От себя (СИ) - Верная Карина. Страница 6

Почему-то меня его слова про ровесницу дочери неприятно кольнули.

— Мне двадцать пять! — гордо заявляю, поправляя на коленях сумку. — В феврале будет четыре года, как я тружусь в нашей компании. Начала работать с пятого курса университета, когда надо было где-то проходить преддипломную практику.

Константин Станиславович как-то неопределённо кивает и молчит.

Я тоже больше не горю желанием с ним разговаривать. Должно быть, теперь мы оба отчётливо слышим слова песни, которую продолжает крутить «Лав радио».

«Знаешь ведь, любовь, что западня,

Трудно сердцу жить в такой неволе,

У тебя ведь есть своя семья…

А запретная любовь — это вовсе не игрушка,

И, кусая губы в кровь, ты винишь себя порой…»

— Переключите, пожалуйста, на «Европу плюс» — не выдерживаю я.

Мужчина, будто ждал моей команды, сразу начинает щёлкать по панельке в поисках нужной радиостанции.

«Ты со мною забудь обо всем.

Эта ночь нам покажется сном.

Ты возьмёшь меня и прижмешь как родную дочь!» — теперь завывает из динамиков какая-то девушка, перепевая знаменитую песню «Сектора газа».

Ну, зашибись!

— Приехали! — с какой-то подозрительной усмешкой на губах объявляет Константин Станиславович, и я, не дожидаясь, пока он выйдет и откроет мне дверь, вылетаю из машины.

Это невыносимо! Мне нужно на свежий воздух проветрить легкие и голову.

— А как называется ресторан по этому адресу? — поравнявшись со мной, уточняет мужчина, застегивая молнию на куртке.

— «Эвкалипт» — неуверенно читаю, достав смятую бумажку из кармана куртки.

— Мы точно по нужному адресу приехали? — Константин Станиславович в недоумении оглядывается. — Что-то не очень это строение похоже на ресторан…

В замешательстве поднимаю глаза на повидавшее жизнь одноэтажное кирпичное здание, где на табличке чёрным по белому напечатано: «Улица Брянцева, дом 8, корп.2».

Что-то уж больно оно похоже на заброшенное. И вывесок не видно никаких.

— Э-э-э… — снова пялюсь на листочек. — Тут так написано.

— Дай посмотреть! — Константин Станиславович слишком рьяно тянет руку к бумажке и случайно задевает мои пальцы.

Меня словно током прошибает от его невинного прикосновения. Сердцебиение предательски ускоряется.

Я пристыжено опускаю глаза, изо всех сил стараясь выглядеть нормально.

— Да, вроде всё верно! — озадаченно сообщает мужчина, возвращая мне листик. — Ну, идём тогда! Может, вывеска и вход где-то с другой стороны…

— Давайте, я в интернете посмотрю? Позвоним им… — скромно предлагаю, когда мы находим просвет в заборе и делаем несколько шагов в сторону здания.

В этот самый момент раздаётся жутко громкий собачий лай и, резко повернув голову на раздражитель, я с ужасом фиксирую, что прямо на меня с бешеной скоростью несётся огромный разъярённый пёс.

7. «Я не в порядке!»

Не успеваю опомниться, как от мощного толчка отлетаю в ближайший сугроб, приземляясь на пятую точку.

Константин Станиславович, прикрыв меня, рукой отшвыривает пса в сторону, но тот быстро вскакивает на лапы и, злобно оскалившись, нападает на него вновь.

У меня начинается дикое головокружение и возникает пелена перед глазами: я ничего толком не вижу. Кажется, собака цепляется пастью за рукав куртки Симановича. У Константина Станиславовича не сразу получается отбросить от себя этого монстра — он резко трясёт рукой и кричит на животное благим матом. Но зверя это нисколечко не пугает. Пес угрожающе рычит и снова набрасывается на мужчину.

Я от шока не могу не пошевелиться, не произнести ни звука. Меня подташнивает, картинка перед глазами расплывается.

Трусливо поднимаю непослушные ладони и закрываю ими лицо, с трудом подтягивая колени к груди. Меня как будто сильно укачивает и трясёт.

Чувствую резкую слабость, теряя связь с реальностью. На фоне слышу чьи-то шумные голоса, крики, но ничего уже не могу разобрать.

