Война (СИ) - Машуков Тимур. Страница 5

Опустив долгие дебаты, что едва не разделили все магическое общество на две непримиримые половины, готовые броситься друг на друга, с пеной у рта доказывая свою правоту, можно было констатировать главное: в том самом злосчастном ущелье, что стало личным Ватерлоо генерала Потемкина, горные недра родили изумительную и пугающую своими качествами вещь. Невзрачные камни, в обычной обстановке ничем не выделявшиеся в массе бесполезных кусков гранита, подвергшись даже легчайшему направленному касанию эфира, превращались в абсолютное оружие против одаренных. Пробивая все щиты, игнорируя любую защиту, они взрывались, нанося повреждения не только физическому телу мага, но и его источнику. И чем сильнее был маг, тем необратимее были разрушения. Таким образом, предания горцев заиграли новыми красками. Никогда ещё не уделялось столько внимания фольклору малых народов, особенно со стороны маститых учёных мужей! На этой волне в перекрестье подозрительных прищуров теоретиков магии попадало все: притчи, сказания, легенды, мифы… И вот тогда было принято решение создать в Департаменте магических исследований отдел фольклорных изысканий. Пока одни из его работников корпели над старинными рукописями, другие отправлялись на так называемые полевые работы: собирать устные предания, проверять вызвавшие интерес сведения непосредственно на месте.

Кстати, те самые камни с моей лёгкой руки начали называть «лимонками»… Скрытый подтекст этого был понятен только мне, остальные же считали, что таким образом мы отдали дань уважения молодому Лимонову, невольно сделавшему столь важное открытие. К огромному сожалению, сам Фёдор так и не смог оправиться после излишне рьяного вмешательства в его память и сейчас находился на лечении в одном из домов для душевнобольных. Его семье был назначен достойный пансион, но меня снедали угрызения совести, хотя в глубине души я был согласен с Иваном Нарышкиным, что неоднократно твердил мне — высокая цель оправдывает любые средства.

Путём долгих переговоров, изрядно смазав неповоротливые колеса дипломатической махины посулами и подарками, более походившими на взятки, нам удалось все же наладить худой мир с горцами, обеспечив наших ученных работой на многие месяцы. Требовалось всесторонне изучить странную породу, наладить её перевозку в столицу и при этом попытаться не привлечь ненужного внимания со стороны местного населения… Задача, прямо скажем, была не из легких. Пока удалось добыть совсем небольшое количество этих камней, часть из них пустили на вооружение элитных армейских частей задействованных в охране дворца, но использовать «лимонки» разрешалось только в самых исключительных случаях, коих, к слову, ещё пока не было зафиксировано ни одного.

С трудом вынырнув из своих воспоминаний, я понял, что Салтыков уже минут пять настойчиво пытается добиться моего внимания:

— … Ваше Величество! С вами все в порядке? Может, вызвать лекаря?.. Алексей Александрович!

— Все в порядке, Иван Степанович, не стоит беспокоиться. Просто задумался, дела государства, знаете ли… Так что там с отделом, что так вам насолил? И с экспедицией в частности? Давайте уж говорить прямо, без обиняков. Не будем тратить ни мое, ни ваше время!

Князь вздохнул, взлохматил пятерней волосы и убитым тоном произнес вполголоса:

— Все погибли…

— Ка-а-ак?!!

От моего гневного вскрика встрепенулась личная охрана, встревоженный гвардеец наполовину вытащил клинок из ножен, но, повинуясь моему успокаивающему жесту, вновь спрятал оружие и застыл в углу, угрожающе поблескивая глазами в сторону Ивана Степановича. За моим плечом, выйдя из тени, соткалась женская фигура. Салтыков вздрогнул, украдкой перекрестился, от чего на плотно сжатых губах Тэйни зазмеилась легкая усмешка.

— Подробности! — повелительно кинул я и приготовился слушать, каким образом отряд, состоящий из молодых, перспективных магов нашел свою смерть в далеких уральских горах.

