Особо Опасна Благими Намерениями (СИ) - Шевцова Наталья. Страница 29

– К-к-куда? – заикаясь, поинтересовался Александр, организм которого ещё не отошёл от потрясения, вызванного смертельной волной холода.

– В Хельхейм, разумеется, – Владычица полуобернулась, скользнув по нему насмешливым взглядом своих прозрачных как лёд змеиных глаз. – Или ты думал, что я доставлю тебе белку прямо в кабинет?

[1] Рататоск – в скандинавской мифологии белка-посредник, связующее звено между «верхом» и «низом». Бегает вверх, вниз по мировому дереву Иггдрасиль как посланец между змеем Нидхёгг и орлом Хрёсвельг, передавая от одного другому бранные слова и прочие эпитеты, которыми орёл и змей осыпают друг друга на регулярной основе.

[2] Хельхейм – в германо-скандинавской мифологии один из девяти миров, мир мёртвых. Это холодное, тёмное и туманное место, куда попадают все умершие, кроме героев, принятых в эйнхерии.

[3] Асгард – в скандинавской мифологии небесный город, обитель богов-асов.

[4] Ванахейм – мир сопредельный Мидгарду (миру смертных). В нём обитает старая раса богов, более старая даже, чем Асы. В данной книге, эти старые боги и есть фейри. К слову, не только я, но и многие исследователи полагают, что культ ванов, во многом предвосхитивший раннесредневековую мифологическую систему скандинавских народов, опирался на обожествление сил природы, где духи стихий обретали персонифицированные воплощения. Другими словами, в данной книге фейри обитают именно в Ванахейме. То есть, Ванахейм и Феерия – это одно и тоже. Только фейри зовут свой мир Феерией, а Асы зовут этот мир Ванахеймом.

[5] Вальхалла – это место вечной славы, куда попадают самые благородные, смелые и талантливые из павших воинов. Воины, достойные Вальхаллы получают звание – эйнхерии.

[6] В германо-скандинавской мифологии Хрёсвельг – это ётун, который сидит на вершине мирового дерева Иггдрасиль в обличье орла. Ётун этот обладает великой мудростью и от взмаха его крыльев происходит не только ветер, но и новые веяния в мышлении, которые затем приводят к глобальным переменам в мировоззрении целых поколений.

Глава 17

Глава 17

Сколько Кэссиди себя помнила, она всё и всегда делала на совесть. Это же относилось и к неприятностям – в них она тоже влипала на совесть. В том смысле, что из всех возможных неприятностей, она влипала именно в ту, ущерб от которой, в результате, выходил наибольший. Хотя, пожалуй, довольно несправедливо все заслуги присваивать только ей. Что касается влипания в неприятности, то в этом ей ни Дейл, ни Афи нисколечко не уступали.

Хотя с другой стороны, чего ещё можно ожидать от дня, который  не просто не задался с самого утра, а начался с бессонной ночи.

Бессонные ночи, как известно, бывают разные: приятные, тревожные, плодотворные, а бывают и такие, которые не дают ничего кроме головной боли и плохого настроения. И, к сожалению, почти именно такой и оказалась бессонная ночь семерых друзей. 

Перелопатив несметное количество талмудов о потусторонних, мифических и прочих диковинных существах, Афи, Дейл и даже дух-хранитель вынуждены были смириться с тем, что им так и не удалось узнать о перитонах что-нибудь ещё более или менее существенное, сверх того, что они и так уже знали.

У Пенелопы, Лорел и Мелиссы с точки зрения конечного результата, дела обстояли несколько лучше. Тем не менее, незабываемые ощущения им дарило отнюдь не чувство удовлетворения, а регулярное опыление фиолетовой пыльцой, убойную дозу которой они получали всякий раз, когда им приходилось открывать книгу. А зачем, спросите вы, они её закрывали, если им так не нравилось опыляться? Да ещё и делали это регулярно!

А затем, что гримуар каждые несколько минут закрывали не девушки, а ещё одно не только не учтённое, но и неизвестное друзьям охранное заклинание. Лишнее и упоминать, что данное обстоятельство сделало и так до муторности медленный процесс, совершенно изматывающим.

Первое же место по отсутствию положительного результата заняла Кэссиди.

