Список моих грехов (СИ) - Герас Татьяна. Страница 58

И сладко ворваться в приоткрытый ротик, чувствуя, как Сашенька расслабляется. Продолжать играть с ее языком, исследуя и дурея от удовольствия.

Мягко опустить Сашкины руки, и даже не пытаться сдерживать родившийся где-то в груди рык довольного зверя, когда она обнимает меня в ответ, запуская тонкие пальчики в волосы на затылке.

Поцелуи до сбитого дыхания и искр перед глазами. Мои ладони отправляются в путешествие по манящим изгибам. И мне это позволяют, словно истосковавшаяся по ласке зверушка, подставляясь и прогибаясь от каждого поглаживания.

— Девочка моя…

— Да, Дан, да… - почти выстанывает моя малышка…

Я подхватываю Сашку под ягодицы и несу вверх по ступеням, безошибочно находя ту спальню, что могла выбрать именно она — я еще помню, что Принцесса говорила, как любит забираться повыше. А ещё море! Ну, а в этом доме только в башенке флигеля открывается вид на океан.

Самому мне было безразлично где спать, когда здесь появлялся.

А дальше…Упасть на постель, срывая проклятые тряпки, чтобы наконец оказаться ещё ближе. Кожа к коже.

Александра

Наверное, я сошла с ума. Опять.

Потому что все доводы разума почему я не должна этого делать, летели в пропасть, при этом посмеиваясь над наивностью глупой, изголодавшейся по теплу девочки.

Объяснить можно всё: гормоны, обстоятельства… Чушь всё это полная! На самом деле, возникает такая вещь, как чувства, и тогда любое" не стоит " с лёгкостью затмевается банальным "хочу".

Это ничего не оправдывает, лишь объясняет.

И не избавляет от гаденькой тревоги, что змеёй проползает куда-то под ребра, такого расслабленного тела, что получило своё;.

Я лежу на груди Дана, трусливо закрыв глаза. Сильные руки держат крепко и так хочется притвориться, что всё; хорошо.

Секс был умопомрачительным. Меня буквально штормило от каждого прикосновения. Демон всегда играл моим телом, как истинный виртуоз. Губами, пальцами, языком. Только от этого я проваливалась в бездну сладкой страсти, но знала и предвкушала — мой персональный проводник мог ещё лучше. И когда он был во мне, двигаясь то плавно, дразня и заставляя умолять о большем, то срываясь в бешеную скачку, я цеплялась за Дана, как за единственный спасительный якорь, пока моё; тело пульсировало параксизмами оргазма.

Я кричала и кажется даже плакала от этой долгожданной заполненности и освобождения. А ответный рык моего любовника и вовсе уносил куда-то в нирвану…

Только этот рай не вечен. Действительность всегда где-то рядом, даже если мы настолько счастливы в дарованном природой и счастливым совпадением физики и химии тел коктейле страсти, что забываемся.

Это как похмелье. Утро приходит и оно, увы, не радует.

Большая ладонь Дана оглажавает мою спину, пройдясь от округлостей попы, не забыв их обласкать, до шейных позвонков, и лёгкими массирующими движениями зарывается в мою гриву, заставляя буквально замурлыкать от приятного ощущения.

Затем меня целуют в макушку и перекладывают на постель рядом, под моё недовольное сопение.

— Сашка, только не царапайся, — раздается над ухом хрипловатый смех Дана.

— Я тебе что, кошка? — ворчу, размышляя, не удрать ли в душ, трусливо откладывая любые выяснения. Господи, как же не хочется сейчас что-то говорить и решать, или принимать, как данность, чужие решения! Хочется задержаться в этом "хорошо" ещё немного.

— Кошка. Дикая и никак не желающая приручаться, — улыбается Данрод. Я уже поднимаюсь с постели, чтоб отойти, но вдруг встречаюсь взглядом с моим эдейцем. Он приподнялся на локте, являя миру всю двухметровую красоту накаченного тела, и вполне себе бодрое мужское достоинство, что только какие-то пятнадцать минут назад усердно и с размахом упражнялось со мною, и вот вновь готово к следующему подходу. Только улыбка этого Апполона стала грустной, а по краю радужки карих глаз на миг появился контрастно черный ободок. Я застыла, не зная чего ждать, а он добавил к сказанному, — И сбегающая каждый раз, пытаясь цапнуть напоследок, чтобы не сожалел. Да, Принцесса?

Чувствую, как краска отливает от лица. Я заторможенно опускаюсь обратно на прохладу сбитого шелка простыни, машинально поджав под себя ноги и натягивая на плечи край одеяла. Знобит, хотя температура в доме регулируется.

— Догадался, значит, — шепчу, отводя взгляд.

— Думаешь, что теперь это было так сложно? — хмыкает Дан.

Он приподнимается и тянет меня к себе, вновь заключая в объятия. А я внезапно от этого простого жеста всхлипываю, пряча нос у него на груди. Меня прижимают к себе крепче, укрывая одеялом.

— Всё, моя девочка, всё, - шепчет он, — Не плачь, пожалуйста. Просто расскажи.

Я пытаюсь взять себя в руки, но слез так много и они заливают мужскую грудь. Дан замолкает, давая мне время успокоиться и я в конце концов справляюсь. Вот только голову поднять нет ни сил, ни желания.

Но он прав, надо сказать, хотя бы про Шону. И ещё про то, что он ни в чем не виноват.

Горло саднит, как часто случается от сдерживаемых рыданий, так что голос звучит хрипло. А ещё глухо потому что я так и не смотрю на Дана, прячась в тепле, которого мне так недоставало.

— Ты должен знать: чтобы не случалось со мной и сыном, это только мой выбор!

— Нет, Саш, — не бери на себя больше, чем должна.

— Брось, это была моя идея, а ты не обязан был рассказывать тайны о своем происхождении какой-то девице.

Руки, что удерживают меня, каменеют на миг, а потом немного рваными движениями гладят по плечам, обхватывая и приподнимая, чтобы видеть мое, наверняка опухшее лицо.

— Не смотри, я некрасивая, — по-детски обиженно заявляю, отворачивая лицо. Боги, сегодня во мне, видимо, от присутствия Дана, скончалась умная и взрослая женщина…

Меня вновь разворачивают, и рассматривают, деловито крутя мое лицо в ладонях, даже щурясь от внимания.

— Да, знаешь… — произносит он задумчиво, — Пожалуй, я потерплю, ведь на твоем фоне я буду неотразим! — закончил он с серьезной миной.

Наверное, у меня упала челюсть. А этот гад начал давиться от смеха. Я продержалась секунд десять и тоже засмеялась.

Нет, он все же умница. Отпустило.

Я села напротив, свив из одеяла гнездо и начала…

Говорить о том, что долго прятал в себе — сложно. Слова не вязались. Но я рассказывала.

О том, как глупо было думать, что Амирей не узнает о нас. И о том, что по возвращению, ториди меня вынудил порвать с Данродом, притом грубо и так, чтобы наверняка.

Меня слушали, хмуря брови.

— Угрожал тебе? Чем? — спросил резко.

— Не важно, — отчаянно мотаю головой. — Не спрашивай, пожалуйста!

Дан снова дергается навстречу, хватая за плечи.

— Нет, важно! Ответь, Сашка, мне надо знать! — он смотрит в глаза, но я молчу, поджав губы. — Родители? — его глаза бегают по моему лицу, словно читают. Я не знаю, что он видит, но чувствую, что поймет. — Нет… Не это. Неужели? — его хватка на плечах слабеет, словно он потерял силы. И он произносит тихо. — Ты пыталась меня защитить, да?

Отворачиваюсь, не в силах солгать. И нет, такого я точно ему не расскажу.

Хотелось зажмуриться, чтобы не видеть так и стоящей перед глазами картины- воспоминания о том, как умоляла ториди. Его холодное равнодушие и здравые рассуждения о имидже правителя и его чести.

Я не расскажу про обряд и про самую красивую таине, как кричали репортеры из каждого утюга и транслировало головидение на половину известного космоса. Да это Дан и сам видел, ведь присутствовал.

" Ты ведь должна была понимать, что я не смогу просто закрыть на это глаза? Я считал тебя умнее, Александра, и надеялся, что мы договорились… "

Не расскажу, что помню сильные пальцы Амирея, наматывающие мои волосы на кулак…

Нет, он не опускается до того, чтобы ударить — это не для эдейца. Поставить женщину на место можно иначе, особенно, если она на всё готова сама…

Он просто брал меня, имея всё с тем же равнодушием, всего лишь утверждая свою власть, жестко ставя в коленно-локтевую, наверное, чтобы не смотреть на ту, что ему изменяла.