Зорро. Рождение легенды - Альенде Исабель. Страница 68

— Мадам, я не стану пользоваться уловками куртизанки и магическим зельем!

— Ты любишь Жана, девочка?

— Да, — призналась Хулиана.

— Тогда тебе придется. Предоставь это мне. Ты сделаешь Жана счастливым и, возможно, сама познаешь счастье, но о Пьере ты должна заботиться, как о родном сыне, иначе будешь иметь дело со мной. Надеюсь, ты хорошо меня поняла?

Боюсь, любезные читатели, моего скромного дара недостаточно, чтобы описать, в какое уныние повергла эта весть несчастного Диего де ла Вегу. Следующий корабль отплывал на Кубу через два дня, юноша уже арендовал каюты, собрал вещи и был готов, если понадобится, силком утащить Хулиану из логова Жана Лафита. Он должен был любой ценой спасти свою любимую. Диего едва не потерял рассудок, узнав, что его соперник овдовел. Он бросился к ногам Хулианы, умоляя ее одуматься. Впрочем, это не более чем фигура речи. Юноша остался на ногах, он метался по комнате, размахивал руками, рвал на себе волосы, орал, а девушка невозмутимо молчала, и на прекрасном лице сирены играла бездумная улыбка. Попробуй уговори влюбленную женщину! Диего верил, что в Калифорнии, вдали от пирата, к его возлюбленной вернется разум, а он сам вновь обретет надежду. Ну что за глупость влюбиться в работорговца! Ведь сам Диего так же красив и отважен, как Лафит, только молод, честен, прямодушен, благороден и может предложить своей невесте достойную жизнь без убийств и разбоя. Он почти идеален и обожает Хулиану. Черт побери! Что еще нужно этой девушке? Ни один поклонник ее не устраивал! Никто не был слишком хорош! Но всего пара месяцев в душной Баратарии, и она уже готова позабыть того, кто целых пять лет терпеливо добивался ее расположения. Любой другой на его месте давно понял бы, что эта девица просто ветреная кокетка. Любой другой, но не он, Диего. Чувства застили ему разум, как это часто бывает со всеми влюбленными дураками.

Исабель в изумлении наблюдала за этой сценой. В последние сорок восемь часов случилось столько всего, что она никак не могла собраться с мыслями. В двух словах произошло вот что: когда с рабов сняли цепи, накормили их, одели и кое-как втолковали им, что они теперь свободны, случилась страшная трагедия — умер младенец, который в последние часы находился в агонии. Лишь трое сильных мужчин смогли вырвать мертвое тело из рук безутешной матери, ее дикие вопли разносились по всему острову, и собаки вторили ему своим воем. Рабы не понимали, зачем их освободили, если им все равно придется остаться в этом ужасном месте. Все они хотели одного: вернуться в Африку. Как они смогут выжить в этом жестоком, варварском краю? Негр переводчик объяснил беднягам, что на острове они легко смогут прокормить себя, что новые пираты всегда в цене, что девушкам, возможно, повезет найти мужей, а несчастную мать пристроят служанкой в какую-нибудь семью, научат готовить, и никто не станет разлучать ее с выжившим сыном. Все усилия оказались напрасны, и бывшие рабы в один голос повторяли, что хотят вернуться в Африку.

После длительной прогулки с мадам Одиллией Хулиана вернулась словно помешанная и принялась рассказывать небылицы. Взяв с Диего, Исабель и Нурии клятву молчать, девушка заявила, что Катрин Виллар вовсе не больна, а стала чем-то вроде зомби и что она выбрала Хулиану в мачехи маленькому Пьеру. Теперь Хулиана станет женой Жана Лафита, хотя он сам еще не подозревает об этом, он все узнает лишь после похорон Катрин. В качестве свадебного подарка девушка собиралась выпросить у него обещание отказаться от торговли живым товаром, с таким ремеслом своего мужа она ни за что не смирилась бы, а остальное можно не принимать в расчет. Немного смутившись, девушка призналась, что мадам Одиллия научит ее ублажать пирата. Тут-то Диего и потерял контроль над собой. Сомнений больше не оставалось: Хулиана сошла с ума. Должно быть, ее укусила тропическая муха, которая разносит бешенство. Да как она могла подумать, что Диего бросит ее в лапы разбойника? Разве он не обещал Томасу де Ромеу, царствие ему небесное, доставить его дочь в Калифорнию целой и невредимой? Он выполнит свое обещание, даже если Хулиану придется оглушить и связать.

