Осколки души. Том 1 и 2 (СИ) - Шаман Иван. Страница 27

— То, что ваши эксперименты одобрил один из старших преподавателей и учитель зельеварения, не значит, что я буду потворствовать такому издевательству над своим телом, — строго сказала она, недовольно покачав головой. — Однако наш орден госпитальеров принес клятву всегда оказывать помощь нуждающимся, и, надеюсь, вы не забудете о такой малости на поле боя.

— Конечно, сестра Хилари, правила войны общи для всех. Вы и ваши подруги сумеете присмотреть за моими одноклассниками? — спросил я, скорее чтобы убедить лишний раз остальных, чем получить ответ на давно обговоренный вопрос.

— Можете на нас рассчитывать, — сказала сестра-госпитальер, показывая на подготовленные кушетки.

— Я первая, — тут же вызвалась добровольцем Пожарская. — Если есть сила, я должна ее получить!

— Отлично, это зелье убеждения. Принимаешь ли ты его добровольно, под взглядом свидетелей? — спросил я, прежде чем несколько раз капнуть в кружку, стоящую на тумбочке у кровати. Екатерина нетерпеливо кивнула. — Прежде чем начать, я еще раз предупреждаю, тебе придется выпить зелье кошмаров, бредовой лихорадки и снотворное. Ты согласна?

— Да, давай уже быстрее! — чуть не закричала Пожарская. И я протянул лекарство, а затем воду, чтобы его запить.

— Слушай мой голос, ты сейчас заснешь и столкнешься в своем сне с десятком гомункулов. Враждебные куклы будут сражаться с тобой в полную силу. Ты будешь вооружена своим любимым оружием и сможешь использовать свою стихию. Проснешься завтра утром, или после того, как победишь десять групп по десять марионеток, — громко и четко произнес я, дожидаясь, пока глаза Пожарской не начнут закрываться. — А теперь спи!

Девушка откинула голову на подушку и через несколько минут громко захрапела. Вначале мне даже показалось, что ничего не сработало, но затем по всему ее телу прошла дрожь. Екатерина нахмурилась и слабо застонала. Ее глаза начали бегать, чуть смещая веки. Руки и ноги непроизвольно дергались — будто она пыталась и в самом деле ими отбиваться.

— Отлично, работает. Следующая Нинель, — сказал я, указывая на кровать рядом. Горничная нахмурилась, но сомневалась всего несколько секунд. Я повторил всю процедуру от начла до конца и, убедившись, что зелье и на нее подействовало соответствующе, пригласил следующего. А уже через полчаса все мои одноклассники, кроме Виолы, дергались в кроватях.

— Ты принимаешь зелье убеждения добровольно? — почти закончил я фразу. Девушка, привыкшая к многократно проведенному ритуалу погружения в сон, тут же согласилась. Недаром я оставил ее напоследок. Вот только теперь мои слова чуть отличались. — Во сне ты сможешь использовать свое любимое оружие, с которым обращаешься лучше всего. Ты сможешь использовать стихию ветра.

Последние слова я произнес, когда глаза Виолы уже закрывались, но ее сознание крепко уцепилось за сказанное. Я же лишь улыбнулся, для того чтобы убедить человека в том, что он не считает до конца верным, иногда нужно убедить его в том, что ему это нужно куда больше, чем тебе, но от своего слова я отказываться не собираюсь. Тем более что завтра мой план только начнет осуществляться.

Глава 23

День прошел за подготовкой и поиском ответов. Пришлось пару раз наведаться в библиотеку, к торговцу академии и даже к Морозову. Впрочем, о последнем визите хозяин камер в подвале ничего не узнал, а вот я создал отмычку и прошелся по всей пыточной. К сожалению, никаких записей, кроме журнала допросов и правонарушений, я не нашел. Но и тут удалось почерпнуть немного интересной информации.

Выяснилось, что мой проступок, за который «я» получил пять плетей, прописан как нарушение устава в пункте оскорбления монаршей семьи. Что еще удивительней, я и в самом деле нашел такой пункт. И тут вопрос не в старший-младший, просто на принцев и князей никакие правила о равенстве не распространялись даже близко. Впрочем, чему тут удивляться, если даже декан Золотов напоминал мне, что все в комнате регистрации старше меня по титулу. Да и слова самого Морозова о том, что заслуживают уважения только настоящие аристократы, не говорили в его пользу.

