужасно сладкий сон никак не желает заканчиваться? Я плыву на волнах удовольствия, постепенно срываясь в самую бездну. Дима смеется и не щадит меня. Почувствовав, как дрожат мои колени, начинает все сначала.

— Моя лапочка!

Я так хочу, чтобы сон поскорее закончился.

Я так не хочу, чтобы этот сон заканчивался….

Резко просыпаюсь, оглядываюсь по сторонам, понимая, что я у себя дома, в темной комнате, где от ночника струится приглушенный желтый свет. Я тру вспотевший лоб и, собрав себя в кучу, сползаю с кровати. Этот сон был настолько реалистичным, что я до сих пор горю во всех местах.

— Чтоб ты сдох, Красинский! Надеюсь, я больше никогда тебя не встречу! — тяжело дышу, пытаясь угомонить пылающее тело и затуманенное сознание.

Владимир Иванович дал мне задание перевести несколько страниц документации, и я упорно стараюсь работать, но вместо этого возвращаюсь мыслями к тому, что произошло вчера, и к своему ужасному, отвратильному, вульгарному сну. Это ж надо?! Как такое бесстыдство родилось в моей голове? Не пойму, почему он на меня так пялился? Три года не нужна была, а тут приспичило, да еще и на парня моего наехал.

— Дурак недоделанный, — произношу вслух, щелкая по клавишам и быстро набирая текст. — Какого черта именно сейчас? Да нагло так, как будто имеет право. Что он вообще от меня хочет?

Нас в кабинете трое, но две другие сотрудницы сидят за столами в наушниках, поэтому я разговариваю с экраном компьютера. Хотя, возможно, и не стоит: подумают — сумасшедшая, и Владимиру Ивановичу донесут.

— Иванка. — Заглядывает в кабинет Каругов, просунув голову в дверную щель. — Ко мне в кабинет, там сейчас иностранная делегация ожидается, из Великобритании, плюс из «Астрикса» пришли.

— Из «Астрикса»? — Выпучив глаза и запнувшись, не на шутку пугаюсь и почти вываливаюсь из кабинета.

Я все утро гоняла злость из угла в угол, вспоминая Красинского, и накликала беду. Сюда-то он зачем приперся?

— Да, — спокойно отвечает босс.

— А зачем им «Агрохим»?

— Иванка, ты как будто вчера родилась. Чем шире в нашу жизнь входит технический прогресс, тем больше внимания уделяют люди здоровому образу жизни и здоровому питанию. И тем очевиднее становятся выгоды тепличного бизнеса, обеспечивающего народ свежими овощами круглый год. При грамотном подходе к делу он остается рентабельным, даже несмотря на все возрастающую конкуренцию в этой сфере. А какой тепличный бизнес без нас?

— Без наших какашек?

— Без наших удобрений.

Босс у меня человек простой и шутки понимает, поэтому реагирует на мою остроту нормально.

— Они же программами занимались? — уточняю, нахмурившись.

— Расширяют бизнес, пробуют себя в других отраслях. Да какая, в самом деле, разница, главное, что платят.

— А может, Люда переведет? — Торможу я у лифта — вдруг там Красинский-старший — меня аж тошнит от страха.

Три года счастливо жила, Ваську своего растила. Было тяжело и выматывающе, но хотя бы без этих двух идиотов. А теперь прям навалилось.

— У Люды своей работы полно, а у тебя только три письма, и потом — ты в синхронке лучше.

— Ладно.

Это моя работа. Потом не факт, что я имею отношение к его приходу.

— Но только вряд ли Егор Валентинович Красинский будет рад видеть меня. Я у него практику проходила, и он меня, мягко говоря, недолюбливает.

Решаюсь рассказать все как есть. Ну почти все. А еще я родила ему внука, но дети от нищенок ему не нужны. Или нужны, но без самих нищенок. Опять этот липкий, пронизывающий страх. А вдруг заберут у меня Ваську? Можно же и службу опеки купить, и суд, господи ты боже мой. Придумают, что я алкоголичка или плохая мать, свидетелей притащат.