Жан Лафит немало пережил и передумал за эти часы. Поцелуй Хулианы все перевернул в его душе. Отказаться от любимой было выше его сил, корсар призывал все мужество, которым обладал, чтобы преодолеть отчаяние и погасить страсть. Лафит пригласил своего брата и других капитанов, чтобы отдать каждому причитавшуюся ему долю выкупа и стоимости рабов, которую капитану предстояло разделить между своими людьми. Жан объяснил, что это его собственные деньги. Удивленные пираты не могли понять, какого дьявола понадобилось захватывать заложников и покупать «живой товар», подвергая себя риску, чтобы отпустить их безо всякой выгоды для себя. Пьер решил, что настал подходящий момент поговорить с братом. Если Жан совсем потерял разум и деловую хватку, то, возможно, ему пора уступить свои полномочия кому-нибудь другому.

— Ты прав, Пьер. Мы поставим это на голосование, как всегда. Ты хотел бы заменить меня? — спросил Жан.

А через несколько часов мадам Одиллия принесла ему весть о смерти Катрин. Она не позволила зятю увидеть тело. Похороны должны были состояться через два дня в Новом Орлеане, в присутствии всей креольской общины. Было решено сначала исполнить христианский обряд, чтобы не раздражать священника, а потом провести африканскую церемонию погребения с прощальной тризной, музыкой и танцами. Одиллия была печальна, но спокойна и нашла правильные слова, чтобы успокоить Жана, когда он разрыдался, словно ребенок. Лафит повторял, что обожает Катрин, что она была его верной подругой, его единственной любовью. Одиллия подала ему стакан рома и потрепала по плечу. Она жалела вдовца, но знала, что очень скоро он позабудет о Катрин в объятиях другой женщины. Разумеется, Жан Лафит не собирался тотчас же просить руки Хулианы, до этого должно было пройти немало времени, однако мысль об этом уже овладела разумом и сердцем корсара, хоть он и не решался высказать ее вслух. Смерть жены была для Жана страшной потерей, но теперь он получил нежданную свободу. Даже мертвой добрая Катрин продолжала угадывать тайные желания своего мужа. Теперь Лафит ни за что не отказался бы от Хулианы. Годы летели быстро, он давно устал разбойничать, вечно держать наготове пистолет и знать, что за его голову в любой момент могут назначить цену. Жан сумел скопить достаточно денег, чтобы отправиться вместе с Хулианой и маленьким Пьером в Техас, где предпочитали селиться разбойники, и посвятить себя пусть незаконному, но все же менее опасному делу. Никакой торговли рабами, само собой, не стоит расстраивать чувствительную девушку. Лафит впервые в жизни позволил женщине вмешаться в свои дела, но теперь он ни за что не стал бы рисковать счастьем ради прибыли. Итак, решено: они уедут в Техас. Самое подходящее место для человека с авантюрным духом и не слишком строгой моралью. Лафит готов был покончить с пиратством, но превратиться в добропорядочного буржуа было бы уже чересчур.

Часть пятая

Верхняя Калифорния, 1815 г.

Весной 1815 года Диего, Исабель и Нурия поднялись на борт шхуны, отплывавшей из Нового Орлеана. Хулианы с ними не было. Мне очень не хотелось бы разочаровывать читателей, успевших проникнуться симпатией к влюбленному герою. И все же Хулиана не могла поступить по-другому, да и большинство женщин на ее месте приняли бы именно такое решение. Любой праведник мечтает наставить грешника на истинный путь, и Хулиана взялась за это с настоящим религиозным рвением. Исабель спрашивала себя, отчего ее сестра не попыталась спасти душу Рафаэля Монкады, и, поразмыслив, поняла, что спасать было решительно нечего: если Лафит был разбойником, то Монкада оказался подлецом.

«А подлость неизлечима», — заключила девушка. Несмотря на все свои достоинства, Зорро до сих пор не сделался мужчиной, которого женщина захочет спасти.

Мы находимся в начале пятой и последней части нашего повествования. Скоро настанет время прощаться, друзья мои: история постепенно подходит к концу, герой возвращается туда, откуда начал свой путь, закаленный в испытаниях, которые ему пришлось пройти. Таковы правила подобной литературы от «Одиссеи» до волшебных сказок, и не нам их менять.