Ведьма, околдовавшая его (СИ) - Ячменева Алена. Страница 79

— А что на счет твоей шеи?

— А с ней что? — удивилась Ламия очередному вопросу, дотрагиваясь до своего украшения.

— Я думал ты это носишь, чтобы скрыть шрамы, — признался он, указав на переплетение серебряных нитей, — но видел твою шею, на ней нет ничего.

— Нет, — подтвердила Ламия, неожиданно под его взглядом расстегивая ошейник и снимая его. — Все чисто, — заверила она, проводя по коже, а затем откладывая украшение на край стола и проводя по нему пальцами. — Это скорее детский комплекс. Мама несколько раз пыталась меня задушить, и пару раз ей это практически удалось. Я была маленькая и, конечно, сильно пугалась… с тех пор мне не по себе ходить с голой шеей, всё время кажется, что любой может подойти и начать меня душить, — она подняла ошейник и снова его застегнула. — Понимаю, что это лишь самовнушение, но в нём я чувствую себя увереннее и сильнее.

— А может тебе носить платья с высоким воротом? — тут же предложил Никандр и заслужил смешок от жены.

— Я именно так в детстве и делала, но, когда подросла, поняла, что из-за высокого ворота платья не могу носить подобную роскошь, — заявила она, вновь проводя руками по талии. Пришло время Никандра закатывать глаза. — Позвала ювелиров и мне сделала пару шейных украшений, мне понравилось, сформировался мой личный стиль. Я чувствовала себя и сильной, и красивой, и независимой. Служанки тоже оценили мои новые побрякушки, начали подражать. По деревням покатились слухи о том, что я заковываю слуг в ошейники, как животных, и вожу на поводках. Все счастливы, все довольны, — улыбнулась она.

— Ну вот. Я разочарован, — заявил он. — Ещё в одной загадке Ведьмы Ламии нет ничего загадочного.

— Сейчас для меня самая большая загадка, не считая проклятья, это твоя нога, — призналась Ламия уже серьёзнее. — Я правда хотела её отрезать, — нахмурилась она. — Не видела другого выхода. И довела бы дело до конца… но твоя истерика… Как уже сказала, сильная и независимая я струсила. Мне не хватало и без того решимости отрезать тебе ногу, ещё и ты не обрадовался… Я сильно рисковала, соглашаясь на твои просьбы…

— Это были приказы.

— Что не нравится когда не выполняют твоих приказов?

Улыбаясь, Никандр отвел глаза в сторону, понимая, что она намекает на его недавнее самоуправство в замке.

— Я читала заговор. И где-то в середине ночи поняла, что тебе становится лучше. Я уставала, валилась с ног, но видела, как твои пальцы на ноге из синих становятся белыми, как углубляется твой сон, как ты становишься спокойнее, как выравнивается дыхание, и продолжала вспоминать что ещё делала мама, когда лечила… В отличие от меня её не подпускали ни к травам, ни к котлу, ни к огню. Зельев она не варила, несмотря на обилие книг, которые отец привез вместе с ней из её дома. И когда у меня болело горло или я ранилась, она давала пить мне воду. Обычную воду. Она на неё шептала и мне это помогало…

— И ты решила сварить суп, — подсказал Никандр.

— Ты будешь удивлён, но он действительно был из курицы, — подтвердила она. — После него жар начал спадать. Я уже тогда понимала, что и заговор, и суп действуют, но боялась заглянуть под повязки. Будто если я не вижу раны, то её и нет. Близился рассвет, когда я обещала отрезать ногу, а у меня сил не было заглянуть под повязку, даже Олин боялась попросить посмотреть. Читала и читала материнский заговор, чем кажется злила и тебя, и девушек.

— Да уж, — хмыкнул Никандр. — У меня было такое чувство, что кто-то жужжит мне на ухо и спать не дает.

Ламия понимающе хмыкнула.

— У меня до сих пор эта фраза в голове вертится, спала из-за неё с кошмарами. Но, надо признать, мучились мы не зря.

— Да уж, — согласился Никандр. — Но в том, что ты не Ведьма ты меня не убедила.

— Ты меня знаешь уже практически год, — возмутилась Ламия. — Я что взглядом свечи зажигаю или гадаю по внутренностям животных?

