Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 27

Сидеть на табурете у глухого ограждения без всякой возможности протянуть под столешницу ноги было тяжко. Но ещё больше расстраивало меню, где не было ни блинчиков, ни тостов с джемом, ни кофе. Пришлось заказать мясной пирожок и чашку чая.

– А тут случайно не приписан лишний нолик? – указывая на цену в меню, спросила я немолодую официантку.

Та лишь презрительно усмехнулась и прошла мимо. Выходит, не лишний. Но тогда за эту цену я должна получить какую-то невероятную выпечку с не менее невероятным напитком. Вот только ожидание завтрака затягивалось: женщина не очень-то спешила обслужить меня и прочих посетителей, ведь её всё время отвлекал маленький мальчик, что сидел по ту сторону стойки за вполне удобным столом. Перед ним стояла тарелка с какой-то странной кашей красного цвета, которая не очень-то ему нравилась.

– Ешь давай, – строго одёргивала его официантка, мечась между стойкой, где её ждали голодные посетители, и кухней, где варилось, пеклось и жарилось множество самых разных блюд, чьи запахи переплетались в удивительное по своей отвратительности амбре.

Мальчик с кислым видом зачерпывал ложкой свою кашу и вновь выливал её в тарелку. Наблюдая за его мучениями, я не сразу поняла, что это за круглые крупинки падают в общую массу и почему они так странно слипаются, а когда поняла, то пришла в изумление: это же никакая ни каша, а полная тарелка красной икры!

– Бабушка, – жалобно скуксился мальчик, – не хочу больше икру. Хочу картошечку.

– Какую ещё картошечку? – прикрикнула на него женщина, – ты бы ещё манго с папайей попросил. Где я её тебе возьму? Ешь, что дают.

И мальчик, скривившись, всё же отправил в рот столовую ложку икры.

– Путина, – усмехнулся Эспин, тоже наблюдавший за этой сценой.

– Что? – не поняла я.

– Я говорю, что рыба заходит на нерест в реки уже который месяц. Здесь, наверное, каждая семья икру солит бочками. И едят её до отвала, что поперёк горла встаёт, как у этого мальца.

– Почему же ему не отварят картошку?

– Если её привезли на пароходе, то может быть, завтра получат со склада и отварят.

– Ты что, хочешь сказать, что на острове нет картофеля?

– А откуда ему тут взяться? Сельское хозяйство в условиях вечной мерзлоты трудно развивать. Вот и приходится давиться деликатесами. Даже завидую этому парню.

Да, есть икру ложками – такое во Флесмере не каждому дано. Отчего-то дома меня никогда не тянуло на подобную расточительную дикость, а теперь даже стало интересно попробовать. Вот только икры в меню не было.

Пирожок на тарелке, что теперь стояла передо мной, источал какой-то странный запах. Чай и вовсе казался чёрным. Я сделала глоток, и у меня скулы свело от такой крепости. Пришлось заесть неприятные ощущения сдобой, а она оказалась плохо пропечённой и влажной, а начинка… этот вкус трудно передать словами. Из чьего мяса был испечён пирожок, я не знала, а варианты, которые приходили на ум едва не провоцировали рвотные позывы.

– Ну, что ты сидишь? – с непривычной для меня фамильярностью обратилась ко мне официантка. – Если не будешь есть, то освобождай место. Ту и без тебя желающих позавтракать много.

Я оторопела от такого обращения, просто не знала, как реагировать. Ещё никогда мне не хамили в лоб за мои же деньги. Так и не найдя слов, я поднялась с места и покинула столовую, оставив Эспина доедать кашу, которую он заказал.

Попав на свежий воздух, я смогла вздохнуть его полной грудью и расстаться с призрачными запахами отвратительной кухни, что увязались за мной. Немного придя в себя, я обнаружила, что по-прежнему держу в руках надкусанный пирожок. От одного взгляда на него стало дурно, и я почему-то сразу вспомнила о Бруме – он ведь очень любит всё несъедобное.

– Нет, – высунувшись из сумки, отказался он, – лучше отдай эту гадость собакам.

– Каким ещё собакам?

– Да любым, они тут на каждом шагу.

И точно, мне даже не пришлось долго искать: возле крыльца столовой стоял косматый пёс песочной масти, но с тёмной мордой. Кажется, он уже давно поглядывал в мою сторону, вернее в сторону пирожка в моей руке. Стоило мне посмотреть ему в глаза, как пёс неуверенно пару раз мотнул своим свёрнутым хвостом, видимо, в знак приветствия и выражения добрых намерений.

