Полюбить Ареса (СИ) - Абель Ава. Страница 57

И запела.

«Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку, это так долго…»

Стас смотрел на нее, не моргая, заколдованный ее голосом, и не хватало дыхания, но картинки прошлого — все лучшее, что случилось с ними — ярким калейдоскопом проносились в мыслях, вдохновляя.

…Вот они знакомятся, впервые пожимают друг другу руки.

…Вместе играют на синтезаторе, подшучивая над Моцартом.

…Саша хитро насыпает соль в стакан с водой.

«Разлетаюсь на куски от тоски, на осколки, все без толку, день за днем, да гори оно огнем…»

…Они в Звенигороде, гуляют вместе с Матвеем, и Стас крутит в руках Золушку из соломки. «Это все-таки тролль или гоблин?» — не может он понять.

…Первая близость посреди чужой свадьбы.

…Первая встреча после расставания, аромат сентября, две смятые фотографии в руках.

Как же я люблю тебя, дышать без тебя не могу…

«…я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному».

Саша замолчала, а Стас поднялся и, никого перед собой не замечая, пробрался через толпу, к ней, и, обняв здоровой рукой, сказал в микрофон:

— Мое холодное сердце говорит спасибо. А Сашу я украду с вашего позволения.

Он поцеловал ее на глазах у зрителей и утащил в укромное место, где очень красноречиво показал, насколько ценит ее храбрость.

До свадьбы оставалась неделя. Архипов решил поставить точку во всей этой истории, которая родилась много лет назад, когда избалованная девочка по имени Маша зациклилась на мудаке по имени Стас.

Мария пыталась убить себя, его, а заодно и его невесту. Три неудачных попытки, за время которых пали два семейства. Но все живы, Маше не удалось победить. Не судьба. А может, судьба просто оказалась сильнее нее: заклинания против Тьмы сработали.

Ираклий Василевский давно канул в Лету, но Кирилл Данберг все еще был на свободе, и предстояло убедиться, что война окончена. Поэтому Стас одолжил у Большого Босса частный самолет и после обеда приземлился в небольшом аэропорту Ниццы.

Накануне тот самый «хороший друг», на которого иногда работала Лиса, сообщил сестре, что Данберг прибыл из Германии, чтобы навестить дочь. Экспертиза признала Машу психически здоровой, ей грозил тюремный срок. Данберг добивался повторной экспертизы, надеялся поселить дочку в элитной психиатрической клинике.

Стаса пустили к Марии. По блату, так сказать. Десять минут на общение.6ca577

Маша сильно похудела с их последней встречи на Каннском фестивале и выглядела гораздо старше тридцати одного года.

— Неужели ты сам ко мне пришел? — был ее первый вопрос, полный горечи. — Дождалась наконец.

— Ну и? Оно того стоило, Маш? Ты толкнула в спину и мою семью, и свою заодно. Да, я понимаю, мы все там отличились, ядом друг друга позаливали. Но Саша Прохорова… Ты невинного человека заказала. Зачем?

Стас откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди, и посмотрел сквозь прозрачную преграду, которая отделяла его от опасной преступницы. Не маньячки, нет, а обычной эгоистичной стервы. Они когда-то были под стать, определенно, но Стас пытался уничтожить только себя, а Маша перешла черту.

— Все всегда только ради тебя, — сказала она, выговаривая слова с паузами, а в серых глазах — холод и пустота.

— Врешь ведь. О себе любимой все твои мечты. Ты хотела меня, как будто я вещь, а сейчас, скорее всего, ненавидишь… за то, что я смог подняться со дна, а ты — нет. Да уж, любить ты умеешь. Какой у меня любимый цвет?

Маша растерялась:

— Что?

— А какие фильмы я люблю? Книги. Погоду. Чего я хочу от жизни. Ты меня не знаешь. За все годы, что мы были знакомы, ты не спросила обо мне ни-че-го. Всегда говорила только о себе. Я, я, я. Тебе нравится фиолетовый, если правильно помню. Книги ты не любишь, а кино — только тупое. В жару тебя все бесило, а в мороз вечно отмерзали щеки. Очнись, Маш. Ты — в тюрьме. Ты хоть понимаешь, что ты сделала?

