Шакалы пустыни (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 12

У берега громыхнуло орудие, потом второе – эхом отозвались на грубые звуки грани пирамид. Добивают у реки кого-то. Вот блеснули штыки: выдвигается плотная масса. Трудности маневрирования: каре, батальонные колонны и прочее. Битва у Пирамид – известное мероприятие, читала же когда-то. Вот эту военную ерунду психанутая память выдавала «на гора» охотно и без особого труда.

Здесь все началось утром и без особой спешки. Головной шла дивизия Дезе, ее прикрывали колонны дивизий Дебуа, Репье и двух других генералов. (Фамилии тех не вспоминались, ну и фиг с ними). Головная колонна французов прошла вне досягаемости укрепленного лагеря каирских ополченцев. Артиллерии у египтян имелось порядком, но вся на морских лафетах, оперативно передвигать батареи практически невозможно. Маневрируя без стрельбы, французы вышли на линию намеченного удара. Главнокомандующий противостоящей стороны Мурад-бей осознал смысл маневра и немедля попытался расстроить планы французов. Лихой атакой мамлюкской кавалерии удалось отсечь две колонны европейцев. Но головные наполеоновские дивизии уже перестроились в каре. Генералы, прикрывающие Дезе и Дюбуа, тоже успели среагировать, убрать кавалерию внутрь строя, оставив артиллерию на флангах. Команда пушкам «на картечь!» выполнена, плюс пальба ружейными залпами. Славные мамлюки оказались под огнем практически со всех сторон. Фланговая дивизия французов продвинулась вперед, отрезав противника от реки, и добавила египтянам артиллерийским огнем с тыла. Храбрецы Мурад-бея упорно атаковали и порой прорывали строй каре. Но прорывы, иной раз сквозные, имели хаотичный характер и решительного успеха не принесли. Картечь и порядок против бесстрашной анархии, все славно и бессмысленно…

Примерно через час растрепанная кавалерия мамлюков вышла из-под огня. Часть всадников пыталась прорваться в Гизу, была остановлена, попыталась опереться об укрепленный лагерь, но там тоже не срослось. Отход через Нил превратился в катастрофу – тонули как котята. Арабская пехота и ополчение спешно вышли из боя, на лодках и пехом использовали знаменитую тактику «ухода малыми группами». Бедуинские племена, теоретически держащие левый фланг Мурад-бея, скрылись в пустыне еще раньше.

Мурад-бей еще атаковал, надеясь прорваться к своим укреплениям. Но это была уже безнадега – отчаянные атаки были отбиты. К ночи измотанные мамлюки отошли. Мурад-бей приказал поджечь египетский флот…

Вспоминалось до отвращения легко. Всплывали абсолютно ненужные подробности возможных вариантов маневрирования, организованного отхода обороняющихся к укрепленному лагерю у Эмбаба, неиспользованные направления действенных контрударов. Автор той монографии искренне увлекался темой, писал живо. Но на кой черт эти детали нужны сидящей на пирамиде больной девице? Война эта сугубо ненужная, а нахождение несчастной девушки в данной точке времени и пространства, как ненужно, так и вообще необъяснимо.

Катрин примерила сапоги (удовлетворительно, но как водится, разносить требуется), допивала воду и вяло размышляла над причинами войн. Вот здесь – что этот бродячий Наполеон вообще у пирамид забыл? Жутко же далеко от французской революции и прочих европейских игр. Нет, понятно, так оно и случается: политические интересы, неумолимость развития прогресса, регресса, политеса. Об этом очень умно объясняется в учебниках, исследованиях и теориях. А попробуй доскрестись до первопричины… Вот Гомер, тот понимал вопиющее несоответствие и объяснял причины чуть наивно, но изящно. Жила-была Прекрасная Елена, ну о-очень прекрасная, из-за нее боги и люди вдрызг переругались, а потом и передрались. Недурное ведь объяснение?  Может, так и со всей историей: поскребешь, а там в истоке, или чувство систематической фрустрации на сексуально-импотентной почве, что патентованным историкам отмечать сугубо обидно по глубоко личным причинам и посему принципиально замалчивается, или отыскивается в роли детонатора некая прелестная Медея-Анна-Прасковья-Маргарита, и уже как следствие идет глобальный выброс военно-политического тестостерона. Чем не теория? Женских имен много, детонируют они непрерывно, бывают такие красивые имена, что…

О политическом тестостероне Катрин мгновенно забыла. Вскочив, балансировала на краю уступа, смотрела в темноту, в голове ревел тайфун чувств и мыслей, все кружилось, билось под сводом тесного черепа… и раскладывалось по местам.