Затем слепящая вспышка и жуткая вонь, которая пробивает до костей.

Часто моргая, понимаю, что кто-то настойчиво шлепает меня тёплыми руками по щекам.

— София! Соня! Ты меня слышишь?

Распахиваю глаза, а перед ними совсем близко его лицо. Красивое, с правильными чертами и едва заметной щетиной. С такого расстояния я вижу в уголках глаз и на лбу редкие морщины. Но его это не портит. Наоборот даже — притягивает взгляд, как магнит.

Он будто чем-то сильно обеспокоен, подбородок напряжен. Смотрит на меня так внимательно, глубоко, гипнотизирует своими серо-голубыми глазами, словно в душу пытается заглянуть. И ладонями крепко держит моё лицо, не отпускает.

— Соня, ты в порядке?

Выхожу из оцепенения и снова часто моргаю.

Это не сон!

— Да, всё нормально, — тихо отвечаю, постепенно приходя в себя.

Ничего подобного! Я не в порядке! Меня до сих пор штормит от эмоций. От его тёплого дыхания на моей щеке и от стыда за свои мысли.

Константин Станиславович осторожно помогает мне встать на ноги.

Замечаю рядом с нами ещё какого-то бородатого, неряшливо одетого мужика с куском ваты и каким-то бутыльком в руках. Нашатырь — догадываюсь я. Этот обманчивый «аромат» ни с чем не спутать. Как и запах перегара, которым несёт от мужика.

— Соня? — Константин Станиславович заглядывает мне в глаза. — Как ты себя чувствуешь? Может, вызвать скорую? Ты сознание потеряла?

Если нет, то была близка к этому. Уже неважно.

— Всё с ней нормально, жить будет! Напугал её просто мой Борька, он может…

Словно соглашаясь со словами мужика, где-то поблизости жалобно заскулил пёс. Я бросила испуганный взгляд в его сторону и выдохнула с облегчением, когда увидела, что он теперь привязан на цепь.

— Да, я боюсь больших собак… Сейчас всё хорошо, — частично отвечаю на вопросы Симановича, чувствуя себя неловко.

— Вот видишь, мужик?! Вопрос исчерпан. Никакого «Эвкалита» тут и в помине нет! Это частный склад, хоть и выглядит, как заброшенный. Скажите спасибо, что ментов на вас не вызвал! Мой Борька не виноват, что вы за забор зашли. Его дрессировали охранять эту территорию…

— «Эвкалипта» — поправляю машинально, но, разумеется, меня никто не слышит.

— Идём! — обращается ко мне Константин Станиславович и пристально следит за тем, смогу ли я сама двигаться или нет.

Собираюсь с силами и ровно шагаю по протоптанному снегу, давая понять, что ничего страшного со мной не произошло.

Потом внезапно останавливаюсь, вспоминая, как пёс нападал на Константина Станиславовича, и поворачиваюсь лицом к мужчине.

— С вами-то всё в порядке?

— Да, вполне, — он широко улыбается, затем поднимает правую руку вверх, демонстрируя мне разодранный рукав пуховика, с которого уже вовсю выпадает синтепон и рванные лоскуты ткани. — Не зря купил новую куртку. Хорошая оказалась. Возможно, сегодня она спасла меня от бешенства.

— Ой, кошмар какой! Тут уже и зашить, наверное, красиво не получится…

— Ну не получится — куплю новую.

— Спасибо вам, Константин Станиславович! Если бы не вы, то эта собака бы меня на куски порвала…

— На куски — сомневаюсь. Но покусать могла запросто — злая она очень. Похоже, что этот персонаж — недострож её голодом морит…

Мы подходим к Тайоте и садимся в салон. Константин Станиславович расстёгивает куртку, снимает её, оценивающе глядит на порванный рукав и забрасывает вещь на заднее сидение.

Я нервно кусаю губы и гляжу прямо перед собой, борясь с очередным приступом неловкости. Чувствую, что мужчина пристально осматривает меня.

— Слушай, давай я тебя домой отвезу? Ты что-то совсем бледная… А по адресам я сам смотаюсь.

— Нет, я в норме. Просто перенервничала. С детства безумно боюсь собак и обхожу их стороной. А эта подбежала совсем близко…

— На тебя в детстве напала собака?