Это мое дело! - Мамаева Надежда. Страница 1

Надежда Мамаева

Это мое дело!

Глава 1

Пятничными вечерами, такими, как сегодня, мне кажется, что я сошла с ума. Впрочем, в остальные дни недели я в этом абсолютно уверена. Но, когда в поте лица порхаешь с подносом по залу, мысль о собственной вменяемости вытесняется другой – о чаевых.

А ведь четыре года назад, сдав проклятое трижды ЕГЭ и поступив на юридический, я думала, что вытянула счастливый билет. И вот уже месяц минул, как я прошла тернистый путь госэкзаменов, защитила в неравном бою свой диплом и стала бесценным (с нулевой ценой на рынке вакансий) молодым специалистом.

Возможно, если бы я училась только за себя, то сейчас цокала бы каблучками по мраморному полу суда или фирмы, составляла договоры и стенографировала в блокноте какой-нибудь процесс. Но жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов, и стенографировала я в блокноте, увы, не процесс, а заказ: два тирамису и одно фирменное блюдо заведения – пасту карбонару, которую наш повар (явно маг-некромант по призванию) мог оживить так, что никто не догадывался о давно вышедшем сроке годности. Причем получались у него эти спагетти – уроженцы Барнаула – не только вкусными, но и безопасными для желудков посетителей славного заведения «Голодный лось». Я же говорю – маг!

– Таня, пошевеливайся, за седьмым тебя заждались уже! – уверенный голос с восточным акцентом легко перекрыл все звуки.

– Уже бегу, – отозвалась я и, подхватив на поднос салаты, поспешила в зал.

Управляющий Айрат, будучи в зале, имел дурную привычку ни на секунду не отрываться от работы. И все бы ничего, но и от подчиненных он требовал того же. Особенно по пятницам, когда вечером зал был полон гостей, кухня – чеков с заказами, мойка – грязной посуды, а рот официантов – невысказанных ругательств.

Облегченно выдохнуть я смогла лишь ближе к утру. До закрытия «Лося» оставалось пятнадцать минут, и я уже предвкушала, как сниму униформу (джинсовый фартук и клетчатую рубашку), натяну футболку, накину на плечи трикотажный кардиган и пройдусь по сонным городским улицам. Рассвет вызолотил сочную густую листву, поливальная машина оставила на асфальте лужи, которые к десяти часам высохнут: июль выдался жарким. Самое время для неспешной прогулки. Благо работа рядом с домом. Интересно, мама уже проснулась? А брат? Хотя брат вряд ли. У него же каникулы.

И тут в почти пустом зале нарисовался – ацетоном не выведешь! – посетитель.

Мысленно скривилась. Вспомнила, что управляющий постоянно нас поучал, что официант должен именовать всех входящих в ресторан не «посетителями» или «клиентами», а «гостями» и только так.

Мне хватило быстрого взгляда, чтобы оценить… гостя. Высокий, широкоплечий, смуглый брюнет. В дорогом костюме, с широким галстуком. Уверенный вид, цепкий взгляд. От такого мажора жди не чаевых, а неприятностей. Вслед за ним ввалился накачанный (того и гляди лопнет) бритоголовый в спортивках и футболке. Татухи на все бицепсы-трицепсы, точно здоровяк нырнул в чан с чернилами. Нет, пожалуй, за этими двумя придут не мелкие неприятности, а матерые проблемы.

Между тем качок пружинистым шагом нагнал брюнета и похлопал его по плечу, отчего тот едва заметно поморщился.

Я тяжело вздохнула. Ну вот… А счастье было так близко. И принес же нечистый сюда эту парочку под конец смены. Пробудут теперь минимум час.

Брюнет и качок уселись за мой столик, окончательно убив любую надежду вовремя убраться домой. Лозунг «до последнего клиента» начальство исповедовало свято.

Я уже подхватила меню, готовясь к приему заказа, как сзади раздалось:

– Давай я их обслужу.

Машка?! Вот так сюрприз… Обычно ее не допросишься помочь, что вполне объяснимо: в «Лосе» Маша работала отнюдь не из-за приличной зарплаты (хотя от оной, как и от чаевых, никогда не отказывалась). Нет. Здесь она рассчитывала найти мецената для своей умопомрачительной красоты. Стройные ножки, точеная фигурка с тонкой талией и крутыми бедрами, аппетитная, почти бразильская попа, острые ноготочки-стилеты, пушистые ресницы, пухлый рот – все это требовало неусыпного внимания, безжалостных новомодных диет и… банальных денежных вливаний.