Глава 4

Хлипкая дверь, что обычно с трудом закрывалась и открывалась, нещадным скрипом несмазанных петель сварливо сообщая всему миру о своей дряхлости и немощи, в этот раз распахнулась в мгновение ока… В маленькую комнатушку, обставленную неказисто и освещаемую лишь той малостью света, что было в силах пропустить крохотное оконце, стыдливо прячущееся под самым потолком, влетел взлохмаченный юноша. С немалым трудом успев затормозить перед столом, заваленным грудами бумаг разнообразного размера, степени измятости и исписанности, он перевел дух, подбоченился, приняв максимально горделивую позу, и небрежно бросил:

— А я же говорил!..

Из-за самой высокой кипы бумаг, опасно балансировавшей на самом краю стола, выглянула прехорошенькая девичья мордашка и возмущенно поинтересовалась:

— Что именно из того, что ты успел наболтать, лишило тебя рассудка?! И вообще, ты где пропадал полдня? Мы тут корпим и чахнем надо всем этим культурным наследием… — девушка помахала рукой над столом и едва успела придержать стопку листов, вознамерившихся воспользоваться удобным случаем для побега, — …а ты бессовестно отлыниваешь!

— Его Сиятельству, вестимо, было угодно с утра принять ванну, выпить чашечку кофе… — прогудел с другого конца комнаты мужской голос. Его обладатель каким-то чудом ухитрился втиснуться в изящное плетеное креслице и сейчас, видимо, боялся лишний раз пошевелиться, поэтому не спешил вставать, чтобы поприветствовать товарища.

— Ах, вы так?!! А я-то вскочил ни свет ни заря, маковой росинки во рту не держал, помчался во дворец, несколько часов провёл в приемной… Да если бы не мое природное обаяние и ум… А вы!.. Отлыниваю, значит?!

С видом оскорблённой невинности юноша мрачно плюхнулся на колченогий табурет, сиротливо приткнувшийся к стене в поисках поддержки, сложил руки на груди и обиженно поджал губы. Обитатели кабинета многозначительно переглянулись, затем девушка выбралась из-за стола, рассеянно заправив гладкие волосы за ушки, и приблизилась к парню.

— Ну ладно тебе, Савва…

Тот искоса глянул на неё, хмыкнул и демонстративно уставился в окно.

— Ну Са-а-авва… — умильно подластилась девушка, положив ладошку на плечо парня, — Рассказывай уж, каким таким попутным ветром тебя занесло во дворец? Неужели…

Савва стоически хранил гордое молчание.

— Да не трогай его, Элен. Подожди пару минут, сам все выложит, как на духу. А иначе его просто-напросто разорвет, ты посмотри на него! — хохотнул сидящий в кресле и зашелестел бумагами, с преувеличенным вниманием вчитываясь в их содержимое…

Савва вскочил с табурета, возмущенно разевая рот и тыкая пальцем в сторону друга:

— Да ты!.. Ты! Ну знаешь, Миша, ты еще будешь просить у меня прощения!.. А я… Я буду столь великодушен, что позволю тебе помахать мне вслед платочком, когда я отправлюсь в путь!

— Надеюсь, не в последний? Какой платочек, чего ты несешь?

— Тот, которым ты будешь утирать слезы разочарования от того, что я тебя не возьму с собой в путешествие на Урал, одобренное самим императором!

Элен с минуту молча смотрела на Савву, потом громко взвизгнула и бросилась ему на шею:

— Савва, неужели?! Как, как тебе удалось?! Нет, не верится даже, неужто — правда? Мы все-таки едем?

Юноша ещё некоторое время пытался сохранить оскорблённый вид, потом счастливо рассмеялся и закружил повисшую на нём девушку по комнате. Бумаги на столе, потревоженные непривычной суетой, укоризненно шурша, тут же сошли лавиной на пол. Ойкнув, Элен расцепила объятия и кинулась их собирать. Наконец-то выбравшийся из тесного плена антикварного кресла, Михаил подошел к Савве и, едва сдерживая радость, чувствительно ткнул того в плечо увесистым кулаком, выражая одобрение:

— Ну ты даешь! Герой, что уж говорить! Всех нас уделал… Но как, как — расскажи! Элен, да оставь ты это! Все равно нет тут ничего интересного!

Он пошевелил пачку бумаг, что лежала рядом с его сапогом, наклонился и вытащил один лист из самой середины, вгляделся в него и с выражением прочитал: