Мемуары торрека (СИ) - Пир Томас. Страница 34

— Крас, не стоит, угомонись.

— Ты украл её у меня, тварь.

— Тири никогда твоей не была. Она даже не знает кто ты такой и чего тебе от неё надо, маньяк ты несчастный.

В этот миг из ворот начали выбегать люди с факелами в руках. Тири позвала мне подмогу. С ними были и наши, первым за частоколом показался Борис, подсвечивая себе карманным фонарём. Он первым смекнул, что происходит и остановил общинников на выходе из деревни. Ребята тоже подходить не спешили.

Такие разборки иногда случались. Трём десяткам парней, годами запертым в одной комнате, иногда просто необходимо выпустить пар. Это неизбежность. В академии обладатели буйных голов после отбоя ходили в спортзал и вмешиваться в их дела было не принято. Мы с Красом всё решим здесь и сейчас, и мешать нам тоже не станут.

— Она всё равно будет моей. Слышишь?.. Будет моей. — Кричал Крас, неистово размахивая руками.

— Лишь во сне, — спокойно ответил я.

В тот миг я уже успел остыть и думал лишь о том, как бы не искалечить этого идиота. С учётом нашей новой силы каждый удар мог стать последним.

Красу ждать надоело. Он взревел и бросился в атаку. Между нами было шагов десять, но пробежал он их очень резво, как для пьяного в стельку «мачо», конечно. Я стоял неподвижно и лишь в последний миг перенёс весь корпус на левую ногу. Его кулак просвистел в нескольких сантиметрах над моей головой. Поднырнув под удар, я поймал Краса уже своим, легонько поддав ему в челюсть, против движения.

Всё же удар вышел мощным. Крас поплыл. Не теряя времени, я левой рукой ухватил его за локоть, а правой снова заехал Красу в грудь. Дух из него выбило напрочь. Всё, теперь он был в моей власти.

Свободной рукой я обнял Краса чуть выше талии, рванул на себя, стремительный разворот, бросок, и вот он уже опрокидывается через подставленное бедро. Крас завалился в траву. На всякий случай я заехал ему ещё кулаком по затылку, чтобы он уже точно не поднимался.

Оглядевшись вокруг, мне захотелось грязно выругаться. Все аборигены стояли у ворот и пялились на меня с открытыми ртами. Видно, люди даже понять ничего не успели. Нормальные люди успевают проделать всё это за пару секунд, мы же двигались гораздо быстрее.

Дальше я хотел выкрикнуть общинникам что-то грозное, чтобы истуканами не стояли, а по столам расходились, но наткнулся взглядом на испуганную Тири: она прикрывала лицо ладонями, подсвеченные факелами глаза поблёскивали от слёз.

— Отнесите его в дом, пусть проспится, — невзначай бросил я Деду, направляясь к красавице. Подойдя к Тири, я обнял её и прижал к груди. Тут же моя рубашка немного намокла, а Тири несколько раз тихо всхлипнула.

— Ну, ты чего?.. всё ведь в порядке.

— Я так испугалась. Чего он на тебя так накинулся?

— Ничего страшного, просто выпил лишнего, вот и набедокурил. Утром ему будет очень стыдно, поверь мне.

— Просто набедокурил? Вы так ругались!.. я думала, что убить друг друга хотите.

— Не выдумывай. Не так уж мы и ругались. Ну что, пойдём в посёлок, праздник всё-таки.

— Ну да, ты ещё скажи, что без драки праздников не бывает… наши мужчины всегда так говорят, — уже веселее сказала Тири.

— Радость моя, ты не поверишь, но наши говорят точно также.

Слёзы на её щеках уже успели просохнуть. Тири одарила меня кокетливой улыбкой, и мы с ней поспешили обратно за наш стол. Праздник был в самом разгаре.

Глава 9

Пламя в резном позолоченном камине плясало всё тише, жалобно выпрашивало добавки, заполняя просторный зал тенями и треском догорающих головешек. Подкинуть бы в огонь новое полено, но слуги были заняты во дворе, а сам Бернис не хотел даже на хиску оставлять принцессу Лейму одну.

