Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 48

– Бестолочи, так с голоду и помрёте, – показался у ручья перемазанный песком Брум.

Он попытался поставить ножку в воды порожистого ручейка, но его чуть не снесло течением. Я поспешила взять хухморчика на руки и поднести к кострищу.

– Доставай из кармана ошмётки шишки, – скомандовал он мне.

А ведь и правда, ещё вчера Брум грыз зёрнышки и оставил в моём кармане ошмётки от шишки. Почему бы не попытаться поджечь их искрой?

Так мы и сделали: я высыпала шелуху на золу и угли, Эспин пару-тройку раз снова чиркнул кресалом. Остов шишки мгновенно вспыхнул, догорел и… погас.

– Точно бестолочи. Надо же было ещё что-то подложить, – пробухтел Брум, явно в нас разочаровавшись.

Пришлось повторять фокус с розжигом костра снова, но для этого мы отправились к склону холма, чтобы поискать сухую траву и отставшую от деревьев кору.

Третья попытка развести костёр увенчалась успехом. Набрав из стекающего по скале небольшого водопада полный котелок, Эспин водрузил его на палку над огнём и открыл ножом банку с тушёнкой. Суп получился превосходный. После целого дня голодания он и не мог быть невкусным.

Оставив половину варева себе на ужин, мы вновь отправились на сбор дров. Самые длинные из древков послужили нам подпорками, на которые можно было развесить возле костра одежду для просушки, предварительно прополоскав её от морской соли в проточной воде. А потом ещё нужно будет поставить палатку…

Так весь день и прошёл для нас в делах и заботах о спасении нашего снаряжения. Только после заката в долгоиграющих сумерках у нас появилось время вновь сесть у костра, чтобы поесть и немного поговорить.

– Странно, – заметил Эспин, – отчего-то в этом месте не так много снега. Будто в первый и последний раз он выпал несколько дней назад и успел подтаять. Интересно, как будут обстоять дела, когда мы пойдём на север?

– Значит, мы всё-таки не возвращаемся в Кваден? – осторожно спросила я.

Эспин немного подумал и ответил:

– Ты права, ещё раз рисковать и идти через непропуск опасно. Кто знает, в часе ходьбы от Квадена встретятся нам выступы на скалах или нет? Холхуты точно доплывут до дома и родного хозяина. А мы?

Брум хохлился у костра, сидя на импровизированной поленнице из вынесенных морем дров, и подбрасывал в огонь шелуху от новой шишки, которую лениво колупал.

– А я вчера весь вечер старался, – сообщил он, – карабкался на носатых по их волосищам, отвязывал ваши тюки, чтоб на спинах не было пролежней. Потом следил, чтобы носатые не убежали, залезал каждому на макушку, стращал их голосом. Упрямые дылды.

– Какой ты хозяйственный, – похвалила я его, отложив пустую тарелку в сторону. – Ты такой умница, Брумчик.

– Я не Брумчик, – огрызнулся он, а зря.

Руки у меня теперь были свободны, и я могла защекотать ворчуна. Вот только не успела. По ту сторону ручья и самой скалы во тьме раздались какие-то странные и пугающие шорохи. А ведь именно туда Эспин отнёс и выкинул для чаек всю перепортившуюся еду. Неужели птицы склевали не всё, и на запах съестного пришли дикие звери покрупнее? Только бы не волки… И не медведи.

Эспин не выдержал повисшего молчания и, поднявшись, достал из костра горящую головёшку, чтобы с ней пойти к скалам и спугнуть падальщиков.

– Не надо, – заволновалась я.

– Ничего страшного, – заверил он. – Зверь явно не крупный, иначе мы бы его отсюда заметили.

Как жаль, что ружьё и патроны отсырели. Может, огонь и отпугнёт животное, вот только каким оно будет? Не вцепится ли оно в Эспина, обороняясь?

С замиранием сердца я провожала Эспина взглядом, напряжённо всматривалась в тёмный выступ скалы, а когда оттуда послышалось поражённое: "Эй!", то вздрогнула. Из полутьмы в мою сторону бежала тень. Душа ушла в пятки и не только у меня, потому зверь промчался мимо костра, а Брум в ужасе завопил:

– Песцы! Они пришли за мной!

Маленький, чуть больше кошки тёмный зверёк с хитрющей мордой сверкнул своими дикими глазёнками, недовольно тявкнул и рванул в сторону холма. Холхуты, что стояли неподалёку от костра, недовольно затоптались на месте, замотали щупальцами и начали сворачивать их спиралью и постепенно разворачивать. Эспин прибежал к стоянке через десять секунд, бросил головёшку обратно в костёр и спросил:

– Ты видела?

Брум сидел в кармане моей куртки и, кажется, дрожал.

– А я думала, у песцов белая шерсть, – зачем-то сказала я.

– Ещё не сменили шубу, – устроившись у костра, пояснил Эспин. – Видимо лето так внезапно кончилось, что даже звери не успели подготовиться. Надо бы спрятать остатки еды в палатку, чтобы песцы их не разворошили.

– Твари… твари… – послышалось из кармана.

– Бедный Брумчик, – разжалобилась я, но тут же припомнила, – А кто говорил, что на Собольем острове нет ни соболей, ни песцов?

– Значит, завелись, – и, высунув мордочку наружу, Брум заявил Эспину, – У тебя же есть ружьё. Иди и перестреляй их всех. А потом мы обдерём с них шкуры на шубу для Шелы. Сам всё выкрою, сам сошью, стежочек к стежочку. А потом буду вычёсывать эту шубу каждый день, ворсинка к ворсинке. Это же будет не просто шуба, а десятки мёртвых песцов. Застреленных. Замученных. Дохлых.

– Я не хочу такую шубу, – послушав Брума, запротестовала я.

– Ещё не сезон для пушного промысла, – поддержал меня Эспин. – пусть сначала побелеют, потом будешь думать про шубу.

– Жаль, – только и сказал Брум, а после выполз из кармана, чтобы найти брошенную шишку и снова начать её шелушить.

– Где ты её взял? – решила узнать я. – Вроде бы Аструп давал тебе в дорогу всего одну.

– Добыл, – лаконично отозвался он и тут же прибавил, – Поэтому завтра ты пойдёшь на сопку и соберёшь мне там столько шишек, чтобы мне хватило до конца пути. Это будет компенсацией за моральный ущерб.

– Какой ещё ущерб?

– За то, что притащила меня в край хищных песцов, которых нельзя отстреливать на шубы.

Когда небо окончательно почернело, настало время подумать и о сне. Я проверила свой спальный мешок из оленьей шкуры и с сожалением для себя убедилась, что он не просох до конца.

– Ложись в мой, – предложил Эспин.

– А ты?

– А я посторожу нашу стоянку. Мало ли что.

– Может, по очереди посторожим? Ты ведь этой ночью тоже плохо спал.

– А может, пускай паникёр посидит у костра? – предложил Эспин и глянул на Брума, – ты ведь прошлую ночь провёл здесь, а не висел на скале над самым морем.

– Что? – возмутился было хухморчик. – Это я должен охранять вас и холхутов от дикого зверья? А что, если придёт кто-то побольше песцов?

– Тогда разбудишь меня, – сказал ему Эспин и отправился к костру.

Пока он снимал с просушки шерстяной плед и запасной свитер, я направилась к палатке. Один из холхутов стоял к ней вплотную и не шевелился. Глаза его были закрыты, а значит, зверь крепко спал. Удивительно, но второй холхут расположился рядом, пусть и повернувшись задом к костру. Он то и дело поматывал щупальцем и явно бодрствовал. Может холхуты спят по очереди, чтобы охранять друг друга от нападения хищников? Что ж, если к нашему импровизированному лагерю прокрадётся волк или медведь, холхуты встретят их первыми.

Перед тем как зайти в палатку, я невольно глянула на небосвод. Над макушкой холма горела Ледяная звезда. Вот оно, светило, которое так пугает Брума. И что в нём такого? Звезда как звезда, только довольно яркая – ни с одной другой её не спутаешь. Вот дойдём до Кедрачёвки, повернём точно на север и можем ориентироваться по ней. Не знаю, как на Межвежьем или Песцовом острове, а вот на Тюленьем нам придётся идти строго на север, прямо к Ледяной Звезде. Ой, кажется Брум предостерегал меня не задумываться о том, что звезда светит точно над осью мира, чтобы не попасть под её зов. Но что поделать, иного пути нет, и дядю Руди нужно искать где-то там.

Оказавшись в палатке, я долго пыталась расстелить мешок, чтобы не задеть тент головой и плечами. Места внутри было крайне мало – мы и выбирали самую компактную палатку, чтобы её было не тяжело нести. Но я как-то не думала, что спать в ней придётся слишком близко друг к другу.