Планета откровений (СИ) - Черезов Данила Алексеевич. Страница 3

Первые лет пятьдесят освоения космического пространства самой востребованной и модной считалась работа в Космофлоте. Теперь же финансирование экспедиций резко упало, потому что воротилы бизнеса, ранее с удовольствием вкладывавшие свои миллионы и миллиарды в колонизацию планет, внезапно охладели к выбрасыванию денег на ветер, как только разобрались, что прибыль эти колонии смогут приносить, дай Бог, чтобы только через пять-шесть поколений. Добывать полезные ископаемые и выгоднее и удобнее было в поясе Койпера, драгоценные камни с развитием технологий перестали вообще кого-либо интересовать, никаких сверх-технологий и супер-материалов у инопланетян тоже не было. Скучно. Колонизацией теперь занималось правительство, заинтересованное в том, чтобы выпихнуть куда-нибудь пару-тройку миллиардов живых душ, алчущих хлеба и зрелищ. Зарплаты космофлотчикам сильно урезали, оставив пенсионные привилегии, но кто хочет ждать до пенсии? Жить всегда хочется здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик. И, несмотря на жесткий отбор при приёме на работу в Космофлот, порой в него просачивались довольно-таки неприятные типы…

***

Святозар отдал последние распоряжения, лично проконтролировал проверку склада образцов и, наконец, смог позволить себе немного расслабиться. Хотя, конечно, в полной мере расслабиться он сможет только после возвращения корабля, для полноценного отдыха сейчас было не время, да и не место тоже. Но выделить час-другой из долгой занудной вахты он, конечно же, мог. И периодически-таки выделял. Сейчас, после последнего разговора с капитаном, Святозар начал лучше понимать, почему его так нагружают работой, зачем все эти дополнительные вахты, задания и поручения. Честно сказать, он знал, что скоро сам будет капитаном и отправится в своей первый самостоятельный полёт, но, признаться, не ожидал, что это будет так скоро. Это была всего лишь вторая экспедиция, в которой он участвовал в должности первого помощника, и пятый выход в дальний космос вообще. Внутренние рейсы он не считал, да и кто их теперь считает, когда до Марса или Венеры можно было добраться быстрее и иногда даже дешевле, чем из Москвы в Мельбурн? Да, отличная новость! Анька обрадуется, когда узнает. Ведь это не только существенная прибавка к зарплате, это еще и дополнительные льготы для всех членов его семьи, а они с ней вот уже три года как семья… Да, риск, да, ответственность. Но риск есть в каждом таком полёте, а что до ответственности, то Святозар полагал, что сможет справиться с любой проблемой, ежели таковая возникнет. В конце концов, у него были замечательные учителя! В первый свой рейс первым помощником он был у Егора Давидовича Байкалова, мощного старика, не желающего выходить на пенсию вопреки всем этим мед и психо службам. В послужном списке Егора Давидовича были шесть к этому моменту уже обжитых колонии и две разумные расы! А Виктор Петрович? Четыре пригодных для жизни планеты, да еще вдобавок оказалось, что именно он командовал тогда экспедицией к Ниобее! Ах да, теперь уже пять пригодных для жизни планет, за этот рейс они нашли замечательное место — планета, по утверждению ученых, находится на уровне развития, примерно соответствующему Девонскому периоду на Земле: богатые жизнью океаны, странная низкорослая растительность и немногочисленные представители сухопутных обитателей — такие планеты проще всего было колонизировать. Возможно, что будет и шестая планета — данные со следующей, последней цели их экспедиции были очень перспективными. Конечно, только этих данных было недостаточно, им предстоит провести на орбите не менее недели, собирая данные для подробного отчёта, и Святозар рассчитывал спуститься и на поверхность тоже, в составе исследовательской команды. А то ведь потом такой возможности не представится — капитан не имеет право покидать свое рабочее место, даже когда вахту за него стоит первый помощник… Надо напоследок потоптать ногами инопланетную землю, чтобы было потом что рассказывать детям, и, если Род смилостивится, и внукам тоже. Раньше он как-то не задумывался об этом — в смысле высадки на планету, разумеется, потому как по поводу детей и внуков они с Анной задумывались, и не раз — считал, что будет еще такая возможность, да и что там делать неспециалисту? Но Святозар был уверен в том, что на этот раз Виктор Петрович обязательно разрешит ему высадку. Должен же понимать, сам, небось, таким же был в своё время!

Святозар сладко потянулся, устраиваясь на койке поудобнее. Гарнитуру связи он снимать не стал, его помощник всё время онлайн, передает данные в голосовом и в видео режиме. Сейчас он и два инженера-механика проверяют готовность техники, которой предстоит вместе с людьми отправиться на поверхность. Не проверишь каждый болт, каждый датчик — велика вероятность того, что именно эта деталь и прикажет долго жить в самый ответственный момент. Прецеденты уже были, слава богам, что не в этом рейсе. Отчеты идут в архив, всё скрупулёзно фиксируется и записывается, во избежание, так сказать…. Святозар лишь сделал голосовой фон потише, почти на минимум, и закрыл глаза — тренированное подсознание обязательно выдернет его из полудрёмы, среагировав на какое-нибудь из ключевых слов, означающих проблемы. Зря, что ли, на это в своё время было потрачено больше года, время, проведенное в изнурительных психотренингах и практических занятиях. Вот пусть теперь приносит пользу — вроде бы как он и контролирует процесс, и вместе с тем и отдыхает, спит. Лепота!

