Дьявольский заговор (ЛП) - Смит Брайан. Страница 5

Когда свет снова зажёгся, он лежал на спине и был привязан к кровати в тускло освещённой комнате. Это была маленькая, скудно обставленная комната. Гостевая спальня, наверное. Единственным освещением была небольшая лампа на тумбочке справа от него. Что-то было у него во рту. Что-то из ткани. Кляп. Полоска клейкой ленты, туго натянутая на нижнюю часть его лица, не позволяла выплюнуть его. Его тело болело в слишком многих местах, чтобы сосчитать. Даже небольшое движение было чертовски болезненным, поэтому в основном он оставался неподвижным. С положительной стороны, кто-то подлечил его лицо. Он мог чувствовать маленькие лейкопластыри, закрывающие различные порезы. Это озадачило его. Зачем лечить его раны, если они не собирались его отпускать? Это могло только означать, что они ещё не закончили с ним, осознание, от которого его тошнило от страха.

Дверь комнаты открылась примерно через десять минут после того, как он пришёл в сознание. Марни секунду стояла в дверном проёме, её лицо ничего не выражало, прежде чем она полностью вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

Увидев её, он вызвал бурю эмоций внутри себя. Перед сегодняшним вечером он построил стену вокруг своих эмоций, когда дело касалось Марни. Это был механизм самозащиты, способ подготовить себя к неизбежному разочарованию, о котором он всегда знал. Он знал это, потому что так было всегда. Он завязывал крепкие дружеские отношения с девушкой за девушкой, и они редко куда-либо приводили. И в начале этих вещей он всегда знал, что конец уже находится в разработке, скрываясь где-то там, прямо за горизонтом. Но каждый раз он брался за дело, потому что его подхватил прилив нового увлечения. Несмотря на это, какая-то часть его отчаянно надеялась, что, может быть, только может быть, с Марни всё обернётся иначе. Эта стена вокруг его сердца была построена слабее, чем обычно, и сегодня вечером она разрушила её для него… просто не так, как он надеялся. Он любил её. Он любил её сильнее, чем когда-либо кого-либо ещё.

И ей было наплевать на него.

В любом случае, это не имело значения.

Марни мягко опустилась на кровать рядом и склонилась над ним. Выражение её лица всё ещё оставалось пустым, когда она наклоняла голову из стороны в сторону, внимательно изучая его. Затем она вздохнула.

— Посмотри на себя, Майк. Ты в чертовском беспорядке.

Он хмыкнул.

Она покачала головой.

— Всё, что тебе нужно было сделать, это согласиться с этим, ты знаешь. Ты мог бы заниматься со мной любовью уже прямо сейчас.

Его больные глаза широко раскрылись при этом замечании, опухшие веки задрожали.

Она кивнула.

— Я не дразню тебя. Я говорю тебе, как есть, — она снова покачала головой. — Или как это могло быть. Если бы ты хоть немного открыл свой разум. Если бы ты только уловил возможности. Я думала, что знаю тебя, Майк. Я думала, что поняла тебя, — когда она говорила, её голос смягчился, в нём прозвучало явно искреннее сожаление. — Иначе я бы никогда не втянула тебя в это.

Она наклонилась ближе, зажала угол полоски изоленты между большим и указательным пальцами и медленно отклеила её от его лица. Майк выплюнул комок ваты, оказавшийся розовым женским носком, и несколько раз грубо кашлянул.

Он посмотрел на Марни глазами, затуманенными свежими слезами.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Ты выбила из меня всё дерьмо, — он всхлипнул при воспоминании о том, как её кулак снова и снова врезался в его плоть. Дикое выражение её лица в эти моменты будет преследовать его до конца его дней — если, конечно, у него ещё останутся дни, кроме этого. — Ты не… останавливалась…

Она кивнула.

— Я должна была, Майк. Это был единственный способ сохранить своё лицо после того, как ты нас отверг.

— Я не понимаю. Я не понимаю, как ты могла сделать это со мной. Я… — он тяжело сглотнул и выдавил из себя слова. — Я тебя люблю.

— Я знаю, — тот оттенок печали вернулся, хотя на этот раз он не был уверен, был ли он настоящим. Было ощущение, что она снова начала манипулировать им. А может, и нет. Может быть, это снова была просто паранойя. В этот момент трудно было заметить разницу. — Я очень много работала, чтобы заставить тебя полюбить меня.

