Мужья на блюдечке (СИ) - Арматина Елена. Страница 20

Дэниэл устало дернул плечом. Вредничает старуха.

— Все. Как себя чувствует, о чем думает, что говорит, что помнит. А особенно — об этих клинках и их владельцах.

Не оборачиваясь, Дэниэл вышел в другую дверь, за которой находилось еще одно помещение, поменьше.

На каменном постаменте стояла камера-саркофаг. Через прозрачную крышку было хорошо видно такое родное для него лицо. Брат. Родной брат-близнец, доставивший ему столько хлопот при жизни, и столько боли — уснув.

— Когда-нибудь мы разбудим и тебя, Дэнис. Потерпи немного, брат.

11-1

Над горизонтом взошло уже и второе светило, а Солус Вир все еще не выходил из своей спальни. У двери толпились слуги, растерянно переминаясь с ноги на ногу. Временами они бросали любопытные взгляды на карлика-ясновидца, с несчастным видом томившегося в самом темном углу. Никакие тени не могли спрятать от любопытных взглядов его всклокоченную шевелюру, помятую и местами разорванную одежду, подозрительно покрасневший нос. Ни для кого не было секретом, что эту ночь он провел в покоях самого Вира.

Слухи в Теравиросе ширятся со скоростью звука. Поэтому сопоставить пропажу любимого фамильяра повелителя, дурное настроение самого Солуса Вира и вид ясновидца выглядевшего, будто его трепали всю ночь, не составило труда.

Если дракон повелителя не вернется, это может означать только одно — Солусу придется уступить трон своему младшему брату и отправиться на поиски нового фамильяра. И вот тут-то кроется самая большая сложность. Вернее, если и существует шанс найти еще одно яйцо дракона, то на то, что бы вырастить из него настоящего боевого фамильяра потребуется не один десяток лет. Кроме того, жизненные силы воина-вира без подпитки духом фамильяра стремительно уходят. А ведь подросшего дракона нужно еще укротить и обуздать, соединиться с его силой.

Одним словом, гибель фамильяра повелителя приведет к сокрушительным последствиям как для самого Солус Вира, так и для его владений.

На лестничном марше раздались быстрые шаги. Не обращая внимания на низко склонившихся в поклоне слуг, младший брат повелителя решительно вошел в его покои.

— Брат, — он положил ладонь на плечо Солуса, — нельзя мешкать ни минуты. Я просто уверен, что это происки Домиторов. Эти укротители драконов настолько обнаглели, что вполне могут решиться и захватить твоего фамильяра. Да к тому же наши разведчики донесли, что в их землях происходит что-то необычное. Найвен и Креззо поднимают воинов на крыло.

Солус недовольно поморщился. Упоминание имен соперников всегда раздражало его, как старая зубная боль.

— На такое они не пойдут, Митус. Вызвать наших на бой, потрепать в драке или угнать бесхозных драконов — в это я еще поверю. Но убить фамильяра — это убить душу воина. На такое они не отважатся.

— Все всегда бывает впервые, брат. Как тогда ты объяснишь то оживление в их землях?

Солус нервно передернул плечами.

— Не думал еще. Мой Тантум жив. Я это чувствую. Ему больно, но он жив. Вернее, ему было больно. Но сейчас что-то изменилось…

— Так ты его чувствуешь? Что же не сказал раньше? — облегченный вздох младшего брата вызвал у Солуса невольную улыбку.

Чтобы не твердили окружающие, а в преданности и лояльности младшего брата он был уверен.

Двое мужчин, так похожих друг на друга, замерли у окна. Высокие, скорее поджарые, чем мускулистые, они задумчиво смотрели в небо. Ветер осторожно ворошил их иссиня-черные длинные волосы, стянутые в низкий хвост. В то время, как красавицы умилялись этой роскошью цвета воронова крыла, в бою их волосы могли жалить, словно змеи. Недаром ведь среди их врагов ходили слухи: если хочешь победить воина-теравира, обрежь его волосы. Конечно же, это были беспочвенные слухи и россказни глупцов. Главным, и практически непобедимым оружием их была сила, преумноженная силой дракона-фамильяра.

— Солус?! — вдруг нарушил тишину младший брат.

— Вижу, Митус, — сквозь рокочущие нотки в голосе повелителя, послышалось облегчение.

Две пары глаз — зеленые, словно древние изумруды глаза Солуса, и ярко-зеленые, как сочный молодой мох глаза Митуса неотрывно следили за черной точкой, появившейся у горизонта.

