Пуговицы (СИ) - Мартин Ида. Страница 86

— Он сейчас остальных позовёт, — крикнула я.

Лёша шагнул вперёд, Томаш отступил. Я ударила его наотмашь по руке с телефоном, телефон выпал и гулко стукнулся о плитку. Не выпуская меня, Слава наклонился, чтобы его поднять, но Лёша оказался быстрее. Стремительно подскочил, с хорошим футбольным замахом, словно собирается забить гол, он пнул телефон так, что тот улетел под ёлку.

Лицо Томаша потемнело. Оказывается, я ещё никогда не видела его по-настоящему злым. В моём запутанном лабиринте он мог бы стать отличным минотавром.

Я не хотела, чтобы так произошло, было неправильно подставлять Лёшу. Томаш был выше его на полголовы и, вспомнив, как тогда он тогда уложил Фила, мне стало страшно.

Но сделать ничего уже было нельзя.

Томаш бросился первым.

Я рванула на помощь инстаграмщику, но опоздала. Двумя резкими, короткими ударами тот дал такой отпор, что стало ясно — преимущество не на Славиной стороне.

Они сцепились и после невнятной, непродолжительной борьбы переместились к ёлке.

Томаш прижал Лёшу к едва доходившему им до пояса картонному ограждению и принялся давить. Но тот, чуть присев, ухватил Славу за куртку и, чтобы высвободиться, резко дёрнул в сторону. Томаш ударился о бортик, ограждение треснуло, и они оба завалились прямиком под ёлку.

Теперь я могла видеть только их ноги.

Информационный голос из динамиков сообщил, что через полчаса торговый центр закрывается. И я поняла, что лучшей возможности для побега может больше не представиться.

Однако едва успела сделать несколько шагов в сторону лестницы, как сзади послышался странный звон и глухой шелестящий удар. Я обернулась и потрясённо обнаружила, что это свалилась ёлка.

Нужно было использовать момент и бежать, но я зачем-то бросилась проверять, не пострадал ли кто. Из книжного магазина высыпал немногочисленный народ. Кто-то принялся собирать раскатившиеся пластиковые шарики, кто-то поспешил к месту происшествия.

Лёша выбрался из-под ёлки первым, отряхнулся и поправил рубашку.

— Всё. Погнали, — торопливо кинул он мне, не обращая внимание на обеспокоенные вопросы людей.

— Как там Слава? — под густыми лапами искусственной ёлки я заметила лёгкое шевеление.

— Ему нормально. Отдыхает, — Лёша схватил меня за руку и потянул. — Отвечаю, всё в порядке. Не свалим — придётся опять с ним драться, а я не особо хочу.

Глава 31

Сначала мы пытались покинуть торговый центр через центральный выход, просто Лёша не сразу понял, как на самом деле обстоят дела, и до тех пор, пока на первом этаже нас не кинулись ловить сразу трое охранников, считал, что я «сгущаю краски».

Трудно сказать, что именно послужило причиной того, что мы вдруг стали всеобщим объектом преследования, то ли изначальная охота за мной, то ли опрокинутая ёлка, то ли закрытие ТЦ, то ли всё вместе, однако вскоре стало ясно, что с лёгкостью выбраться наружу, как он на это рассчитывал, не выйдет.

Охранники магазинов были предупреждены, на всех выходах нас ждали, вернуться в Коко мы уже не могли, поэтому метались по этажам, залам, эскалаторам и лестницам, как очумелые. Я уже не чувствовала ни ног, ни своего тела, ни себя. Иногда нам удавалось ненадолго спрятаться и немного перевести дыхание, но потом нас снова кто-нибудь находил, и мы опять удирали.

Безумная, остервенелая гонка. И будь я одна, я бы, вероятно, окончательно свихнулась, но инстаграмщику, казалось, всё ни по чём. Он отпускал забавные комментарии, подкалывал охранников и постоянно меня смешил, делая вид, будто это такой развлекательный аттракцион, в котором нашей задачей было выбраться из населённого монстрами торгового центра.

«Вот это я понимаю челлендж, — сказал он, когда мы, запрыгнув внутрь закрытого прилавка-острова с парфюмерией, притаились в ожидании, пока не пройдут сотрудники ТЦ, затем достал свой телефон и сунул мне в руки.

— Будешь меня снимать. Видео, фотки — не важно. Потом нарезку сделаю и норм.

