Над словами (СИ) - Иолич Ася. Страница 15
– Кимат не стал бы лежать в коробе от доло. Ты сказала, ты вынесла его. Ты не стала бы рисковать, даже если бы он спал до этого. Ты...
Аяна кивнула, зажмурившись.
– Мне пришлось.
Конда надолго замолчал, потом вздохнул.
– Этот день давно уже в море. Айи, убери все эти снадобья подальше. В нашем эйноте в Риандалле сын управляющего выпил уксус, который кухарка оставила на столе. Я не хочу рисковать, если уж в доме появляются такие... зелья.
– Я понимаю. Хорошо. Я уберу в сумку, в потайной карман у дна, чтобы он точно не достал. Туда он не доберётся, потому что, если даже начнёт потрошить сумку, уж слишком много интересного найдёт по дороге. А вот верхние шкафчики, боюсь, для него вполне досягаемы.
– Если вспомнить, что он творил на кухне у Иллиры... Этот её стол так и манил его.
– Скоро подрастёт Астрелл и будет творить то же самое, – рассмеялась Аяна. – Черилл сказал, что не отказался бы от катиса. Думаю, это бодрость духа Кимо подвела его к такой мысли.
– Он вполне может позволить себе катиса, если не будет претендовать на единоличное внимание того к Астреллу. – пожал плечами Конда. – Сэйнан открыт для всех. Бертеле и Олкосу нравится руководить мальчишками, нашим усечённым катисам остаётся лишь приоткрывать тем дверь в мир грамоты и цифр. Дайрес говорит, что ему попался мальчик, который буквально говорит на языке цифр. Его привёл брат, которому некуда было девать младшего, представляешь?
– Представляю. Как ты вообще додумался до такого?
– До чего? До общих катисов? Всё было придумано до меня, в вашей долине. Ну, не совсем так... У вас готовят себе смену, а нашими катисами движет ещё и хорошая, солидная такая злость.
– Злость?
– Ты же сама понимаешь. Туповатые юные кирио, которых они учили, зачастую без всякого толку, не видели в них людей, как и в любых других катьонте, да и в большинстве севас. У вас в долине даже к животным, предназначенным на мясо, относятся человечнее. Когда человек жертвует собой ради кого-то из чистых побуждений, это достойно. Но когда гнусный...
– Кетерме.
– Айи! Как ты выражаешься! Когда нехороший человек подсовывает под топор другого, невиновного в этом преступлении, это уже даже не дно души с вонючей жижей. Это где-то ещё ниже. Кем бы ни был катис, он – учитель. Человек, с которым ты рос с самого детства, которого тебе отбирали тщательно, как воспитателя, как няньку, который потратил годы на обучение и трясётся над своим именем и репутацией... Это больше, чем связь.
– Ты говоришь об Эрсете?
– Ну, например. Без этого дома, который он мне предоставил, я бы вряд ли дожил до встречи с тобой.
– Почему в документах не его родовое имя? Я смотрела бумаги на Венеалме. Мне стало любопытно его родовое имя.
– Адамерта.
– Ух ты, какое короткое!
– Да. Он, видимо, во избежание вопросов оформил их нарочно на род этого...
– Менрете... Да. Ох уж эти родовые имена. Я чуть не сломала язык на имени Луси.
– Катьонте никто не зовёт по родовым именам. Эти имена и видят-то, только когда оформляют договор, – улыбнулся Конда. – Этим занимается управляющий или глава рода. Или Анвер. Он любит быть в курсе.
– Ты смеёшься надо мной, – с укором сказала Аяна. – Опять.
– Да, любовь моя. Ты была Аяной, но Анвер отделился от тебя и зажил какой-то своей жизнью, множась и делясь. Чего стоит тот случай в хранилище книг... Я уверен, что в это время третий Анвер вёл занятия в сэйнане. Ты настолько многолика, что я иногда начинаю побаиваться тебя.
– Вот почему я не подшучиваю над тобой?
– Может, потому что я – совершенен?
– Вот это самомнение, – поразилась Аяна. – Ты сейчас сияешь, как начищенный заварник!
– Я такой лишь рядом с тобой. Ты превращаешь меня в золото.
– Что, опять?
– Думаю, один поцелуй завершит превращение. А ну-ка... М-м... Я же говорил. Пойдём, проверим, что у нас получилось.
