О людях, эльфах и волшебных камнях (СИ) - Гуцол Мария Витальевна "Амариэ". Страница 11

Кажется, это была самая длинная тирада Димы-Дунадана, в которой он умудрился обойтись без слова «короче».

— Жопа, — сказал Толик.

— Может же, когда хочет, — одобрительно проговорил Цемент.

Дунадан ударил по струнам:

Хэй-хоп! Вересковый мед. Хэй-хоп! Рисковый народ. Хэй-хоп! Опаленный лед. Хэй-хоп! Начинаю поход. По долинам, по холмам И по отрогам Черных гор Начинаю дело сам, Я затеваю разговор. Слово первое вам скажет Острая стрела, А второе слово меч — Веселые дела. На втором припеве песню негромко подхватил ясный голос Маглора. Роланд отбивал ритм ладонью по колену. Ирка чувствовала пальцы Влада у себе на бедре, которые тоже пытались выстукивать что-то ритмичное.

А успеете — бегите В свой Тангородрим. И хоть Темного Владыку приводите — Встречусь с ним. В этих пустошах и заводях хозяин — Я один. Я всего, что вы сгубили, негодяи, Господин.

Где-то куплете на четвертом Ира решила, что песня — о партизанских подвигах этого самого Берена, про которые ей сегодня рассказывала Лея. Про девушку, коня и собаку не было ни слова, но Ирка пообещала себе, что позже обязательно про это спросит. Когда вокруг будет поменьше людей. Интересно же, что там такого вычудил толиковский персонаж. Но признаваться в собственной неосведомленности вот прямо так, при всех, ей не хотелось.

Куруфин передал Ире коньяк, она автоматически отхлебнула, почувствовала, как от гортани вниз прокатилось тепло, отпила еще. В конце концов, все пьют, почему бы и ей не сделать пару глотков. Пара глотков — это тебе не нажраться в дымину. Со спины подкрадывалась сырость, тянула отвратительные лапы туда, куда не доставал жар костра, и коньяк оказался неожиданно кстати.

Дунадан пел, ему подпевал уже не только Маглор. Даже Роланд, который казался Ирке слишком взрослым, чтобы орать песни у костра, отчетливо шевелил губами. Свет костра выхватывал из темноты его профиль, бросал яркие блики на крашеные волосы. Пожалуй, будь он моложе, успешно составил бы конкуренцию прекрасному принцу Толику.

С паузами на коньяк Дунадан спел еще две песни. Потом пришли гномы, те самые, знакомые, из маршрутки. Им нашли место у костра, дали бутылку, обсудили вастаков и орков Лотланна.

Слушать по пятому разу про то, что сюжет накрылся медным тазом, их обязательно придут выносить, а Филин — урод, и орки тоже уроды, Ирке стало откровенно скучно. И она решилась. Первая вылазка в загородку из черного полиэтилена вызвала у нее смешанные эмоции, но делать было нечего. По крайней мере, тропинку к заветному месту уже натоптали достаточно широкую, а Влад, поняв, куда Ира собирается, всучил ей фонарик.

Выбравшись из загородки, Ирка остановилась на тропинке, не спеша возвращаться обратно. Ночной ветер дул с нужной стороны, пахло листвой и хвоей. За деревьями зарево костра и подсвеченные им силуэты выглядели совсем не так, как вблизи. Стоя здесь, Ирка могла бы и в самом деле вообразить, что там, у огня сидят эльфы и гномы, и все вокруг настоящее, а не подготовка к ролевой игре. Портили картинку только долетающие до Иры обрывки фраз, но потом смолкли и они.

Тихий струнный перебор, пришедший им на смену, не имел никакого отношения к гитаре Димы-Дунадана. Ире даже показалось на мгновение, что, если она сейчас выйдет к костру, там не будет ни Влада, ни Толика с Айфе, а будут настоящие эльфийские принцы.

Сильный голос, то ли низкий женский, то ли высокий мужской, запел:

Был зелен плющ, и вился хмель, Лилась листвы полночной тень, Кружила звездная метель В тиши полян, в сплетенье трав. Там танцевала Лютиэнь; Ей пела тихая свирель, Укрывшись в сумрачную сень Безмолвно дремлющих дубрав. От звуков этого голоса волшебство не развеялось, только окрепло, и Ирка торопливо зашагала обратно к костру. Там определенно происходило что-то важное, что-то настоящее, что-то из того, ради чего она приехала сюда с этими странными людьми.

Она вышла к костру с другой стороны и остановилась на границе освещенного круга. Отыскала взглядом Влада, и снова удивилась незнакомому выражению его лица. Пожалуй, в такого Влада она могла бы влюбиться не хуже, чем в эльфийского принца Толика.

