Ноль эмоций (СИ) - Осянина Екатерина. Страница 9

— Я догадался.

— Значит, вы здесь прячетесь? Думаете, у меня вас не найдут? — голос доктора звучал озабоченно. — Хотя, конечно, умно, здесь вас будут искать в последнюю очередь, учитывая, что я…

— Что вы нас фактически сдали, как макулатуру? — ядовито поинтересовался Константин. — Но вы правы, Михаил Ильич. Нам пора уходить.

Доктор смущенно покивал, задумчиво поправил вновь съехавшие очки, сложил руки замком.

— Я вам очень симпатизирую, Женя. — Он снял, наконец, свои вечно сползающие от каждого движения очки и взглянул мне в глаза. Я не отвела взгляда, несмотря на то, как подобрался Константин. — Я надеюсь, что вы когда-нибудь сможете простить меня за то, как мы все с вами поступили. Я бы хотел, чтобы вам удалось из этого выбраться.

Я не знала, что ответить на это, и снова взглянула на своего спутника.

Костя кивнул мне и доктору.

— Мне лучше не знать, куда вы направитесь. Но мой вам совет: избегайте автомобильных дорог. Их тут не очень много, и вас будут искать в первую очередь по этим направлениям. А если меня вдруг спросят, я скажу, что вы забрали мою машину.

Я уже обувалась. Костя все же решился и пожал доктору на прощание руку.

Мы вышли, как и вошли, через калитку во внешнем заборе.

Обратную дорогу при дневном свете я не узнавала, но через какое-то время мы вновь оказались на станции. Протопали мимо низенького одноэтажного здания, будок обходчиков путей, переезда со шлагбаумом и отправились вдоль железной дороги лесной тропой.

Я ни о чем не спрашивала вышагивающего передо мной Костю, подозревая, что он и сам не вполне в курсе, куда именно мы теперь держим путь.

Мы какое-то время шагали вдоль железнодорожной насыпи, потом углубились в лес, удаляясь от дачного поселка, приютившего нас в мою первую ночь вне стен больницы, которую я уже даже как будто привыкла считать своим домом.

Через два дня жена Левина, полная раскаяния и жаждущая примирения с супругом, приедет на электричке на дачу. Машину она не найдет, хотя точно знает, что муж уехал из дома на своем темно-зеленом джипе, зато найдет доктора сидящим в кресле возле камина с давно остывшими углями. Шкура зверя, расстеленная под креслом, в котором сидел доктор, впитает целую лужу крови, натекшей из дырки в его груди. Машина позже обнаружится в соседском гараже. Будет похоже, что ее спрятал туда сам Михаил Ильич, вероятно, чтобы сбить со следа тех, кто нас искал. Огнестрельного оружия, из которого был убит Левин, в доме не найдут. Я узнаю об этом при обстоятельствах, о которых тоже речь пойдет намного позже.

Глава 5

Какая-то это была богом забытая железнодорожная ветка. Пока мы топали вдоль нее, отмахиваясь от комаров, нас обогнал всего один грузовой состав, и тот состоял всего из нескольких вагонов.

Шли молча. Я на ходу рванула ветку с куста, чтобы было легче гонять назойливую мошкару, а моему спутнику было, похоже, все равно. Он не оглядывался и пер без передыху, впрочем, сменив свою энергичную поступь на как будто более беспечный прогулочный шаг. Мне стало легче за ним поспевать. И все равно уже чрез несколько часов такой «прогулки» ноги мои гудели, поясница ныла. Хотелось есть и пить, а еще больше — хотя бы просто присесть или прилечь, но я не решалась попросить Костю сделать привал.

Тропа вскоре сделалась совсем узкой и заросшей, а потом и вовсе повела в сторону от железной дороги. Тогда Константин свернул в редкие кусты ежевики, протаранил их, как медведь, взлетел на насыпь, как кот, и там стоял, глядя сверху вниз на то, как я продираюсь сквозь колючие кусты вслед за ним. Когда я попыталась вскарабкаться к рельсам по скатывающемуся щебню, он протянул мне руку, вздернул меня наверх и пошел дальше по шпалам, не оборачиваясь.

Я отдышалась и двинулась за ним, принюхиваясь к резкому, горькому запаху поездов.

