Двое из логова Дракона (СИ) - Куницына Лариса. Страница 33

Джулиан осмотрелся по сторонам. В этих стенах была проложена многослойная изоляция, не позволяющая проникать сквозь них тонким вибрациям, производимым при совершении колдовства. Поэтому именно здесь он решил открыть портал, чтоб покинуть звездолёт этой ночью. Для этого ему не нужны были магические предметы и сложные заклинания. Он уже не был человеком, и мог лёгким движением пальцев перелистывать, как книгу, пролегавшие поблизости измерения. Стихии плавно текли вокруг него, нашёптывая заблудившиеся в них чьи-то слова и мысли. Где-то наверху с тихим скрежетом поворачивались шестерни в сложном механизме Вселенной. Звёзды и планеты сходились и разлетались, создавая множество вариантов развития событий, предрекая фатальные катаклизмы и счастливые исходы.

Эта странная какофония сливалась в сложную мелодию, которую принято было считать гармонией сфер, потому что там всё было упорядочено, продумано и правильно, хоть и непостижимо для человеческого ума. Какое-то время он прислушивался к этому тихому шуму, выделяя из него различные голоса и звуки, пытаясь прочувствовать сложившуюся на Агорисе ситуацию и просчитать наиболее вероятный финал. Но расклад был чересчур сложным, а значения выпавших карт слишком многозначны. К тому же в глубине его души снова завозилось и заскулило что-то тёмное и безнадёжное.

— Ну, что ты маешься, ведь я уже твой, — пробормотал он с досадой и прошёл в самый дальний и самый тёмный угол. — Уже не её… Не её…

Остановившись, он поднял руку и прикрыл глаза. Небольшого усилия воли ему было достаточно, чтоб темнота перед ним уплотнилась до осязаемой субстанции и закружилась, образуя постепенно расширяющуюся воронку.

И в этот миг в другом конце зала распахнулась дверь, и вспыхнули на потолке люминесцентные панели.

— Кто здесь? — резко прозвучал в тишине молодой голос.

— Выключи свет, — не оборачиваясь, произнёс Джулиан.

Освещение погасло, и он услышал торопливые шаги, приближающиеся к нему. Ему не нужно было оборачиваться, чтоб узнать, кто это. Радость и волнение тёплой волной ударились в спину.

— Это ты? — прошептал Игнат Москаленко, остановившись рядом. — Ты вернулся… Мне говорили, что тебя нет.

Он обернулся и увидел горящие радостью чёрные глаза. Первым порывом было оттолкнуть, прогнать мальчишку прочь, но в следующий момент он распахнул объятия, и Игнат бросился к нему и, как ребёнок, уткнулся лицом в его грудь.

— Это ненадолго, — проговорил Джулиан, обняв его. — Я скоро уйду, мой мальчик. Тебе придётся научиться жить без меня.

— Но ты был рядом? — Игнат поднял на него влажные глаза.

— Я всё время был неподалёку.

— Послушай меня, — быстро заговорил юноша. — Я не знаю, кто прав и кто виноват в том, что происходит. Я не хочу вникать в суть вещей и слушать разумные советы. Я знаю только одно, и я хочу, чтоб ты знал это. Что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне.

— Ты должен быть на стороне тех, кто тебе доверяет, — Джулиан внимательно смотрел на взволнованное лицо Игната. — А я — одинокий дух и полагаюсь только на себя. Я помог тебе, потому что ты нуждался в моей любви и защите, но не заставляй меня жалеть об этом. Я вовсе не желал привязывать тебя к себе. Ты должен идти своим путём. А что до того, что произошло тогда, считай, что я просто показал тебе, как нужно поступать с другими людьми. А теперь ступай, мне пора.

— Ты уже не вернёшься?

— Нет, я ещё вернусь, но ненадолго. Через какое-то время я уйду навсегда. Привыкай к этой мысли.

Он отошёл к порталу, который всё так же колебался в темноте.

— А твоя дочь? — тихо спросил Игнат.

Джулиан вздрогнул, но, ничего не ответив, мгновение спустя, шагнул в тёмную воронку, которая сомкнулась за его спиной.

Царь медленно брёл по анфиладе тёмных комнат в верхней восточной части дворца. В отличие от других частей, здесь не было скопища слуг, копошащихся в узких и душных коморках. Комнаты здесь были просторны, потолки высоки, а широкие, разделённые красными колоннами окна выходили в небольшую долину, засаженную садом, за зелёными кущами которого поднимались в небеса сглаженные вершины невысоких гор.