Флоранс…

— Как я могла забыть?! – прошептала Катрин, падая-садясь обратно на равнодушный камень.

Мыслей, даже разведенных по своим местам, оказалось все же чересчур много. Девушка допила пахнущую чем-то фруктовым воду фляги, и машинально принялась чистить шестопер. Задача была понятна. Придется возвращаться в лагерь археологов. Выполнить контракт, официально вернуться в Париж XXI – теперь не только вопрос целесообразности, но и дело принципа. Вернее, дело принципиальной мстительности. Вздумали отравлять и закупоривать доверчивых девушек в саркофагах, лягушатники хреновы. Ту последнюю чашку чая в ангаре Катрин теперь вспомнила очень отчетливо.Быстродействующее снотворное – глотнула-то всего два раза. Ну-ну.

Глава 4

Реабилитационный период

К лагерю Катрин вышла ближе к утру. Возвращение отягощал узел с добычей, необходимость сделать порядочный крюк, обходя наполеоновские посты и малоудобная для рейдов одежда и обувь. В общем, все было плохо. Кроме одного – голова пришла в норму.

Лагерь археологов охранялся внешними постами каких-то невнятных пехотинцев (кто эти мундиры поймет, если даже родной кампанией 1812-го не особо интересовалась), да еще внутренними экспедиц-часовыми. Здесь, правда было как-то странно: оба охранника стояли у костра и о чем-то напряженно шептались. Морды невеселые, одеты в короткие сюртуки и брюки соответствующей времени армейской экспедиционно-египетской моды. «Штаны конюшенные егерского образца» – вот как они называются. Но оружие современное: дробовики с подствольными магазинами, открытые кобуры на бедре. Револьверы это логично – все же понадежнее полуавтоматических стволов с их вечными перекосами и прочими неприятностями. Но здесь рукояти что-то слишком заумные. Со сканерами отпечатков пальцев, что ли?

Кстати, Госслен левша.

Чужое оружие интересовало шпионку постольку поскольку (своим обзавелась), а вот разговор охраны недурно было бы послушать. Доверительно шепчутся, наверняка о насущном. Судя по позам, они в очень близких отношениях, видимо, дружны, гм, до чрезвычайности.

Катрин заползла под стену «своей» медицинской палатки, с облегчением сняла тапки-ботинки и осторожно завалилась на койку – та визгливо возмутилась, но все же не рассыпалась. В лагере стояла тишина, лишь откуда-то издали доносились невнятные, но веселые крики. Батальоны торжествовали победу и спешили собрать трофеи. Ну и ладно. Мы свое уже нагребли.

Разбудил девушку внеурочный визитер. Снаружи уже светало, но в палатке еще царила темень. Человек закрыл клапан, ощупью, но уверенно, отыскал один из кофров. Щелкнул кодовый замок, потом пахнуло знакомым-тонизирующим, забулькало…

— Мсье Мариет, вы бы и мне нацедили. В медицинских целях, – болящая подала слабый голос с койки.

Аудитор вздрогнул:

— О! Вам нельзя, Катарина. Я бы с радостью, но на фоне лекарств прием спиртного может дать побочный эффект. Собственно, я и сам только рот пополоскать – странное раздражение на деснах.

— Жадничаете, – вздохнула шпионка. – Что ж, нам, служанкам не привыкать. Бросили подыхать, так лежи и подыхай.

Мариет сглотнул из стакана, на миг задержал дыхание и бархатным голосом шаблонно обученного психиатра повел сказочную линию:

— Господи, Катарина, ну кто же вас бросал?! Мы все страшно беспокоились о вашем состоянии. Доктор к вам заглядывал ежеминутно. Кстати, где вы были? Мы уж испугались.

— В смысле? – удивилась Катрин. – Я тут и валялась. Доктор один раз пульс пощупал и все. Никакого сострадания. Сдается, мое выздоровление вообще его не слишком заботит.