Она долго смотрела перед собой, с удивлением и каким-то жутким страхом. У нее задрожали губы, дрожь пошла вниз, к рукам, которыми она пригладила русые волосы. Она молчала с минуту, пока с нее наконец не сползла маска ехидны, обнажив уставшую от собственного тлена женщину.

— Я не знаю, — зло прошептала она, недовольная тем, что не контролирует эмоции. — Не знаю…

Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.

— Мне так страшно, тошно от всего… от себя, от других. Господи, прости меня. У меня была алкогольная ломка, когда я узнала о свадьбе. Сначала брат… и эти его подколки о том, как я на тебя молюсь… Дебил, ненавижу! Ему всегда плевать на меня было. Но я ничего не сделала, клянусь, меня только наизнанку выворачивало сутками… Но потом твоя мама позвонила, спросила, в порядке ли я… она посочувствовать хотела, а у меня взорвалось все в голове. Я со знакомым связалась, у которого наркотики иногда брала, попросила, чтобы киллера нашел… И эта ломка… Думала, сдохну. Стас, Господи, Стас! — У нее началась истерика, и тогда вошел охранник, чтобы увести ее. — Прости меня, прости меня!

— Я постараюсь, — выдавил он маленькую ложь, сглатывая ком в горле. — Тюрьма очень хорошо отрезвляет. По себе знаю. Потрать это время с пользой, попробуй найти смысл. Вдруг получится. У меня же получилось.

За дверями его встретил Кирилл Данберг, отец Маши. Некогда близкий друг семьи Архиповых выглядел надломленным, даже не пытаясь притворяться.

— Стас… хорошо, что встретились. Оно знаешь как… столько всего произошло. Я не хотел этого, правда. У нас с твоим отцом равен счет. Он за твои ошибки заплатил, я — за Машкины. Единственное, что хочу теперь, это забрать ее. Она в тюрьме не справится, ты же ее знаешь.

И вдруг Стас действительно увидел, что у Маши еще есть шанс. Она пыталась себя убить — выжила. Впала в алкоголизм — жива до сих пор. Если переживет тюрьму, то это будет знак, что она еще может сложиться, как кубик Рубика.

Фаталист — это призвание… Но когда сам счастлив, то и другим желаешь того же.

— Ей не психиатрическая лечебница нужна, — сказал Стас. — Ей смысл в жизни нужен. Свет.

Кирилл смотрел непонимающе, но и без злобы. Казалось, ему все равно. Но он тем не менее согласно кивнул и сказал на прощание, задумчиво и глухо:

— …что же мы все натворили.

— Ничего того, за что невозможно расплатиться, — уверенно ответил Стас.

Демонов внутри не было, они не грызли душу, не поедали сердце, и Стас чувствовал, что вот сейчас, в этот самый момент, заканчивается прошлое, где чередой черно-белых воспоминаний останется семейство Данберг. Он их больше никогда не увидит, даже во сне.

А впереди была только она — Саша.

Эпилог

В день свадьбы, тридцатого октября, погода стояла ясная и… морозная. Неожиданное похолодание, естественно, огорошило неподготовленные городские власти, но Саше было наплевать, даже если торт покроется инеем, как и ее фата.

Стас еще на рассвете разбудил ее, чтобы поговорить. Он был слишком взбудоражен, хотя волноваться, вообще-то, принято невесте. Пришлось успокоить его ласково и нежно, как он любит.

Потом Саша впопыхах надела теплую тунику, а Стас натянул жутко растянутый свитер под цвет глаз, с широким вырезом. Растянутый, ибо Саша часто под этот свитер ныряла, и они вдвоем ходили по комнате, чувствуя друг друга кожей и целуясь.

Сейчас они торопились, потому что прибыла Эмили Райт.

Выйдя на крыльцо особняка, они смотрели, как тормозит такси, как водитель достает большой чемодан из багажника и открывает дверь худощавой диве, которая даже в холод была в темных очках.

Саша спустилась к ней, и Эмили поспешила передвинуть очки на макушку.

— При-вьет, — с жутким акцентом сказала актриса и улыбнулась.

Они с первого взгляда словно узнали друг друга, хоть никогда не встречались — просто посмотрели друг другу в глаза, и будто души соприкоснулись.

Да, Арес не разменивался по пустякам. Саша попросила взять автограф, он привез актрису. Хотела свой маленький мир — и он его построил, заполнил незабываемыми моментами и зажег там звезды.