Царю было одиноко. Это привычное ощущение сегодня доводило его до отчаяния, и нигде он не мог найти облегчения. Истеричные упрёки царицы, уж в который раз приревновавшей его к царевне, подобострастное бормотание слуг, жалкий лепет наложниц, всё это бесило и выводило его из себя. К вечеру он так изнемог, что заперся в своих покоях с кувшином вина, но и вино не давало на этот раз ни облегчения, ни забытья. Его вкус вдруг показался ему слишком терпким и кислым. Швырнув о стену кубок, он рухнул на постель и предался тягостным раздумьям. Потом незаметно уснул и проснулся лишь ночью, когда шум во дворце стих, и даже птицы в садах перестали щебетать.

Темнота и одиночество внезапно наполнили его душу страхом, ему захотелось, чтоб рядом был хоть кто-нибудь. Именно это желание и заставило его отправиться в путь по пустым комнатам, в дальние покои, где в небольших уютных спаленках жили его юные наложницы. Пусть ни одна из них не способна была пролить бальзам утешения на его измученную душу, но само присутствие рядом юного и тёплого тела уже хоть как-то успокоило бы его.

Он вышел в длинный коридор, украшенный мозаикой из полированных кусочков застывшей вулканической лавы, в который выходили небольшие дверцы из драгоценных пород деревьев, выращиваемых в царских садах. Подойдя к дверце из сандала, он прислушался, в надежде услышать за ней щебет юных голосов. Но на сей раз юные красавицы слишком рано разошлись по своим комнаткам. За дверью было тихо. Он приоткрыл её и вошёл в маленький закуток, в котором помещалась лишь большая кровать в алькове из прозрачной кисеи, сундук с нарядами в углу, да маленький столик, на котором стояли драгоценные шкатулочки и флакончики с красками и притираниями. Почётное место здесь занимал подаренный им резной ларчик с украшениями из серебра и бирюзы, так подходившими светловолосой, голубоглазой дочери водоноса, которую он выкупил из борделя пару недель назад.

Девушка лежала неподвижно, раскинув руки, странно запрокинув голову. В какой-то момент ему показалось, что она неестественно бледна, и к тому же не дышит. Он подошёл ближе и склонился над ней, а в следующий момент задняя занавеска алькова колыхнулась, и он разглядел за ней мужскую фигуру.

— Кто здесь? — резко распрямился царь, вспомнив, что не взял с собой оружие.

Даже если это был не подосланный к нему убийца, а просто любовник его наложницы или грабитель, он, скорее всего, должен был напасть, чтоб избежать жестокого наказания за проникновение в гарем. Царь напрягся, готовясь к схватке, но тихий глубокий голос прозвучал в тишине, лишая его сил и надежды.

— Это я, Мизерис… Всего лишь я.

Из-за занавески появился высокий стройный мужчина, с длинными, волнистыми, как струи ручья, волосами и бледной кожей. Глаза его мерцали из-под густых ресниц, а губы растянулись в усмешке. На нём были чёрные обтягивающие брюки, а мантия Танируса лежала на постели в ногах у наложницы.

— Ты убил её? — мрачно спросил царь, посмотрев на девушку.

— Она спит, — демон прошёл к столику и присел на маленькую скамеечку, закинув ногу на ногу и сомкнув на колене изящные пальцы. — Спит крепко и безмятежно, как могут спать только столь недалёкие и потому невинные существа. Чего не скажешь о тебе. Ты неважно выглядишь, царь. И не рад меня видеть. Разве я настолько не нравлюсь тебе? Ах, да, ваш этикет… Это можно исправить.

Он развернулся к столу и, взяв кисточку, обмакнул её в сосуд с чёрной краской. Лёгкими и точными движениями он мгновенно подвёл глаза, очертил и изящной линией удлинил брови, после чего безошибочно выбрал среди коробочек ту, что была наполнена золотистой помадой, и подкрасил губы.

— Ну, как? — обернулся он к царю.

Мизерис мрачно посмотрел на лицо, словно сошедшее с древних храмовых росписей, и проворчал:

— У тебя поистине демоническая красота. Но зря стараешься, я предпочитаю женщин.