Очень эльфийский подарок (СИ) - Чернышова Алиса. Страница 45

Я посмотрела на него, почти поневоле залюбовавшись прекрасными эльфийскими чертами. Признаваться даже себе, что он где-то прав, не хотелось. Но пришлось. Сколько раз ко мне проявляли симпатию простые парни, да вон хотя бы из боевых магов? Их заигрывания были грубоватыми, прозрачными и, пожалуй, в чём-то честными. Но меня как магнитом тянуло к совершенно другому типажу… И даже сейчас Ирон мне…

Не хочу об этом думать! Надоел дурацкий разговор!

“Знаешь ли, мне было слегка некогда проверять на практике все эти теории: я много работала, чтобы получить эту должность. И да, мой первый и единственный возлюбленный, как выяснилось, использовал меня, чтобы через мою постель добраться до принцессы Иэ. А поцелуй с тобой (к слову, вторым в моей жизни мужчиной, с которым я вообще целовалась) довёл мы оба видим до чего. Что уж там, ты до сих пор играешь мной, как куклой! Так что, уж извини, но я верю, что от честности есть какая-то польза. И, если уж в моей жизни будет истинная любовь, то я предпочту, чтобы она была честной. Меня слишком много обманывали, и я не хочу обманывать в ответ. Понятно?”

Ирон молчал, глядя на меня с каким-то странным выражением, интерпретировать которое не очень получалось. Я подумала, что стоило бы замолчать, но горечь обиды была намного сильнее, потому меня неумолимо понесло дальше по волнам эмоций:

“И вообще, я на себе испытала твой метод. Все эти россказни о том, что тебя привлекает моя неопытность, и юность, и прочий подобный бред, что я тебе нравлюсь, все эти игры в горячо-холодно… И знаешь что? Это больно. Потому что то же самое ты бы говорил любой другой!”

Я выдохлась, даже голова разболелась от ментального напряжения.

Ирон молчал, но смотрел при этом всё ещё странно, будто взвешивал нечто на невидимых весах. И когда я уже решила, что мы так и будем сидеть в тишине, Ирон заговорил.

— Предположим, не то же самое, — сказал он. Но не успело моё сердце дрогнуть, как эльф спокойно, холодно продолжил: — Лучшая ложь — это неполная правда, по крайней мере, так показывает мой опыт. Так что для другой женщины я выбрал бы другие аргументы. Так работает зелье и такую стратегию предпочитаю я: говорить правду, просто не всю. Но я не лгал тебе в одном: я действительно не люблю пачкать чистое. И достаточно редко встречал женщин вроде тебя, чтобы испытывать любопытство, жалость и некоторое сожаление. Я не планировал тебя сломать и теперь изо всех сил пытаюсь починить. Потому что не люблю, когда такие вещи происходят не по плану. К тому же, после того поцелуя ты действительно — моя персональная игрушка, неспособная ничего обо мне рассказать, при необходимости покорная моей воле. Перед тобой можно приспустить маску, раскрыть что угодно. Или почти что угодно. Новый опыт, я не использовал такие чары раньше и никогда не оставлял свидетелей в живых. Ты знаешь точно, кто я; а ведь даже Леди Тумана понятия не имела о моём настоящем происхождении. Это делает тебя чем-то… личным. Интересным, как милый щеночек, которых порой заводят люди. И потенциально полезным. Тебя можно использовать как источник информации, а ещё, при определённом плохом раскладе — в качестве заложницы. Принцесса достаточно к тебе привязана, чтобы в случае чего пойти на уступки.

Я сидела, судорожно стиснув одеяло в руках, и чувствовала, как дрожат губы. Ирон рассматривал меня холодно и оценивающе, считывая мои эмоции, как открытую книгу.

— Это была правда. И как оно? Настраивает на романтический лад?

Я молчала, стараясь проглотить горький комок в горле.

Он не сказал ничего, о чём бы я не догадывалась, но почему-то хотелось плакать.

— Не нравится, верно? — заговорил он чуть мягче. — В этом проблема правды: она напрямую зависит от того, как её подать. И какими словами сказать. И даже от тона. Есть правды, которые и вовсе озвучивать не стоит, от греха. А ещё, когда дело доходит до отношений и эмоций, одна правда в сердце может спокойно соседствовать с другой, противоположной. Причём даже в тех случаях, когда речь идёт о мудрых, уравновешенных существах. Разум сложнее реальности; у него слишком много правд. Потому-то всегда нужно думать, какую из них открывать миру. И себе самому.

