Пуговицы (СИ) - Мартин Ида. Страница 70

— Ну, чего? — Бэзил пихнул в плечо Фила, как только сдали листочки и вышли в коридор. — Тебе помогло зло понять себя?

— Я себя с рождения знаю, — отозвался тот. — Но, если честно, если бы не вот эта их тема, я бы никогда не додумался, что, убив кого-то, можно испытать себя. А ты?

— А у меня другой вариант. Жаль, твоего Рыцаря не было, — Бэзил подмигнул мне. — Уж он-то бы всё со знанием дела расписал.

— У него тоже другой вариант, — сказала я, потом вдруг вспомнила. — Слушай, а правда в тот вечер, когда была репетиция, он просил тебя проводить меня до дома?

— Ну, просил. И чего?

— А что, Надя действительно взяла из машины банку с кислотой?

Бэзил с Филом недобро переглянулись, и я сразу пожалела, что заговорила об этом.

— Ты первый начал, — сказала я. — И, вообще, заметь, я не стала допытываться, что там у вас произошло возле машины? Хотя мне всё ещё интересно и важно это знать.

— По тебе психушка плачет, Иванова, — оборвал меня Фил. — Мы идём курить.

Он подхватил Бэзила под локоть, и они быстрым шагом заторопились к лестнице. Может, зря я так несерьёзно относилась к Филу? Может, они и не делали ничего плохого и не трогали Надю, но они могли что-то видеть. В тот вечер после того, как Бэзил проводил меня, он пошёл обратно, чтобы встретиться с Филом. Я это слышала, потому что они созванивались.

А вдруг они видели, что случилось, и знают, что Надя не умерла? Вдруг она их так запугала, что теперь они боятся вообще об этом говорить?

В больнице у Лизы царили шум и суета, совсем не так, как у Кощея. Здесь было много молодых пациентов и у всех толпы посетителей. Они стояли на улице, сидели группками в холлах и палатах. Сёстры и врачи носились по коридорам.

Лиза, слегка прихрамывая, вышла ко мне сама. В хорошеньком розовом велюровом халате на молнии и с капюшоном. Она заметно похудела, но выглядела прекрасно.

Мы обнялись и поцеловались.

— Я думала, ты будешь вся в бинтах, прикованная к кровати, а ты даже в больнице красотка, — засмеялась я.

— Бинты уже позади.

Мы вышли на лестницу. Там никого не было.

— Сможешь стоять? — забеспокоилась я.

— Мне полезно, чтобы кровообращение восстанавливалось.

— Когда тебя выписывают?

— Скоро. Надоело здесь — ужас, — Лиза умилённо посмотрела мне в глаза. — Рада, что тебя мама простила.

— Нужно было к ней раньше сходить, но я — тормоз.

— Конечно. Ты же отвыкла с родителями жить, а с ними только это и работает.

— Привезла тебе тут всякого — потом посмотришь, — я отдала ей пакет, набитый помадами, лаками, пробниками кремов и духов, которые я выпросила специально для неё у одной нашей общей знакомой, работающей в ТЦ в Летуале. Всё это были тестеры и многие из них уже начатые, но для нас с Лизой это не имело значения.

— Спасибо! — заглянув в пакет, по-детски обрадовалась она. — А я уже думала, что ты про меня забыла.

— Нет, конечно. Как я могу? Ты правда на меня не обижаешься?

— За что?

— Ну, вот за то, что с тобой произошло. Ведь это же случилось из-за меня.

— С чего ты взяла? — Лиза округлила глаза.

— Ты была в моей одежде, и я почти уверена, что столкнуть собирались меня.

— Ошибаешься, — Лиза потупилась. — Ты тут не причём.

— Эй, посмотри на меня, — ухватив её за подбородок, я заглянула в карие глазищи. — Ты знаешь, кто это сделал?

Она утвердительно взмахнула ресницами.

— Только про это никому нельзя говорить.

— Но мне-то можно?

— Я сама в этом виновата. Не знаю, о чём я думала.

— Так что?

— Когда я вышла от тебя, у подъезда поджидал Липа. Он потащился за мной и стал уговаривать никуда не ездить и не встречаться с Лёшей. Всякую чушь нёс, ну, я и разозлилась. Наговорила ему кучу гадостей, в общем, когда проходили мимо той ямы, я взяла и послала его, как ты и советовала. Тогда-то он и толкнул меня. А потом я уже помню только больницу.

— Вот это поворот… — ахнула я. — Поэтому он пытался повеситься? Ты же знаешь, да?

Лиза кивнула.

— Он мне прощальное письмо прислал. Очень грустное. И мне его почему-то стало жальче, чем себя. Или просто здесь обстановка такая. Я тогда ещё не знала, что он не умер.

— Почему же ты мне не написала? Я бы сходила, выяснила всё.

Лиза задумчиво пожала плечами:

— Бывают вещи, о которых, пока не подумаешь хорошенько, говорить не хочется. Я ведь винила в этом себя.

— Ну, ты даешь. Он тебя толкнул, и ты ещё виновата?

— Я тебе объясняю, что это сложно. Я ведь провоцировала его. Издевалась. Не только в тот день. Всегда. А он меня любил. По-настоящему. А Фил… Фил даже не написал.

В защиту Фила сказать мне было нечего.

— Зато Лёша твой всё время о тебе спрашивает.

— Он не мой. Я не хочу больше о нём вспоминать. Он тут, конечно, не причём, но всё равно ничего хорошего теперь из этого не выйдет.

Лиза всхлипнула, я обняла её, и мы немного постояли, пока она успокаивалась.

— А маме ты про Липу говорила?

Лиза затрясла головой.

— Никому не говорила. Хотя в первое время все только про это и допытывались. Просили вспомнить, что и как было. Присылали даже тётку какую-то. Специалиста по шоковым состояниям. Но я и ей не сказала. Только тебе. Не хочу, чтобы у Липы неприятности были. Он же мне всё-таки скорую вызвал и дождался, пока она приедет.

— Значит, кроме меня никто не знает?

— Сеня маме своей рассказал. Она приходила сюда. Умоляла не предъявлять ему обвинений, потому что он сам уже себя наказал. Но я и не собиралась ничего предъявлять, — Лиза обняла меня за локоть и положила голову на плечо.

— Обещаешь, что никому не скажешь?

— Конечно.

— Даже Томашу своему? А то он уж чересчур настойчиво расспрашивал про это.

— Ты разговаривала с Томашем?

— Сегодня перед обедом звонил. Я думала, у него от тебя нет секретов, — в её голосе послышались знакомые ироничные нотки. — Он то ли пьяный был, то ли укуренный. Я спросила, зачем ему это, и он стал что-то мутное плести про Надю.

— Ну, а ты чего?

— Сказала, пусть лучше с Липой поговорит. Сеня точно что-то знает, я это сразу поняла, когда он на светофоре Надин призрак углядел. Он мне признался тогда, что чего-то боится, но в подробности вдаваться отказался наотрез. Мне кажется, он что-то видел в тот вечер.

— Почему же ты не сказала мне раньше? Я же всю голову себе сломала.

— Потому что это был его секрет. Вот как сейчас у нас с тобой про него. А теперь это больше не секрет, по крайней мере, он мне вчера так сказал и пообещал рассказать всё, когда я вернусь.

Интересно, смогла ли бы я простить Липу, окажись на Лизином месте?

Прежде я думала, что была бы рада любой любви, однако, выбирая между ней и сотрясением мозга, я бы предпочла всё же сохранить мозги.

На что Липа рассчитывал? Чего ожидал? Нет, конечно же, это был приступ отчаяния, слабости и обречённости. Из такого как Липатов, через несколько лет получился бы отличный Раскольников. Но если верить в то, что зло помогает понять себя, есть надежда, что он, наконец, допёр, что одной домашки для любви недостаточно.

Дома у Бэзила было так, как мне представлялось, когда я заглядывала в чужие окна. Его мама, сестра, Антон, да и сам Бэзил были по-домашнему приветливые и расслабленные. Усадили меня за стол, навалили огромную тарелку салатов и тут же накинулись с расспросами про Лизу.

Едва успевая прожёвывать, я рассказала, как хорошо она выглядит, и что совсем скоро её выпишут. После чего они переключились на обсуждение ямы, стройки, выселение пятиэтажек и программу реновации Москвы. Затем перешли на политику, экономику, цены в магазинах, засилье Петёрочек и то, как они мухлюют с ценниками и скидками. Всё это было мне неинтересно, но на удивление хорошо. Потому что это был настоящий, правильный семейный ужин.

— Ладно, вы идите, я сейчас к чаю накрою и позову, — сказала мама Бэзила, когда уже всё обсудили, а тарелки опустели. — Машенька мне поможет.