— Ты чего? — удивилась я. — Это же ты должен был меня снимать.

— Такой контент грех терять, — нам приходилось сидеть на корточках, тесно прижавшись друг к другу, и это сильно мешало сосредоточится на его словах. — Давай договоримся так, если вдруг тебя схватят, я тебя потом спасу. Обещаю.

— Знаю я таких спасителей, — я попыталась отодвинуться, но он нарочно жарко дышал мне в шею.

— Меня не знаешь.

В моей ситуации только этого не хватало. Я с раздражением сняла его руку со своего колена.

— Ладно, ладно, — он миролюбиво сдал назад, словно это была пробная разведка территории и она принесла определённые результаты. — Я не такой тупой, как ты думаешь. Ситуация, на самом деле дурацкая, но тебе она на руку. Теперь по-любому сначала в полицию заберут, мы на всех камерах засветились, и тайком тебя уже никто не увезет. А если я ещё скажу, что ты тоже ёлку роняла и это была политическая акция протеста, то уже никакой Кощей ничего не сделает.

Политическими совсем другие люди занимаются. Поэтому снимай меня, чтобы я мог потом перед подписчиками оправдаться, за что попал в ментовку. Жаль только эпичное падение ёлки осталось за кадром.

Лёша был человеком из иного мира. Мира, где некогда дуть на разбитые коленки, потому что можно пропустить всё самое интересное, где радость — не цель и не мечта, а среднестатистическая температура по больнице, и где любой выбор всегда верен, потому что он твой собственный.

Из мира, где крутизна ботинок оценивается по сухости, люди по поступкам, а пуговицы — всего лишь элемент одежды.

И когда, глядя в его синющие глаза, я подумала, что проблем у него нет, я ошиблась. Проблемы, может, у него и были, но с собой он их точно не носил.

План был простой — попасть в фитнес-центр.

Передвигались перебежками: от одного укромного места к другому, иногда отсиживаясь в ещё не закрывшихся магазинчиках, иногда прячась за колоннами и прилавками на торговых улицах. Пару раз пришлось обходить через другие этажи.

Со съёмками дело пошло веселее, я фотографировала Лёшу в разных дурацких позах, с перекошенным лицом, закрытыми глазами или открытым ртом, набегу, специально подлавливая самые нелепые и комичные моменты и представляя, как он будет смотреть эти фотки, отбирать лучшие и делать из них «нарезку».

То был какой-то новый виток моего сюра, в котором меня всё забавляло и казалось частью нелепого многосезонного ситкома с двумя отбитыми на голову придурками: параноидальной психичкой в леопардовой шубе и красавчиком со шрамом в пол лица, больше всего переживающим за свою драгоценную рубашку.

В Бодишопе мы рассыпали коробку с пенными шариками, в Бершке сбили стойку с ремнями, в Гэпе опрокинули два манекена. Не нарочно, конечно, но иначе бы нас точно поймали прежде, чем мы наконец выбрались на нужную лестницу и, пройдя по техническому коридору, попали в тамбур с тремя дверями. Две из них вели на склады, третья, с электронным кодовым замком, в фитнес-центр.

К счастью, код с прошлой зимы не поменяли. Поморгав зелёным огоньком, дверь тихонечко пропищала, и мы просочились внутрь.

В первый раз за последние четыре часа я выдохнула с облегчением. Оставалось только надеяться, что Фил с Бэзилом, углядевшие нас с другого конца этажа, не догадаются про фитнес, потому что этот код они тоже прекрасно знали.

С левой стороны от нас тянулись помещения залов, раздевалок и душевых, справа были перилла балкона, а под ним — батутный зал: секционные квадраты, затянутые батутными сетками и бассейн с разноцветными поролоновыми шариками. С потолка свисали канаты.

Мы свернули к раздевалкам. И хотя из одного зала всё ещё доносились глухие удары, а в другом гудел пылесос, там никого не оказалось.

Упав на длинную деревянную скамью, я вытянулась во всю её длину. Шуба свесилась до пола, я уже ненавидела её всей душой.

— Всё. Я больше не могу. Давай просто сдадимся, и пусть нас заберут уже в полицию.

— Какое сдадимся? — Лёша был красный, взмыленный и разгорячённый азартом погони. — Осталось всего ничего. Сейчас передохнём и сделаем последний рывок. А потом… Потом поймаем тачку, домчимся до Тифа, и я напьюсь в хлам.