– Ну, если хочешь… – обрадовалась я.

Машка покусала губы, одернула свою мини-юбку в стиле «максимум информации при минимуме затрат», которая приклеивала мужские взгляды намертво. Расчет, видно, был такой у Машки. Чтоб намертво-намертво. Чтоб она, значит, идет вся такая красивая, а мужики за ней стаей леммингов мигрируют. Не хотят, но мигрируют за бразильской попой. Предводительница леммингов сдула со лба кокетливый пепельный локон, выпятила и без того выдающуюся во всех отношениях грудь и походкой от бедра поплыла к столику. А я потопала закрывать свою смену и выпрашивать напрокат у шеф-повара сковородку.

Нашу папа вчера умудрился сжечь вместе с картошкой, которую жарил. А сегодня у мамы был День ангела, и хотелось ее порадовать воздушными блинчиками. Вообще-то за пару улыбок и свидание некроман… – пардон! – повар испек бы мне целую гору и блинчиков, и оладий, да хоть чебуреков, но… мне хотелось самой. Лично.

Для меня это было важно. После маминой операции, после всего, через что прошла наша семья, я стала по-особенному ценить простые радости. Такие, например, как испечь блины для ма. Самой. Готовить и знать, что есть для кого.

Я уже повесила униформу в шкафчик, любовно погладила сковородку, которую клятвенно обещала вернуть повару в целости и сохранности, как дверь с размаху бухнула о стену и в раздевалку влетела Машка.

– Меня уволят… и… и… посадят… – в ужасе бормотала она.

Подбородок затрясся, нижняя губа поехала в сторону. Из идеально накрашенных глаз хлынули слезы, оставляя некрасивые разводы на щеках. Вот тебе и водостойкая тушь…

– Маш, что случилось?

– Это ты! Это все из-за тебя! – крикнула Машка.

В голосе отчетливо звенели нотки начинающейся истерики.

– Что из-за меня? – растерялась я.

– Все-е-е-е! Твой столи-и-ик, сама бы и обслуживала-а-а, – провыла она. Икнула и вцепилась в мою руку: – Та-а-а-ань, помоги. Ты же… юрист… И тот козел – тоже юрист… Вы…

«Две гадюки и шипите на одном языке», – мысленно подхватила я. Машка шмыгнула покрасневшим носом, смахнула ладонью мутные капли с подбородка и продолжила:

– Вы смо-о-ожете… договориться. А то меня – уво-о-олят! Помоги, пока Айрат не узна-а-ал…

Она снова заревела белугой. Больше ничего внятного добиться не удалось. Я вылетела из раздевалки, помчалась к Сашке-бармену и через пару минут уже знала, что произошло. Машка, как всегда, постреляла глазами, повиляла почти бразильской попой, втиснутой в легендарную юбку. Бритоголовый весьма впечатлился. Заявил, что не прочь покататься на тачке с таким… бампером. А брюнет, на которого был рассчитан сей парадный заезд, даже внимания не обратил. Чем оскорбил Машку до глубины души. Ну, она его в отместку и обсчитала…

М-да… Водился за ней такой грех. «Обсчитать, – признавалась Машка, – хуже наркотиков: один раз попробовал, и все, подсел капитально». И уж сколько ее стращал Айрат… Правда, каждый нагоняй заканчивался одинаково – в подсобке, под интригующий аккомпанемент из женских стонов.

Вот только сегодня осечка вышла: «белый воротничок» дружил с математикой. И Машкин «обсчет», словно недельный утопленник, все равно всплыл на поверхность, как его ни придавливали камнями из списка действительно заказанного.

– Ее точно выпрут, – философски закончил Сашка. Спокойствием бармена можно было сваи забивать. Причем в железобетон. – Айрату дармовым ужином не отделаться. Этот перец оказался адвокатом. Обещал иск минимум на пятьдесят тысяч.

– Пятьдесят?! – потрясенно присвистнула я.

Ну Машка… Нарвалась, идиотка. Допрыгалась. Сама влипла и нас подставила. Теперь премия, на которую все рассчитывали, помашет ручкой.