***

Повар не очень-то обрадовался, когда Семён передал ему распоряжение капитана о раздельном питании для него, Семёна, на ближайшую неделю. Не то, чтобы Карл не любил готовить, иначе, зачем бы он пошёл работать на межзвездный корабль в этой должности? Готовить Карл как раз любил, и, что самое главное, умел. Когда умные головы в Космофлоте решили, что автоповар, штука, конечно, полезная и удобная, но с профессиональной человеческой готовкой никогда не сравнится, а что может быть лучше в долгом изнуряющем полёте, чем хорошо пожрать? — так вот, случился этот мозговой прорыв восемь лет назад, и Карл был одним из первых поваров, которые устроились работать в Космофлот по профессии. Конечно, тут были ещё важны и физические данные, но и в этом он оказался лучшим среди всех претендентов. Поэтому сейчас Карл судорожно пытался понять, как из имеющихся в наличии продуктов соорудить хмельной мёд. С мясом проблем не возникало — в морозильнике корабля был хороший запас, но вот спиртное… Причём не просто какой-нибудь самогон, который при наличии любых зерновых или клубней, и сахара, можно было соорудить без проблем, а именно хмельной мёд. Чтоб его со своим Блотом… Вслух, конечно, Карл ничего такого говорить не стал, лишь попытался поторговаться с Семёном касательно замены данного продукта на что-то более простое и доступное в условиях космического корабля. Но тот уперся, взывая к памяти предков и к тому, как важно соблюдать ритуал в том самом, первоначальном варианте, что был в своё время ниспослан богами. Карл плюнул и пошёл готовить, и если бы Семён умел читать мысли, он бы многое узнал о себе, своих предках и о празднике Блот. Наверное, даже то, о чем сам никогда и не догадывался. Но Семён мысли читать не умел, и, поставив перед поваром задачу, вернулся в каюту, весело насвистывая.

Боль в затылке почти сошла на нет, перейдя в фоновый режим, и, хотя это немного беспокоило — до этого приступы проходили без каких-либо последствий, — настроение всё равно было хорошим. По своей натуре Семён был интровертом, неделя изоляции от любого общения с другими членами экипажа корабля ничуть его не пугала. Тем более что почти за два года полёта все они успели порядком надоесть друг другу, в таком сплоченном в прямом смысле этого слова коллективе все недостатки и раздражающие качества всегда выходят на передний план, заслоняя добродетели и богатый внутренний мир. Иногда так хотелось кому-нибудь от души врезать, и в этом он был не одинок — в спортивном зале всегда можно было встретить кого-то, кто выплескивал адреналин при помощи спорта. Как Семён знал из истории дальних космических полётов — такое обычно не афишировали, но все участники экспедиций должны были знать о предстоящих трудностях в полной мере, — несколько рейсов вернулись в неполном составе как раз из-за внутренних конфликтов между членами экипажей, а один не вернулся совсем. Его потом обнаружили вдали от первоначального маршрута, и то, что там происходило, в отчетах подавали в щадящем варианте. Корабельные камеры фиксируют всё происходящее во время полёта, запись сохраняется в блок памяти, доступный либо капитану, либо психологам уже после возвращения корабля. Ту запись рядовым работникам Космофлота никогда не показывали. Возможно, капитаны кораблей имеют к ней доступ… Но, как говорится — «меньше знаешь, крепче спишь». Сейчас все члены будущих команд проходят очень серьезные тесты на совместимость, два месяца до полета они живут вместе в тренировочном лагере, имитирующим борт корабля. Но одно дело — два месяца, и в лагере, где всё равно всегда помнишь, что это база на Земле, и совсем другое — два года в космосе, когда за обшивкой корабля нет ничего, кроме вакуума. Когда каждый день видишь одни и те же лица, со временем начинает казаться, что это навсегда — этот корабль, эти люди, это безвременье полностью изолированного от внешнего мира пространства. Понимание того, что тебя от этого безбрежного вакуума отделяет лишь тонкая стенка, и любой шальной метеорит, шутя, порвёт её как лист бумаги… Спасают лишь исследования планет, высадки на поверхность, после которых почти все оказываются завалены работой с образцами и обработкой новых данных. Но проходит какое-то время, и всё начинается снова. Два года были максимальным сроком, рекомендованным психологами Космофлота для дальних рейсов. Меньше — не имело практического смысла, а больше нельзя было именно из-за проблем психологического характера. Терять дорогостоящую технику и не менее дорогостоящий персонал Космофлот не любил и не хотел. Поэтому — два года. Потом, по возвращении, несколько недель на адаптацию к земному притяжению и почти год отпуска. Из которого, тем не менее, многие не возвращались, предпочитая продолжать карьеру в более комфортных условиях. Люди, продолжившие работу в Космофлоте после своего первого дальнего полёта, были на вес золота, зарплаты их росли, как и уважение начальства. Семён летал уже пятнадцать лет. И, возможно, этот рейс станет для него последним — всё теперь зависело от того, насколько опасной окажется та инопланетная дрянь, поселившаяся в нем, можно ли будет её оттуда выковырять и какой ценой. Конечно, если ему придется остаться дома и забыть о полётах, то космофлотовская пенсия позволит ему жить в своё удовольствие, ни в чём себе не отказывая, но Семён всё-таки надеялся на благополучный исход.