Сам Толик слушал задумчиво, подперев голову рукой. Рядом с ним сидела Айфе, непривычно суровая и застывшая.

Шел Берен через мертвый лес, В тоске бродил среди холмов, Его манил полет небес И дальний отблеск зимних гроз. В случайном танце облаков Он видел облик, что исчез, В извивах пляшущих ветров Он видел шелк ее волос.

Пел Маглор. На коленях он держал арфу, длинные пальцы гладили струны. И неожиданно Ирке показалось, что только он здесь и есть настоящий, а все остальное — чужое и лишнее. Она прислонилась к дереву, не спеша возвращаться на свет и своей суетой разрушать странное почти-колдовство.

В глуши лесов, где гаснет взор,

В холодном царстве серых скал,

В извивах черных рудных нор

Их стерегли моря разлук.

Но миг свиданья вновь настал,

Как рок сулил; и с этих пор

На том пути, что их призвал,

Они не разнимали рук.

15

Когда песни закончились, Ирка решила идти спать. Круг у костра и так поредел, снова начались разговоры. Вспоминали какие-то прошлые игры, каких-то общих знакомых, строили планы на эту игру. Коньяк закончился, но на его место пришло вино, на вкус Иры — какое-то подозрительное. И она ушла, оставив Влада обсуждать, сколько у них лучников, и где для них делать площадку. Тот клятвенно пообещал ей, что скоро-скоро придет тоже.

В палатке было холодно и неуютно. И никому не пришло в голову заранее расстелить спальники и прибрать вещи. Ирка кое-как распихала их по углам, потом подумала и вытащила обратно свитер Влада. Ничего более подходящего на роль подушки под рукой не оказалось.

Земля была отвратительно жесткой. В бок уперся какой-то сучок. Ирка натянула на голову капюшон спальника, перевернулась на спину. После выпитого коньяка в голове немного шумело. Внутри холодного спальника становилось теплее, но как-то слишком медленно, и Ира снова легла на бок, подтянув колени к подбородку.

Кое-как ей удалось задремать. Сквозь сон она слышала, как кто-то ходит между палаток, как шуршит ткань, как кто-то возится, тихо напевая про «был зелен плющ». Потом, через целую вечность хрупкой рваной дремы, кто-то с шумом расстегнул змейку палатки. Ирка услышала голос Цемента:

— Давай ложись уже. Мне еще Толяна паковать. Ботинки снял? Молодец.

В палатку на четвереньках вполз Влад. Вместе с ними вполз запах плохого вина и перегара. Ирка с трудом удержалась, чтобы не застонать в голос. Она так ждала прихода Влада, а он…

Пьяных Ирка терпеть не могла. Слишком хорошо знала, что это такое. Слишком крепко врезался в память голос пьяного отчима, запах, его смазанные, поплывшие черты лица, а вместе со всем этим — слезы матери и синяки на ее руках.

Влада за все полгода Ирка иногда видела выпившим, но по-настоящему пьяным — никогда. То есть, он пару раз жаловался ей на жесточайшее похмелье, но то, что привело к такому плачевному результату, как-то проходило мимо Иры. К счастью.

Она демонстративно перевернулась на другой бок. Сучок воспользовался этим и подло впился ей в бедро.

— Ты не замерзла, Ришь? — с пьяной невнятной заботливостью спросил Влад.

— Нет, — буркнула себе под нос Ира, хотя на самом деле очень даже замерзла.

Кое-как Владу удалось распаковать собственный спальник. Он придвинулся к Ирке, попытался ее обнять, ткнулся носом в шею. Запах перегара стал отчетливее, Ира отодвинулась. Скинула со своей талии руку Влада, зарылась глубже в спальник.

— Что случилось? — встревожен спросил парень.

— Ты напился! — огрызнулась Ира. — Дыши в другую сторону!

Он послушно отвернулся. Ирка попыталась отодвинуться еще дальше, почти вжалась в стенку палатки. Подумала, что тащилась в эту глушь не для того, чтобы Влад бухал с друзьями, пока она мерзнет. Что бухать с друзьями он прекрасно справится и без нее.

Какое-то время Ира лежала без сна, костеря Влада на разные лады. Темнота снаружи стала менее плотной, зато еще похолодало. Глаза у Ирки слипались, холод лез под спальник, запах перегара крепчал. Проклятый сучок был везде, как Ирка ни крутилась. Отодвинуться от него она не могла, потому что тогда придвинулась бы к Владу, а этого ей делать не хотелось. Влад начал похрапывать, этот звук пробивался в уши, даже когда она пыталась заткнуть их пальцами. Ира зло пнула парня в бок, но тот только пробормотал что-то, не просыпаясь.