Позднее утро потрескивало дровами в камине. Белые и голубые занавески на окнах напоминали о весеннем небе, но до весны было далеко. Декабрь свивал свой унылый хвост, покрытый жухлой травой, вокруг дома, рощи, берега кирио и всего Арная, под редкими лучами солнца.
– Совсем скоро наступит ваш новый год, – сказала Аяна, натягивая дикое одеяло до подбородка. – Что нас ждёт?
– Что-то новое, – сказал Конда, пододвигаясь к ней поближе. – Тебе опять холодно? Сегодня сильно похолодало.
– Нет. Рядом с тобой мне не бывает скучно или холодно.
Он взял её лицо в ладони и с улыбкой смотрел ей в глаза, потом зажмурился.
– Что ты делаешь? – удивилась она.
– Чудо. Пойдём. Одевайся.
Он вынырнул из-под одеяла, спрыгнул с кровати и прошёл по комнате, собирая одежду.
– Я готова, – сказала Аяна, застёгивая кафтан с птицами.
Конда взял её за руку, переплетая их пальцы, и повёл за собой из комнаты, вниз, по лесенке, потом вывел в сад.
– Вот.
Аяна стояла на крыльце, зачарованно глядя, как отдельные крошечные снежинки кружатся в пронзительно чистом воздухе, и тают, даже не касаясь земли.
– Снег... – прошептала она. – Надо же...
– Садись, – сказал Конда, показывая на доску на ступеньках.
– Откуда?
– Решил, что это прекрасная традиция. Надо заимствовать хорошие обычаи.
Она осторожно опустилась на доску, и Конда сел рядом, улыбаясь. Их дыхание смешивалось, вылетая облачками пара и постепенно растворяясь над ними, над ступеньками и над садом.
Конда открыл ладонь, будто приглашая снежинку сесть на неё, и одна из падающих морозных звёздочек медленно опустилась на его протянутую руку.
– Поймал, – сказал он, быстро сжимая пальцы и дуя в кулак. – Держи.
Аяна с улыбкой отрыла пальцы его протянутой руки и тихонько ахнула. На ладони лежало изящное витое колечко, серебристое и сияющее, с небольшим прозрачным камнем, похожим на кристаллик льда. Она с восторгом подняла глаза.
– Конда! Какое красивое!
– Надень.
Кольцо скользнуло на палец. Маленький камешек, прозрачный, как капля застывшего чистого воздуха, как только что растаявшая снежинка, горел преломлённым в гранях лучом солнца, на несколько мгновений выглянувшим из прорехи в облаках и тут же спрятавшимся обратно.
Они сидели рядом на доске для посиделок и смотрели, как Кимат, которого Луси вывела в сад, весело носится между шарообразными деревьями на ножках, напоминающими странных нахохлившихся зелёных птиц, а в роще олли за оградой, хлопая крыльями, взлетают на ветки птицы каделе, и снежинки падали на кафтан и на синий бархат плаща, под которым танцевали чёрно-белые журавли.
– Ты не хочешь съездить на новогоднюю ярмарку? – спросил Конда. – На нескольких площадях будут ярмарки и гуляния.
– Как в сентябре?
– Нет. В сентябре был просто торг. А это будет, как ты говоришь, прямо вот праздник.
– Хочу, – кивнула Аяна с горящими глазами. – Очень. Я пропустила все праздники и ярмарки, пока была в дороге и работала у Эрке.
– Да они, в общем-то, похожи, – улыбнулся Конда. – в деревнях это торг и танцы, в городе – торг и выпивка. Поедем завтра?
– Конечно! – закивала Аяна. – Конечно, поедем!
12. Катис
Коляска несколько раз застревала на перекрёстках, и брань извозчиков и кучеров летела со всех сторон, перемежаясь ржанием лошадей и заливистым свистом.
– Тут громко, – сказала Аяна, когда они проехали третий такой перекрёсток.
– Всё равно тише, чем в детской. А он ведь был таким тихим, – сказала Ригрета, устало потирая висок. – Он молчал всю дорогу по Арнаю. Аяна, как ты выдерживаешь это? Он болтает просто без умолку, и пугает меня своим "ого!", подходя со спины. Я не понимаю половину того, что он говорит. Я от его болтовни уже даже мыслей своих не слышу.
– Мне здорово помогло то, что я сидела с младшими, – пожала плечами Аяна. – Научилась отсеивать важное от не очень важного. Все этому учатся... У нас не принято работать, когда у тебя...