— Ты оживляешь мертвецов, — весело заявил Никандр, но Ламия его веселья не разделила, покачав головой.

— Ладно. Признаюсь: у меня есть способности, у меня сильная связь с природой. Но это не делает из меня Ведьму!

— А что с природой? — не понял Никандр.

— Не считая очевидного? — переспросила Ламия, разводя руки в стороны и останавливаясь перед ним. Никандр непонимающе нахмурился. — Я очень красивая, на мужчин действую как мед на пчел. Мне даже не обязательно показываться, достаточно заговорить, чтобы привлечь внимание, — заявила она, а Никандр тут же вспомнил их первую встречу в ванной и своё состояние близкое к тому, когда он был ещё мальчишкой и впервые увидел обнажённую девушку. — При виде меня мужчины будто лишаются разума. На кого-то я действую в меньшей степени, на кого-то в большей, но предупреждения остальных женщин о том, что со мной лучше не видеться не беспочвенны. Я и правда привлекаю к себе слишком много ненужного мужского внимания.

Когда говорила, что мужчины на меня капают слюной, не шутила. Да видел бы ты себя в нашу первую встречу. Вы с Фавием на меня так уставились… А при нашем первом поцелуе… у тебя взгляд был тупой, как у овцы в загоне. Пялился и такое чувство был, что вот-вот заблеешь… Но в какой-то момент ты стал сопротивляться этому моему очарованию, — она презрительно фыркнула на свои слова. — А Эрем не смог. Я наблюдала за ним издали. Как уже говорила, он был умным, интересным, но при мне только и делал, что мычал что-то невразумительное, я злилась и долго с ним рядом находиться не могла.

— Околдовываешь нас?

— Ага, если бы, — покачала она головой отрицательно. — Сами вы околдовываетесь… Но не вы одни. На зверей я действую также.

— В смысле? — не понял Никандр намека, когда жена поставила его в один ряд с животными.

— Меня звери любят, слушаются. Любые команды выполняют. Даже на расстоянии. Против моей воли ни за что не пойдут.

Никандр недоверчиво прищурился.

— Ты же видел, как я дрессирую волков, — возмутилась Ламия. — Да мой замок кишит диким зверьем. И не просто диким, а хищным, — заметила она, кивнув на пантер, которые пришли вместе с ней и теперь сидели недалеко от порога. — Но ни разу никто из них не кинулся на жителей замка вопреки моему приказу… Если честно, тут я как раз бы применила слово «околдованы», — призналась она, пристально глядя на пантер. — Они поступают так в разрез своей природе. Иногда Сердце хотел бы вцепиться мне в руку, он злился, он защищался, но он ко мне и близко не приблизился. А когда клацает зубами в мою сторону, пугается так, будто я секу его за каждый шаг…

— На меня в замке ни разу не напали звери, — нахмурился Никандр.

— А пару раз ты это точно заслужил? — заметила Ламия, и король кивнул. Он и раньше замечал, что зверье Ламии ведет себя странно, но никогда не задумывался почему. Ему казалось все дело в её постоянных дрессировках.

— Точно также, как Олин не может сварить такое же зелье как я, ни одна из моих дрессировщиц не может так повлиять на животное.

Кроме того, меня слушаются даже растения. Что бы, где бы и как бы я не посадила, вырастет. Если полью умирающий цветок, она выздоровеет… да у меня даже пантеры в замке, в неволе, в неестественной среде обитания плодятся! Пока в замке жили мужчины, дети тоже всё время рождались. Даже присказка среди женщин ходила «Хочешь ребёнка — иди служить в замок Нарин». Да и сама я беременею достаточно быстро, как и восстанавливаюсь после родов…

На женщин я влияю в меньшей степени. На некоторых моё очарование вообще не действует, есть те, кто меня ненавидят. Есть те, кто люто ненавидят. Но рядом со мной они все будто расцветают… Как цветы. Релу я подобрала у дороги подростком. Она сирота, попрошайничала. Была несуразная, нескладная, внешность её была отталкивающая, если даже не считать грязь и синяки… Зато в моём замке она за несколько месяцев похорошела. И не просто отмылась и залечила раны. Она преобразилась будто изнутри. Черты лица не изменились, но она стала очень симпатичной. Ведь правда Рела симпатичная? — спросила Ламия.