Еще через несколько часов ходьбы по шпалам ноги мои уже готовы были отвалиться. Шаг получался короче, чем я привыкла, поэтому ныть от напряжения начало вскоре все тело. Потом я догадалась шагать по рельсам, приноровилась, поймала баланс, расправила, наконец, плечи, и мне стало легче. Я даже догнала Костю, который продолжал шагать в навязанном ему ритме.

Костик одобрительно усмехнулся и последовал моему примеру. Ему оказалось труднее балансировать на узкой полосе металла, и вскоре он соскочил с рельса и наконец уселся на него отдохнуть. Я тоже присела напротив него. Сидеть было неудобно и холодно, но ноги так ныли, гудели и просили отдыха, что я готова была даже лечь на эти грязные вонючие шпалы.

— Ты хоть знаешь, куда и зачем мы идем? — спросила я наконец, прервав нашу многочасовую молчанку. Голос мой звучал хрипло, и мне пришлось прокашляться.

Он молчал так долго, что я думала, останусь без ответа. Но вот он вздохнул, не глядя на меня, вытянул свои длинные ноги, чуть не задев мои, и все-таки выговорил, тоже хрипло:

— Мы идем туда, где нас не должны найти. Но идти придется долго.

— Зачем ты тащишь меня с собой? — все-таки полюбопытствовала я.

— Я тебя не тащу, — пожал он плечами, — можешь оставаться. Если хочешь умереть. Я тебя оттуда вытащил, — он мотнул головой в сторону, откуда мы пришли, — все, больше я тебе ничего не должен. Дальше решай сама. Но вдвоем нам теперь будет легче выжить.

— За что ты считал себя моим должником?

— За то, что ты вытащила меня из того горящего небоскреба.

— Я?!

— Ты.

— После того, как ты пытался меня убить, а я пырнула тебя стеклом в бок? — такой ход событий у меня в голове не укладывался. Но он только молча покивал, наблюдая за моей реакцией. — Ты ничего не путаешь? Может, у тебя тоже… того, посттравматическая амнезия? — я повертела кистью руки возле головы.

Он помотал головой, по-видимому, не собираясь пока мне ничего разъяснять. Я еще покрутила в голове всю информацию, пытаясь нащупать логику его, а главное, своих поступков, но то ли информации было мало, то ли доктор переоценил состояние моего интеллекта…

В конце концов я решила, что вдвоем пытаться выжить по крайней мере проще, тем более в такой глуши.

Мы еще немного посидели, давая отдых натруженным ногам, но потом начали ныть спины. Не сговариваясь, мы одновременно встали и пошли дальше: я — по рельсам, Костя — по шпалам.

Еще через некоторое время такой ходьбы в полном молчании мы дошли до какой-то захудалой станции. Дверь под обшарпанной и поблекшей вывеской «Касса» была заперта. Названия станции я, как ни искала, не нашла. Полуразрушенная платформа зияла ямами и поросла березками и шиповником.

Обойдя все здание кругом и не найдя признаков живых людей, Костя вздохнул, кивнул в сторону идущей мимо станции грунтовки, довольно наезженной, и по-прежнему ни слова не говоря, двинулся по ней. Я тоже вздохнула и потащилась за ним, сунув руки в карманы. Солнце за весь день ни разу так и не выглянуло, и ближе к вечеру повеяло ощутимой прохладой. В животе моем урчало, силы шагать почти не осталось, двигало мной только какое-то тупое, ничем не объяснимое упрямство.

По узкой дороге мы вышли к какой-то деревне, и мой спутник уверенно вывел меня на главную улицу к сельмагу. К нашему разочарованию, дверь оказалась закрыта. Мы присели на деревянные ступеньки простенького крылечка. Костя, вероятно, раздумывал, куда идти дальше и где еще можно добыть еду. Глаза его были сощурены, он задумчиво скреб свою зарастающую щетиной щеку. Не знаю, до чего он там успел додуматься, но тут на крыльцо взбежала молоденькая девица, стройная, с длинной косой и большими застенчивыми глазами. Отперла висячий замок на двери и впустила нас внутрь, а сама встала за прилавок.

В магазине, который, видно, был один на всю деревню, можно было купить все: от зубной щетки до школьных принадлежностей. Вторую половину торгового зала занимали продукты.