— Значит, вот что это всё было? Работа?

Она покачала головой.

— Конечно, нет. Надя поручила мне набрать тринадцатого члена группы, потому что я всегда лучше всех выявляла особенных, редких, у которых есть всё необходимое, чтобы быть частью того, что мы делаем. В конце концов, я была тем, кто изначально привёл её в группу.

Майк нахмурился.

— Хм-м-м…

— Это тебя удивляет?

Майк бы пожал плечами, если бы был на это способен. Но его руки были туго вытянуты в обе стороны, а запястья привязаны к латунным перекладинам спинки кровати отрезками верёвки.

— Наверное, я просто решил, что весь этот заговор был её идеей.

Марни покачала головой.

— Нет. На самом деле, это была более или менее моя идея. Я была одним из трёх первых членов-основателей.

Майк покосился на неё.

— Чего-чего?

— Ты слышал меня.

— Так что ты мне говоришь, Марни? Ты просто однажды решила основать сатанинский культ, потому что… почему? Это просто казалось забавным занятием?

— Я сделала это, потому что хотела служить Сатане и потому что я выросла в такой вере. Я знаю, это звучит смешно для тебя, но это правда.

— Сейчас мне мало что кажется смешным, могу тебе сказать. Так кто же были два других основателя?

— Блейк был одним из них. Другого… больше нет с нами.

— Что с ним случилось?

Марни улыбнулась.

— Ты имеешь в виду, что с ней случилось? Ты знал её, на самом деле. Она работала с нами в колл-центре. Николь Симмонс.

Майк долго молча смотрел на неё, пока обдумывал это. Поначалу это откровение почти оцепенело от шока. Это сменилось вспышкой зажигательного гнева, прошедшего в мгновение ока и вновь сменившегося страхом. Он выдохнул и сказал:

— Николь мертва. Несчастный случай.

Марни коснулась его нежной щеки. На этот раз в её выражении было что-то почти жалостливое.

— Часть этого правда. Я позволю тебе самому решить, какая часть.

— Это безумие. Ты говоришь об убийстве.

Марни пожала плечами.

— Это один из способов так назвать это, если ты смотришь на это через призму правил и положений нормального общества.

— Чёрт возьми, Марни. А как ещё на это посмотреть?

Ещё одно пожимание плечами. Ещё одно прикосновение её руки к его раненой щеке, на этот раз с более сильным давлением, заставляющим его вздрогнуть.

— Как на оправданную казнь.

Майк не знал, смеяться ему или плакать. На самом деле ему хотелось делать и то, и другое.

— Сумасшедшая. Чертовски сумасшедшая, — он тряс головой из стороны в сторону, снова и снова. Его разум пошатнулся. — Ты не в своём уме, Марни. Ты это знаешь?

— Надя вынесла приговор о смерти в своей законной роли лидера группы. Николь готовилась покинуть нас. Она проговорилась однажды ночью, когда мы допоздна пили. Конечно, я должна была сказать Наде. Я любила Николь, но я люблю группу больше.

Брови Майка нахмурились.

— Ты знала, что Надя прикажет убить её?

— Конечно. Единственный выход из группы — смерть. Это одно из правил, которым мы соглашаемся подчиняться, когда клянёмся в верности Сатане и Дьявольскому Заговору.

Майк уставился на неё.

Чёрт, она полностью поехала крышей.

Он вглядывался в её лицо, изучая его приятные очертания в поисках чего-нибудь, что могло бы намекнуть на безумие, скрывающееся за красивым фасадом. Но ничего не было. Это было то самое лицо, о котором он мечтал столько месяцев. Он думал о том, как сильно он наслаждался простым актом разговора с ней, как часто он наслаждался этой сладкой мелодичностью в её голосе. Размышление об этом сейчас наполнило его глубокой, казалось бы, бесконечной печалью. Он думал, что она хороший человек. Добрый человек. Но всё это было игрой. Этого человека на самом деле не существовало. Она была хороша. Действительно, очень хороша. Это была игра, достойная Оскара. Сейчас он даже не хотел с ней разговаривать. Не заботился ни о чём, что она должна была сказать. Она не могла сказать ему ничего, кроме бóльшего безумия. Итак, он принял решение. Он будет тихо лежать здесь, не обращая на неё внимания, пока она снова не уйдёт.