В журнале допросов я выяснил, что чаще всего получают наказания младшие титулы и чины. Сэры, рыцари, боярские сыны и прочие шевалье. Баронессы — куда реже. Графы, вернее, графини — только пару раз. Выше никого не нашлось. Хотя одна из потомственных баронесс прямо-таки с завидной регулярностью попадала под хлыст.

Порча имущества, хамство на уроках, даже мелкое воровство. Но самое странное — что чем новее свежее инквизитора, тем скупее информация. Если вначале он подробно расписывал проступок и его наказание — то в конце просто ставил дату, имя, причину и подпись. Что совершенно не соответствовало остальным записям. Неужели Морозову надоело мучить одну и ту же девушку, и он начал скучать? Еще одной странностью стала регулярность — каждые два три дня. Будто по расписанию. И очередной инцидент должен был произойти именно сегодня.

Вовремя услышав шаги в коридоре, я успел уйти из кабинета и, скрывшись в тенях между светильниками, укрыл себя темной иллюзией. Мимо меня прошел раздраженный Морозов и покусывающая губу девушка лет восемнадцати, одетая в обычную серую школьную форму. На ее лице я сумел различить странное, даже смешанное чувство. Предвкушение?

— Мне надоело видеть тебя здесь, — достаточно громко сказал Морозов, голос сквозил усталостью и колкостью. — Ты совершаешь только мелкие правонарушения, исправляешь их, но в то же время совершенно не собираешься что-то менять в себе.

— Видно, такова моя природа, — кротко ответила девушка, никак не выглядящая хулиганкой. Как интересно, вроде на клептоманку она тоже не похожа, что-то другое? К чему такие сложности и стремление попасть в камеру?

Я невольно заглянул в помещение и увидел, как Морозов крепит девушку, снявшую школьный пиджак, на вытяжку. В отличие от меня, он привычным движением взял со стены короткую семихвостую плетку и без размаха ударил девушку по спине. И в первый раз, закусив губу, та улыбнулась, едва сдерживая стон. Но это совершенно точно не был стон боли.

На бедного Морозова было страшно смотреть, эк его перекосило. Сразу видно, не по нраву ему, когда пытаемый получает удовольствие, хоть и извращенное. Вскоре на спину девушки вновь опустилась плеть, разрывая белую рубашку, и ученица взвыла по-настоящему. Но преподаватель лишь продолжил истязание, нанеся еще три удара.

— Все, свободна. Пошла отсюда, — сняв с девушки браслеты и накинув ей на плечи пиджак, сказал холодно и раздраженно Морозов. Очень похоже, что раньше ему нравилось с ней играть, сейчас же не осталось и намека на теплоту. Надоела? Может быть, но вот девушка от своих пристрастий уже вряд ли избавится, а значит, это можно использовать.

— Палач не знает продыху, но, что ни говори, работа-то на воздухе, работа-то с людьми, — тихо сказал я, улыбаясь и провожая глазами девушку. Сейчас ее догнать или позже? Судя по журналу «посещений», ей требуется два три дня, чтобы здравый смысл сдался, потакая низменным желаниям, и как здорово, что здесь появился я.

Вспомнив номер комнаты, я достал один из блокнотов и оставил для себя заметку: «Через два дня, комната пятьсот семь, баронесса фон Браун, мазохистка». Этого должно оказаться вполне достаточно. Дождавшись, когда она уйдет, я вернулся к камере и настойчиво постучал.

— Да, что еще? — раздраженно ответил Морозов. — Лансер? Неужели не хватило наказания день назад?

— Пока я не готов совершать проступок, чтобы с вами встретиться, — с ухмылкой сказал я, заметив, как дернулся палач. — Однако я узнал очень интересующую меня вещь.

— И какую же? Можно покороче? — спросил Морозов.

— Ходят слухи, что в стенах академии был совершен ритуал поглощения души.

— Что за бред? — подняв брови, посмотрел на меня палач. — Кто сказал тебе такую глупость?

— Разве это важно, кто сказал? Разве не интересней — кто сделал? Разве не ваша обязанность находить и брать под стражу таких лиц? — уже прямее сказал я, точно зная, что у двух людей в академии с душами не все в порядке. У меня и у казначея.