Вскоре уже огромная темная тень скользила над улицами столицы.

Солус, с трудом сдерживавший до самого последнего момента свои чувства, бросился на балкон. Вскочив на широкие перила, высоко подпрыгнув, он взвился в воздух. У него не выросли крылья, и нет, он не умел летать. Но ни на одно мгновение он не усомнился, что огромный, черный, как ночь дракон подхватит его, обнимет своими кожистыми крыльями и унесет туда, куда велит ему человек.

Митус только тихонько рассмеялся, когда брат, словно черная гибкая пантера приземлился на спину Тантума.

Несколько взмахов крыльев, и слившаяся воедино парочка исчезла в облаках. Им, хозяину и фамильяру, друзьям и побратимам, было, что обсудить наедине.

Сидя на спине своего дракона, Солус медленно задыхался от ярости. Оглаживая местами встопорщенную чешую, он чувствовал чужую силу, еще недавно в оковах удерживавшую его зверя. И он узнал природу этой силы. А ведь еще совсем недавно он убеждал своего брата, что их соперники, которых все называли укротителями драконов, не посмеют посягнуть на его друга.

— Не горячиссссссь, хозяин, — голос дракона мурашками вспыхнул в голове Солуса, — не все так просссстоооо…

— Да что уж проще, Тантум? Я знаю, кому принадлежит эта сила…

Раздалось уставшее, но веселое хрюканье. Драконы не умеют смеяться. Если им весело — они похрюкивают, смешно морща нос. Если настроение боевое — изрыгают пламя. Иногда дымят — если они в смятении или растерянны.

Вскоре из облака вынырнула скала, острым, словно игла пиком пронзающая небо. Небольшие облака были нанизаны на пик, словно ветви деревьев на вековой ствол. Многочисленные уступы, торчавшие, как встопорщенная чешуя на теле дракона, сейчас пустовали. На один из таких уступов и приземлился Тантум.

Пусть издали эта скала и не казалась чем-то впечатляющим, но такое огромное чудовище, как черный дракон спокойно разместилось на одной из гладких, телами отполированных за тысячелетия площадок.

Солус грациозно спрыгнул со спины дракона и отошел в сторону, спокойно наблюдая, как задрожали камни, и из тысяч невидимых трещин и пор стала пробиваться Сила. Она тянула свои целебные волны к дракону, залечивая и латая дыры в его ауре, оставленные на могучем теле молниями Суоми.

Эту скалу так незамысловато и называли — Скала Силы. Мест, где душа Ириды вырывалась на поверхность, на планете было множество. И вокруг каждого такого знакового места селились иридианцы. Сюда же приходили все живые существа, нуждавшиеся в помощи или лечении. Возле одного места Силы могли беспрепятственно находиться непримиримые соперники, забывающие на время о вражде. Эта скала выросла во владениях Солуса Вира. И именно ее волшебные потоки сейчас исцеляли тело Тантума.

Только когда последняя искорка вспыхнула на теле дракона и погасла, сообщая о том, что Сила выполнила свое предназначение, Солус сделал шаг вперед и со всего размаха ударил кулаком по шипастой морде. Пребывавший до этого момента в эйфории дракон встрепенулся, вздыбил чешую, словно воробей перья и с укоризной посмотрел на хозяина.

— Не праааавввв, хозяин, — не понятно, в чей адрес бросил упрек Тантум.

— Ты хотя бы представляешь, как напугал меня? Ты поставил под угрозу не только свою жизнь, но и мою…

— Не сердисссь, хозяин. Тантуму пришло время снессссти яйцо. Я всего лишь искал пещеру, в которой родился сссааам.

Солус явно не ожидал такого поворота событий. Нет, он, конечно же, знал, что когда-нибудь его дракон отложит яйцо. Но произойти это должно тогда, когда под сердцем женщины забьется сердце его собственного сына. А Солусу лучше, чем кому-бы то ни было известно, что ни под каким сердцем еще ни одно его семя не проросло.

12. Похищение и щедрый дар

Сделав несколько судорожных вдохов, Солус велел себе успокоиться. Впервые за многие годы он был на грани отчаяния. Потомок самого могучего дракона на Ириде вскоре станет фамильяром чужому сыну. Это было ужасно. Отчаянные мысли табунами носились в голове, превращая в бессмысленную кашу то, в чем он столько лет был уверен. А лет ему не так уж и мало.