Во все Имперские (СИ) - Беренцев Альберт. Страница 42

В связи с этим предлагаю Шефа Охранного отделения княгиню Пыталову убрать.

И затягивать с коронацией больше нельзя. Нельзя, Государь!

Ваш верный холоп и слуга, ЛЁДОВ»

ОТВЕТ:

«Борис, спокойно.

Короноваться до похорон Павла I я не собираюсь. Это было бы нарушением всех традиций.

Трогать Павла Павловича или Пыталову пока что запрещаю.

Найдите мне Этэ — Аа — Нуи. Это сейчас самое главное.

ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ И ПРОЧЕЕ, АЛЕКСАНДР-НИКОЛАЙ I БАГАТУР-БУЛАНОВ»

Еще часа три я потратил на то, чтобы найти себе работу.

Ага, работу. Я же больше не магократ, так что мне положено работать.

Наниматься к собственным сестре или дяде я, естественно, не стал. К сестре наниматься не имело смысла, так как у Тани у самой не было ничего, ни денег, ни собственности. А таинственного дядю я так и не разыскал.

Я позвонил Тане и выяснил, что сестра, в отличие от меня, в свою волшебную школу успешно поступила. Правда, Смольный Институт по её словам напоминал помесь СИЗО и нацистского концлагеря, но я был уверен, что сестра преувеличивает. Кроме того, дисциплина явно пойдёт моей сестрице только на пользу.

А вот дяде Таня тоже дозвониться не смогла. Моя семья, как выяснилось, так долго не общалась с этим дядей, давно переехавшим в Питер, что все контакты потерялись. Скорее всего, тот номер, по которому все пытались достучаться до дяди, вообще уже давно был неактивен.

Рассказывать Тане о своих сомнительных успехах, а также о том, что я больше не магократ, я, естественно, не стал. Это и потом успеется. Так что я просто коротко доложил, что у меня всё на мази.

Поговорив с сестрой, я погуглил и нашёл себе отличную вакансию — Царскосельской Управе как раз требовались казаки — патрульные. Патрульные вроде бы сейчас занимались в основном тем, что подавляли восстания холопов в селах рядом с Царским.

Таких восстаний, как я понял, за последние пару дней по всей стране вспыхнуло немало, хотя открыто об этом в интернете никто не писал. В принципе, это не было для меня новостью, сам я столкнулся с восставшими холопами сразу же после попаданства.

А вот о чём в местном интернете совсем не писали — так это о магии или магократии. Новости по этому поводу были очень скупыми и дистиллированными, а обсуждения всего касавшегося магии вероятно вообще были запрещены.

Еще одной запрещенной темой был вопрос престолонаследия. В интернете по этому поводу не было вообще ничего, хотя слушая разговоры людей на улицах города, я обратил внимание, что все только и болтают, что о возможных наследниках престола.

Но меня, понятное дело, это все мало волновало. Как относящийся теперь к сословию боярских детей я должен был, прежде всего, думать о пропитании. И я о нём подумал, нанявшись в Городскую Управу казаком.

Тот факт, что я не могу пользоваться огнестрелом, там особо никого не смутил, поскольку холопов казаки обычно разгоняли водомётами и хлыстами.

Но возникли другие проблемы.

Дело в том, что перестав быть магократом, я теперь стал не выше, а ниже закона. Вся Имперская бюрократия сразу же обрушилась на меня одним мощным потоком дерьма. Бюрократии тут было, конечно, поменьше, чем в моём родном мире, но она присутствовала, и это было довольно неприятно.

Выяснилось, что мне нужны водительские права, игравшие в Империи роль внутреннего паспорта, а еще я должен выбрать себе новую фамилию. А еще нужно пройти медосмотр, получить справку о благонадёжности в полиции и свидетельство о рождении у приходского попа. И все это стоило денег.

Так что на службу я смогу заступить только через неделю, если не позже.

А еще вся страна стояла на ушах в связи со смертью Императора, и половина нужных учреждений, где мне предстояло собрать справки, была просто закрыта.

Без лишних бумажек я, как выяснилось, мог пойти на службу к какому — нибудь клану, но тут нужна была протекция от магократа, которой у меня тоже не было.