Я устало прикрыла глаза.

“Оставь меня, пожалуйста”.

— Уверена?

“Да. Я хочу побыть одна”.

Он задумался, оценивающе рассматривая меня.

— Зови, если понадоблюсь.

“Непременно”.

Я дождалась, пока он выйдет за дверь, и позволила слезам потечь по щекам.

Я почему-то почти не сомневалась, что Ирон оставил для себя возможность послушать, что тут происходит. Но это как раз не беда: искусство беззвучного плача я ещё у бабушки освоила в совершенстве. Главное — контролировать дыхание, чтобы не слишком часто всхлипывать.

Не могу сказать, что плакала из-за слов Ирона. На самом деле я знала: в своей, сугубо эльфийской манере он поступил так великодушно, как только мог. Просто его высказывание стало тем самым камушком, что обрушил лавину. Так бывало, по крайней мере, у меня: эмоции скапливаются, но не прорываются. По крайней мере, до определённого предела.

Было жаль себя, своего будущего, которое раньше казалось очевидным, своих маленьких иллюзий. Мне всегда нравились не те, что уж скрывать. Так что, пожалуй, стоит сконцентрироваться на своей истинной любви — хотя бы для того, чтобы этот неведомый принц помог мне с проклятием. А Ирон…

Он был прав, когда говорил, что самые молчаливые свидетели — мертвецы. А я вот жива. Я узнаю про него как можно больше, а после найду способ рассказать принцессе правду. Ему не стоило меня недоооценивать в этом вопросе.

Правда… кажется, на это слово у меня ещё долго будет аллергия.

Рил Ледяной, принц драконов

Это… интересно.

Я задумчиво рассматривал бумагу с паучьей монограммой, на которой должно было появиться послание от Мистресс. Под моим взглядом изящные линии перестроились, сменили цвет и напоминали теперь не паука, а стрекозу.

Интересно. И показательно.

Как заверяли меня тараканихи, взломать эту магию было категорически невозможно. Тем не менее, моей “охотнице на принцев” (которая, впрочем, с тем же успехом может оказаться охотником, а то и вообще группой существ) это всё же удалось. И, как итог, меня пригласили в интересную, довольно необычную игру, правила которой пока не понять. Не принимать же за чистую монету то бредовое объяснение, которое мне выдала “охотница”? Снять проклятие поцелуем, подумать только… Я даже фыркнул. Ну и наглость! И откровенная, очевидная, подчёркнутая ложь… А где же правда?

Я откинулся на спинку кресла и оценивающе посмотрел на свиток. Может ли это быть игрой Ртутных? Едва ли. Если бы они смогли вклиниться в нашу с Мистресс переписку и получить доказательства заговора, то вели бы себя совсем иначе. Да и интуиция, доставшаяся от далёких эльфийских предков вместе с голубой кровью, шепчет: здесь что-то другое. Но что?

Задумчиво побарабанив когтями по столешнице, я принял решение.

“Охотницу на принцев” надо найти. Живой…

Как минимум, прожить предполагаемая "она" должна достаточно, чтобы ответить на вопросы.

Кивнув самому себе, я позвонил в колокольчик, вызывая своего личного секретаря. Охота на охотницу объявляется открытой!

Иэ

Ирон нашёлся у комнаты Ирлины.

Он стоял, привалившись спиной к стене, и с милой улыбкой слушал щебет приставленной к двери помощницы, которая по совместительству должна была выполнять роль охранницы. Девчонка была из надёжных, проверенных сотрудников — боевой факультет с отличием, все тесты благополучно пройдены, практика тоже, причём с наилучшими оценками от первых работодателей. Да и у меня она была на хорошем счету, потому-то я её и поставила сюда. Но теперь, видя, какими глазами девочка смотрит на Ирона, я поняла, что нужно её отсюда убирать. От греха. И ставить парня. Очень маскулинного парня, из падких на девчонок боевиков. Конечно, не факт, что поможет (эти мне фейри и их чары!), но есть надежда, что такой хотя бы “поплывёт” не так быстро. Если разбить дежурство на чуть больше смен…