Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 4 - Тагиров Роман. Страница 32

— Сильный удар в ухо пропустил, — подтвердил комендант.

— Первая хорошая новость за этот день, — задумчиво резюмировал генерал и предложил хозяину кабинета: — Тогда ставь чайник и докладывай, что знаешь. Надеюсь, заварку-то прапорщику не скормил?

Подполковник кивнул, подошёл к небольшому историческому столику в углу кабинета и подключил советский электрочайник со свистком. Из шкафа вынул тарелку с сушками и сахар в пачке…

Комендант вернулся за стол, вытащил из сейфа под столом папку с документами, разложил листы, собрался с мыслями и начал говорить:

— Всё, что знаю со слов прапорщика. Думаю, не врёт. Ещё с неделю назад Кантемиров заметил странность в поведении пилорамщика после его встречи с земляками из госпиталя. Медицина сдавали стрельбу на московской проверке. Прапорщик не стал расспрашивать рядового — солдат уже четвёртого периода службы и физически самый сильный на стрельбище. Проблем быть не должно. В этот понедельник рядовой Дра… Дру…, — комендант начал сверяться со своими документами.

— Ромас, — махнул рукой генерал.

Подполковник продолжил:

— Рядовой Ромас напросился в полк за продуктами, и заодно сходил с начальником стрельбища в госпиталь, где снова поговорил с земляками, — докладчик обвёл всех слушателей взглядом и пояснил: — Это были те двое сбежавших литовцев. Ромас разговаривал отдельно. Прапорщик прогулялся по городу.

— Поняли, дальше, — кивнул Потапов, хорошо представляя, с кем именно гулял в тот день Кантемиров.

Засвистел чайник. Хозяин кабинета встал, вынул из стеклянного шкафа заварной чайник с чашками и заварил чай. Вернулся и продолжил:

— Со слов прапорщика, всю эту неделю пилорамщик ходил сам не свой. Начальник стрельбища порекомендовал своему заместителю, сержанту Басалаеву проследить за рядовым. Вчера днём Ромас сам решил поговорить с прапорщиком и рассказал ему о своём задуманном побеге с земляками в ФРГ через Лейпциг. Якобы, у водителей из госпиталя всё было продумано и подготовлено. Сам пилорамщик бежать не хотел, но очень боялся мести со стороны земляков. Вроде, угрожали расправой семье солдата в Каунасе. Начальник стрельбища после обеда как раз собирался в город, в ГДО на свою тренировку, где и решил поговорить с Директором Дома советско-германской дружбы. Они в один спортзал ходят. Капитан КГБ Путилов, мастер спорта по самбо. Поговорили. Путилов переоделся у себя в конторе в форму капитана-танкиста, посадил прапорщика в оперативный Вартбург с немецкими номерами и привёз прапорщика обратно на стрельбище. Кантемиров для разговора с рядовым предоставил свой домик. Примерно через час Путилов уехал. Прапорщик говорит — очень спешил. Потом Ромас рассказал начальнику стрельбища, что подписал документы о работе на КГБ и этот капитан приказал ему совершить побег на Запад, где с ним свяжутся. Пилорамщик бежать не хотел и просил своего командира помочь ему. Времени у прапорщика оставалось мало, и Кантемиров не смог придумать ничего хорошего, как напоить солдата и устроить с ним драку. Дальше — звонок дежурного по стрельбищу в полк, конвой и гауптвахта. У меня всё, — Кузнецов отодвинул от себя листы, встал, подошёл к столику и принялся разливать чай.

Генерал-лейтенант выдохнул. Рано ему ещё на покой. Есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах…. Не ошибся в Кантемирове… Но, вот стервец, всё ему неймётся.

А сейчас надо думать, как выбраться из этой истории и не отдать своего прапорщика в лапы КГБ. Потапов вздохнул и оглядел остальных. Вроде здесь все свои?

Каждый из добровольных участников сегодняшней встречи, сплотившихся в этот весенний воскресный вечер в кабинете коменданта дрезденского гарнизона по совсем нешуточному поводу — противостоянию Комитету Государственной Безопасности СССР, прекрасно понимали всю серьёзность текущего момента и с тоской раздумывали о дальнейшей судьбе прапорщика. И о своей карьере тоже…

Полковник Полянский, да и его боевой товарищ подполковник Кузнецов, не на словах, а на прошлых совместных делах уже сталкивались с умом, силой и коварством «рыцарей революции», среди которых было много настоящих офицеров. Но, поставленные партийным руководством страны задачи и определённый род деятельности выделял этих служащих с эмблемой щита и меча на петлицах от всей военной и правоохранительной системы.