Если не считать, конечно, положительным результатом сначала доказанный ею на практике четвертый закон Финэйгла, утверждающий, что «если работа проваливается, то всякая попытка ее спасти только ухудшит дело». Вслед за чем, она также доказала следствие из закона Мерфи, гласящее, что «если четыре причины возможных неприятностей заранее устранены, то всегда найдется пятая» и следствие из третьего закона Чизхолма, честно предупреждающего, что «даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, то все равно найдется кто-то, кто поймет вас неправильно».

Ключевое во всём вышесказанном «отсутствие именно положительного результата», потому что, отрицательный результат наличествовал в полном, и даже можно сказать эпическом составе.

Однако обо всём по порядку.

Кэссиди ещё никогда в жизни не приходилось готовить столько разнообразных экспериментальных и при этом совершенно бесполезных снадобий в течение одной ночи. Но, как говорится, назвалась груздем – полезай в кузов, в том смысле, что раз пообещала сделать противоядие, значит должна в лепёшку расшибиться, а противоядие на гора выдать. И потому она вздыхала, сопела, бормотала под нос проклятия, но стойко и упорно алхимичила. Лорел, Мелисса и Пенелопа, становясь по очереди её подопытными свинками, сопели и вздыхали рядом.

И вот после шестнадцатой по счету неудачной попытки, Кэссиди почувствовала, что, кажется, она приблизилась к тому, чтобы разложить, наконец-то, таинственную фиолетовую пыльцу на составляющие.     

Девушка в очередной раз перепроверила свои расчёты, убедилась, что в наличие имеются все до единого компоненты для приготовления будущего зелья и только после этого начала скрупулезно отмерять необходимые дозы.

Влила  в котёл ровно три литра настоя красавки феерической – ни грамма больше, ни грамма меньше. Глубоко вдохнув и выдохнув, сконцентрировала на кончиках пальцев силу, щёлкнула пальцами и, прошептав «ignis», призвала огонь. Затем начала осторожно, в строгой очередности добавлять ингредиенты: мелко-накрошенное павлинье перо, тёртый каменный уголь, триста тридцать три розовых лепестка, сто грамм асгардского вина и, наконец, сто грамм майского липового мёда.

Работала так старательно-щепетильно и педантично-аккуратно как никогда прежде. Не то, чтобы Кэссиди обычно отличалась беспечностью, просто данный случай был особенным. На кону была её репутация – лучшего алхимика-декоратора.

Юная алхимичка принюхалась и придирчиво оценила цвет и консистенцию экспериментального зелья. Польщенное вниманием зелье радостно забулькало, расплескивая розовые брызги и распространяя сладкий алкогольно-цветочный аромат.

Девушка удовлетворенно выдохнула и довольная собой изрекла: – Отлично! Основа готова. Теперь приступим собственно к зелью, способному нейтрализовать несмываемую магически-закрепленную метку!

Теперь ей были необходимы уже гораздо более диковинные ингредиенты: три всполоха утренней зари, три щепотки звёздной пыли, три дорожки лунного света, три солнечных луча, три колючки с тернового венка, три капли яда змеи с головы медузы-горгоны, три капли крови царевны-лягушки, три капли крови матери Белоснежки, три капля крови принца, превращенного в чудовище, три капли желчи злой королевы и три капли желчи водяной ведьмы Урсулы.

Кэссиди, понятия не имела, откуда у Вишфулов в кладовке все эти редчайшие ингредиенты, однако была просто счастлива, что они там оказались.

Вторая часть процедуры приготовления зелья была не в пример первой намного более утомительной, потому что теперь кроме непрерывного помешивания и чтения заклинания, каждый раз добавляя новый ингредиент, необходимо было также описывать, что она кладёт в котёл и зачем. Например, три всполоха утренней зари, она добавила в зелье как символ обновления, звёздную пыль как символ вечности, три солнечных луча как символ света, три колючки с тернового венка как символ искупления вины и так далее… 

Девушка снова принюхалась и ещё более придирчиво оценила цвет и консистенцию экспериментального варева. Насыщенное редчайшими и ценнейшими ингредиентами зелье теперь, по-видимому, полагало, что радостно подпрыгивать ниже его достоинства, поэтому оно важно и томно вздыхало и иногда, очевидно, для того, чтобы его боялись и держались подальше – желчно-кроваво-ядовито плевалось, испуская при этом отвратнейшие запахи.