Окончательно задолбавшись, я вернулся в парк возле Лицея, где оставил Алёнку и Дрочилу.

Это был не тот огромный парк перед дворцом, а другой. Скорее даже не парк, а небольшой сквер. Он примыкал к Лицею с востока, а Лицейский переулок, где я продал артефакт, шёл как раз вдоль сквера.

Было уже около одиннадцати вечера, совсем стемнело и освещенный фонарями парк был пуст, если не считать моих одиноких холопов. Или уже не холопов? Боярские дети вроде владеть крепостными не могли, это было привилегией магократов.

С одной стороны к скверу примыкала большая дворцовая пристройка, которую занимал Царскосельский Лицей изначально, еще когда дворец использовался царями по назначению. Именно в те времена, двести лет назад, тут учился Александр Сергеевич Пушкин.

Ага. Именно так. Александр Сергеевич Пушкин существовал и в этом мире, только тут он был магократом из клана Пушкиных. Но стихи тоже писал, как и в моём родном мире.

Памятник Пушкину располагался в центре сквера, бронзовый поэт, отлитый в натуральную величину, задумчиво восседал на бронзовой же лавке, а лавка в свою очередь стояла на огромном куске гранита.

Вокруг Пушкина помещалась аккуратно огороженная клумба, вокруг клумбы — скамейки, а на одной из скамеек меня ждали Алёнка и Дрочило.

— Ужин, — сообщил я холопам, передавая им два огромных бумажных пакета из «Ижоры — Обжоры», местной сети финских закусочных.

Сами себе холопы еду купить не могли, им вообще было запрещено совершать операции по купле — продаже. Немногочисленным городским холопам, которые ходили делать покупки для своих хозяев, как я выяснил, ставили на руку или на лоб специальный QR-код.

И только тогда они могли приобрести что — либо, без QR-кода любой холоп, которых продавцы сразу опознавали по их старинной одежде и говору, не мог купить даже пирожка.

В «Ижоре — Обжоре» я закупился на два рубля и семнадцать копеек, и закупился неплохо, так что теперь с удовлетворением смотрел, как Алёнка и Дрочило поглощают рыбу по — карельски, уху, калитки с сыром, свежие ягоды в меду и запивают это всё квасом и киселём.

Когда крепостные насытились, я наконец сказал то, что должен был сказать уже давно:

— Ладно. У меня плохие новости. Или хорошие, это как посмотреть. Дело в том, что я больше не барин. А вы соответственно больше не мои холопы, а свободные люди.

Дрочило вроде официально Прыгуновский, но я уверен, что Прыгуновым сейчас не до него. Учитывая, что только за последние сутки одного Прыгунова повесили Кабаневичи, а второго хочет прямо сейчас убить Охранка.

А Алёнка вообще продана без надлежащего оформления, как мне сказал писарь в Пскове. Так что по факту вы оба свободны. И теперь относитесь к сословию вольных крестьян. И я нашёл вам обоим работу. Алёнке — официанткой в «Ижоре — Обжоре», а Дрочиле — грузчиком на автобазе казаков.

Только там очень попросили Дрочилу сменить имя, но я думаю, с этим проблем не возникнет. Так что всё. Наслаждайтесь правами и свободами.

Закончив свою речь, достойную самого Императора Александра II, освободившего крестьян в моём родном мире, я замолчал, ожидая реакции.

Но реакцией стало полное непонимание. Алёнка похлопала глазёнками, как она любила это делать, а потом расплакалась. Дрочила, дожёвывавший карельскую калитку (не заборную калитку, калитка — это такой пирожок), тупо уставился на меня, явно не поняв ни слова.

— Всё. — объяснил я проще, — Я больше не барин. А вы с завтрашнего дня холопы закусочной и автобазы соответственно. Так понятнее?

Алёнка совсем разрыдалась, а Дрочило пробасил:

— У, продал барин! Али плохо служили?

— Да хорошо вы служили, — разозлился я, — Только мне больше кормить вас нечем. Сечёшь? Обнищал твой барин. Вот этот ужин — он последний и, считай, прощальный.