— А там Красинский-младший, так что нечего бояться. Он три года в Лондоне провел.

— О нет! — вылетает само собой.

— Ну чего ты, Иванка? Мы с ним вчера на открытии галереи разговорились и сразу же решили замутить общее дело. Парень толковый и сговорчивый, не то что его отец. Вечно в позах и с двойным дном.

Да уж, действительно. Нечего бояться. Только ноги не идут. Может, потерять сознание? Скажу, что давление упало. Изображу сердечный приступ. Прогуглю, как выглядит человек при отеке Квинке, и сыграю в лучших традициях школы-студии МХАТ. Все что угодно, лишь бы не видеть этого человека.

— Он три года в Британии прожил. По слухам, отец сослал. Так он опыта набирался, сейчас вернулся и здесь свой бизнес планирует строить.

— И что он там делал? — выдавливаю жалким, писклявым голосом.

Лифт закрывается, и мне становится душно. Не хочу его видеть, особенно после дорожного представления. Даже если вчера он столкнулся со мной на выставке случайно, то сегодня притащился уже явно специально, жук-огородник. Громко выдыхаю. Ну почему в лифтах не предусмотрены окна? Я бы вывалилась ненароком.

— Понятия не имею, что он там делал. Картофель и сахарную свеклу выращивал, — смеется Каругов, пожимая плечами. — Знаешь, сколько пахотных земель в восточной Англии? Это я шучу. Ему нужны мы, и это главное. Приехал и сразу к нам, минуя конкурентов. Ну классно же, Иванка Игоревна?

— Очень.

— Ну вот. У тебя лицо счастьем должно светиться. Сейчас же сотри эту кислую физиономию. Нас ждут великие дела.

Натягиваю искусственную улыбку и скалю зубы. До конференц-зала десять шагов, а у меня как будто гири к ногам привязаны. Хочется содрать пиджак, блузку и юбку, которая кажется еще уже, чем до этого. Невыносимо жарко внутри.

И когда мы уже почти заходим в комнату, Каругову звонят, и он отступает, разворачиваясь обратно в коридор. О ужас! Я остаюсь одна в раскрытых дверях. Бежать поздно и глупо. Ни за что не покажу, что нервничаю.

В зале, кроме Димы, никого нет. Все остальные не успели прийти? Или куда-то свалили? И если бы не Владимир Иванович с его мобильником, можно было бы пережить эту встречу спокойно. Но начальник смылся, а за огромным столом, вальяжно развалившись в кожаном кресле и нагло щелкая колпачком ручки, сидит Красинский-младший. Увидев меня, он расплывается в довольной улыбке и смотрит очень внимательно и цепко.

Откуда такая радость? Мы расстались практически врагами, он психовал, обзывая меня продажной девкой. Подозревал в связи с отцом, считал, что я забеременела от папочки, а теперь радуется нашей встрече? Еще и парень мой ему мешает. Может, головой в своих ЛАндонах стукнулся? Или паук какой импортный укусил за задницу? У них там совсем другие насекомые, может, их яд галлюциногенный? Или гены отца добрались и до его головки?

Видеть его не хочу! Невыносимый, бешеный, больной на голову, привлекательный придурок. Последнего не отнять. Сегодня на нем идеально сидит дымчатый костюм с рубашкой и галстуком глубокого серого цвета. Не знаю, куда смотрит «Хьюго Босс», такая рожа пропадает, мог бы стать глобальным амбассадором. Сердце стучит, словно бешеное, легкие раздуваются как кузнечные мехи, а ноги гудят от напряжения.

— Привет, лапочка, — игриво усмехается Красинский, наклоняя голову к плечу и разглядывая меня, будто я медом намазана.

Я молчу, в ответ не улыбаюсь. У нас деловая встреча.

— Не пугайся, детка. Заходи в мою большую клетку, — шутит Дима, нахально прогуливаясь взглядом по моему телу.