КГБ всегда стоял особняком, и только по мере необходимости взаимодействовал с армией и с милицией. В этот раз, похоже, чекисты просто плюнули на всякое взаимодействие с кем-либо. Если только — не со своими коллегами из МГБ ГДР.

Может быть, эти рыцари плаща и кинжала завтра, с началом первого рабочего дня, одумаются и объяснят свои действия своим другим коллегам — армейским контрразведчикам? Мол, в выходные дни приличные люди отдыхать изволили. А с утра понедельника вместе славно поработаем, а потом вечером все вместе, хором, вполголоса, песни славно попоём на вечную тему: «С чего начинается Родина…».

Обычно армейских офицеров, отобранных для службы в военной контрразведке, направляли на курсы в Новосибирск, но на собеседовании в особом отделе округа в Риге ещё капитану Полянскому сообщили, что его сразу посылают на оперативную стажировку в Черняховск Калининградской области, где располагался особый отдел 30-й танковой дивизии.

Спустя два месяца офицер был оформлен в должности оперуполномоченного особого отдела Прибалтийского военного округа и получил в обслуживание два факультета Рижского высшего инженерного авиационного училища. Потом пошли командировки внутри советской империи и за рубеж…

Офицер контрразведки Полянский Константин Жанович всегда считал себя исконно русским человеком; но, впрочем, как и многие граждане СССР, не был представителем «чистокровной нации». В организме русского офицера смешалось много кровей, которые и прибавили творческих сил в непростой деятельности военного контрразведчика. Ещё в Суворовском училище преподаватели обнаружили у курсанта Полянского необычную тягу к изучению иностранных языков.

В настоящее время полковник владел английским, немецким и несколькими тюркскими языками. Поэтому, старший офицер Полянский вполне сносно мог послать того же прапорщика Кантемирова на его родном языке далеко и надолго, но, решил не посылать, а выручать парня из беды. Хотя, этот несносный прапорщик сам выбрал в этой ситуёвине совсем не ту сторону. Ладно, простим на первый раз и спишем на ошибку молодости…

По большому счёту, начальник стрельбища мог сбежать вместе с пилорамщиком в ФРГ и передать пламенный привет лично полковнику Полянскому из вражеского телевизора. Не сбежал, и своему солдату не дал предать Родину. Как бы это сейчас не звучало… И рядовой Ромас оказался молодцом. И мы своих не бросаем…

После доклада коменданта гарнизона начальник Особого отдела штаба 1 гвардейской Танковой Армии с молчаливого согласия генерал-лейтенанта Потапова взял руководство операции в свои руки.

Полковник сидел отдельно у окна, спиной к стене и, аккуратно отхлёбывая чай, спросил:

— Сегодня, в течение дня, комитетчики не пытались поговорить с прапорщиком?

— Кстати, был с утра. До моего прихода. Аргудаев не выпустил задержанных. Сказал — только с разрешения командира полка, — вспомнил подполковник Кузнецов и многозначительно посмотрел на подполковника Болдырева.

КП благодарно кивнул, а особист-мотострелок добавил:

— И на стрельбище был Путилов. В форме капитана-танкиста. Вопросы задавал и в домик Кантемирова хотел заглянуть. Не получилось. Я солдат проинструктировал.

В разговор специалистов вмешался генерал:

— Аргудаеву от меня лично устную благодарность. Товарищи офицеры, а что с обезглавленным стрельбищем Помсен будем делать? Думаю, прапорщика с солдатами лучше держать на губе до решения вопроса с комитетом.

— Товарищ генерал, пока служба на полигоне идёт. Все на месте. Прапорщик назначил вместо себя рядового Вовченко, — доложил майор Яшкин.

— Пончик! — вспомнил с улыбкой солдата Потапов и добавил. — Ладно. Вызываем прапорщика, с него и спросим за службу на полигоне. Сам дурака свалял, пусть сам и отвечает.