– Хочешь кушать? – зачем-то спросила я его.

Глаза животного говорили, что от пирожка оно точно не откажется. Кидать надкусанную сдобу не землю я не стала, просто аккуратно положила её на снег и отошла в сторонку. Пёс принял моё подношение, то ли нехотя, то ли с опаской. Лениво прожевав пирожок, он отошёл в сторону и прилёг на землю, а после и вовсе завалился на бок и вытянул лапы. Да он оказывается не просто лохматый, а ещё и толстый – вон какое брюхо.

И тут из столовой вышел ещё один умученный мясным пирожком посетитель. Глянув на пса, он кинул ему свой огрызок и ушёл, а пёс лениво вытянул голову, чтобы схватить зубами остатки пирожка и, так уж и быть, съесть его.

Теперь я поняла, в чём секрет здешней отвратительной кухни – в том, чтобы все окрестные собаки всегда были хорошо накормлены.

– Ты голодная? – раздался из сумки недовольный бас.

– Ага, – с прискорбием признала я, ибо вчерашний ужин мне тоже не достался.

– Тогда сунь руку.

– Куда?

– Да в сумку, куда же ещё.

Послушавшись Брума, я нашла там завёрнутый в лист бумаги бутерброд: два куска хлеба, а между ними ломтик сыра и ветчины. Всё, я спасена! Осталось только найти укромное местечко и позавтракать без посторонних глаз.

Зайдя за угол столовой, я набросилась на бутерброд и только на середине смогла оторваться от него, чтобы спросить Брума:

– Где ты его взял?

– Не взял, а приготовил, – не без гордости известил он меня. – А где готовил, тебе лучше не знать. Главное, что свёрток пролез во все дыры между стенами, иначе я бы до твоей сумки его не дотащил.

Всё ясно, Брум снова промышлял воровством, хорошо хоть, что не в крупных масштабах. Ругать его у меня не было никакого желания. Я даже высказала Бруму свою искреннюю благодарность, на что он тут же заворчал:

– А ведь я тебя предупреждал, в какую дыру мы едем. Вот теперь стоишь бездомная, голодная, в чужих старых ботинках, и не знаешь, что с тобой будет дальше. А дальше будет только хуже.

– Что хуже? – доев бутерброд, спросила я. – Дальше нас с Эспином ждут дела, а потом мы вернёмся домой на торговой шхуне.

– Шхуну затрёт льдами, и никуда ты не вернёшься, – с какой-то непонятной мстительностью изрёк он. – Будешь сидеть здесь и ждать пассажирский дирижабль, если он вообще захочет сюда прилетать

– Ну, хватит уже, – осадила я хухморчика. – Отставь этот пессимизм. Всё будет хорошо, потому что всё плохое, что могло случиться со мной, уже произошло.

– Думаешь? – неожиданно смягчился Брум.

– Уверена. Иначе не приехала бы сюда.

– Ой, бестолочь, – проворчал он напоследок и скрылся в недрах сумки.

А я задумалась, вправду ли чёрная полоса в моей жизни должна смениться белой. Опознание дяди Руди, возвращение во Флесмер, похороны, свадьба с человеком, который до сих пор думает о Сигни… А может Брум и прав – мне просто не нужно никуда возвращаться. Я ведь уже говорила с ним об этом. А сейчас, увидев Соболий остров воочию, кажется, я знаю, чем смогу заработать здесь себе на жизнь. В конце концов, не раз и не два дядя Руди брал меня на рыбалку на делагских реках. Как чистить и разделывать рыбу, я знаю. А уж как приготовить её собственными руками – тем более. Разве что обрабатывать икру никогда не приходилось. Но, думаю, на комбинате меня этому быстро обучат. Я и без вербовщиков готова к добросовестному труду.

Глава 15

Резиденция губернатора Полуночных островов дерзко контрастировала с окружающими её неказистыми строениями. Внутри обстановка и вовсе поражала своим великолепием: даже у дяди Олафа в особняке не было дубовых дверей с позолоченными ручками. И рабочих столов из красного дерева, и обтянутых кожей стульев, и бюстов трёх последних императоров из холхутового клыка тоже не имелось.