Мраморные стены и пол в зале украшал золотистый орнамент и вычурная мозаика. Кроме пламени в очаге стол подсвечивали ещё несколько зажжённых свечей. Раньше здесь всегда разило кислым вином, застарелым потом, мочой и блевотиной. Ещё не так давно в этом зале каждый вечер проходили шумные пиры, Бернису даже сложно было представить, что здесь бывает так тихо. На полах ступить было негде, чтобы не вляпаться в чужое дерьмо, а под столами и вовсе творились страшные дела. Но времена те прошли. От начала бунта окружающих Эллу шутов сильно убавилось, пока все они не переметнулись под пяту Легиса Торта. С того часа не слышались здесь хмельные выкрики и дикий хохот; не плясали полуголые, готовые на всё придворные дамы; не гонялись за свободными юбками похотливые кавалеры; не видно было даже угодливой прислуги и менестрелей, что развлекали господ — только Бернис и Лейма иногда сидели за круглым столом у камина, а по залу для пиршеств теперь ходили приятные запахи масел и заморских духов, что любила принцесса.

Граф Моурт никогда не был мастером светских бесед, а рядом с принцессой Леймой так и вовсе дар речи терял. Вот и сейчас Бернис и её высочество долго сидели в гробовой тишине. Лейма устроилась в мягком кресле и вышивала на белом сукне разноцветный узор. Густые смоляные волосы принцесса собрала в длинную косу, что чёрной змеёй падала ей на грудь. Точёное тело покрывало белое платье с глубоким вырезом от шеи и до…

Бернис вдруг поймал себя на мысли, что уже долго таращится на выдающиеся прелести её высочества. Юноша встрепенулся и тут же поднял взгляд. Лейма встретила его взор снисходительной улыбкой. Большие цвета морской волны глаза лукаво щурились, прожигая насквозь его душу.

Она точно всё видела, точно всё поняла.

Бернис вдруг покраснел и опустил глаза к полу. Стыдливый жар прошёл по щекам, спустился до шеи и разошёлся дрожью по телу. Лейма на то лишь звонко хихикнула и продолжила вышивать. Неловкое молчание слишком уж затянулось — в мыслях Берниса, конечно — потому воин решил немного разрядить обстановку:

— Прекрасная птица, ваше высочество. Я ещё не встречал столь искусной работы.

Лейма оторвалась от полотна, снова взглянула на Берниса и громко захохотала, пустые коридоры подхватили её голос и звонким эхом разнесли по дворцу. Немного отсмеявшись, её высочество всё-таки пояснила:

— Хи-хи, Бернис, вы такой милый. Но это вовсе не птица. Это огненный феникс, который сгорает в белом пламени Той Стороны, чтобы снова возродиться из пепла былой чистотой и невинностью.

«Вот же тупой сын храса. Надо же — птица!.. Да кто меня вообще за язык тянул? Снова выставил себя идиотом» — всё больше краснея, думал Бернис, в то время как Лейма продолжала говорить:

— Наша семья, точно этот феникс — сгорает в огне бунта и предательства, чтобы очистить свой дух и вернуть дому честь, попранную отцом.

Голос Леймы слегка дрогнул, глаза заблестели, она резко отвернулась, смахнула слёзы и спустя удар сердца лицо принцессы снова приняло былые черты, не оставляя даже тени от мимолётной слабости. «Сильна духом, как её брат, достойна трона, достойна верности — достойна жизни, если придётся» — думал Бернис, не в силах оторвать взор от её высочества.

— Милый Бернис, как вы думаете, когда уже всё закончится? — продолжала Лейма. — Корнис говорит, что осада дворца может затянуться. Вы с ним согласны?

Сказать по правде, Бернис такого не ожидал. В тот миг воин предпочёл бы снова стоять на стене, снова сражаться хоть с бунтарями, хоть с варварами Великой Степи… да хоть с Бостовыми монстрами — лишь бы уйти от ответа, лишь бы оградить милую деву от горестной истины. Благородная честь не терпит ложь, не приемлет обман. Но как же Бернис может сказать правду сейчас? Где взять силы и мужество, чтобы лишить любимую Лейму последней надежды?

Эйфория после первого штурма быстро сменилась тяжкой обречённостью. В следующую седмицу защитники отбили ещё три ленивых атаки. Бернис ясно видел, что бунтари бьют не в полную силу, что Тортовы псы лишь изматывают доблестных стражников. Но даже так скромная армия защитников таяла на глазах, тела убитых пришлось складывать в другом зале, а раненные заполонили почти все пустующие дворянские покои. На стене появились серьёзные прорехи, а подносить припасы и вовсе стало некому. Пришлось поработать и придворным дамам. Многие из них ухаживали за битыми бойцами, а некоторых и вовсе нарядили в мужские платья и дали им в руки оружие.