Молох. Укус кобры (СИ) - Шерр Анастасия. Страница 4

Закапывать не стали. Бросили в каких-то кустах, сами же ушли. А я, изо всех пытаясь не отрубиться, поползла назад, на звуки их голосов. Только не здесь… Только не так… Я ещё маму не нашла. Я ещё не разбогатела. Я ещё ничего не успела.

Стараясь экономить силы, не плакала и не издавала ни звука. Если меня услышат бандюки, могут вернуться. И тогда я точно не выползу из этих зарослей. А когда кусты закончились, и я, собравшись с духом, встала на ноги, передо мной вдруг всё ожило и зашевелилось. Загорелись огни вокруг и резко, будто волной, накрыло шумом города.

Я не в посадке! Я в городе! Где-то на окраине, но всё же в городе. А прямо передо мной какой-то бомж в мусорном баке копается.

— Чё? — прокаркал он осипшим, пропитым голосом, а я, словно неразумная, улыбнулась.

— А где я? — спросила дедка, но тот, схватив свой скарб в мусорном дырявом мешке, быстро пошёл в обратную сторону. То есть я из кустов, а он туда.

Прижав руку к раненному боку, заскулила, и снова померкло в глазах, но я упрямо схватилась за край мусорного бака и сделала шаг вперёд. Не сдамся. Не упаду, пока дышу. Не позволю каким-то тварям лишить меня всего, о чём мечтаю с детства. Я всего добьюсь. Я выкарабкаюсь.

Только дойду хотя бы вон до того дома. Попрошу кого-нибудь вызвать скорую, не все люди одичали. Взять хоть ту бабулю, которая мне плед подарила. Эх, мой пледик… Точно Мартышка вшей там заведёт. Зря оставила. Надо было с собой забрать.

* * *

Хлопнув дверью, нажал на кнопку, и машина пару раз моргнула фарами. Втянул воздуха побольше, достал сигарету. Закурил, не торопясь подниматься домой. Да и домом съёмную хату не назвать. Так, временное убежище. Всё равно придётся менять через пару дней. И так задержался здесь. Даже слишком.

Дёрнул молнию кожанки вниз, стащил куртку. Вроде прохладно на улице, а ему душно. Это чуйка начала трепыхаться. Как и всякий раз, когда чувствовал опасность. Пора, значит, валить отсюда. Вот только отоспится от очередного заказа и в путь.

Всё не задалось с самого первого дня в этом поганом городе. Впрочем, как и в предыдущем. Молохова тошнило от заказов, от заказчиков и от прочего дерьма, которым пропиталась вся его жизнь.

Воняло кровью, даже когда заходил в кофейню, где, кроме кофе, других запахов не может быть в принципе. Воняло предательством и ложью, когда очередной новый русский заказывал ему своего друга, захотевшего кусок побольше. Воняло баблом, которое ему под нос подсовывали жертвы спецслужб, чтобы откупиться от собственной погибели в его, Елисея, лице.

Всё воняло и отвращало его до такой степени, что хотелось проблеваться. От своей работы, от самого себя.

Толкнув дверь, вошёл в подъезд, провонявший мочой и пивом, которое тут еженощно сосут малолетки. Мог бы райончик и получше найти. Но конспирация же, блядь…

Прямо у своей двери остановился, быстро окинул подъезд на наличие кого-то ещё… Кого-то, кроме подыхающей на площадке девки.

Обычно подставу он чувствовал спинным мозгом. Иногда задницей. Но всегда чувствовал. А сейчас нет. Только кровью снова воняло. На этот раз вполне обоснованно. Девка уже отходила, о чём свидетельствовала неестественная синева губ и нетрезвый взгляд куда-то сквозь него.

— Помо… — он не расслышал её просьбу о помощи, скорее, прочитал по губам.

Вздохнул. Елисей уже давно отвык жалеть людей. Даже баб. Сам, правда, на них никогда не брал заказы, но знал тех, кто не гнушался и ребёнка грохнуть. Такова жизнь. Если кто-то кому-то мешает, его убирают. Выживает сильнейший или тот, у кого больше бабла. Хотя ни одного из денежных мешков, которых заказывали Молохову, бабло не спасло.

— Эй, живая? — спросил её зачем-то, хотя уже и так понятно — если он сейчас оставит её, девке конец. А с другой стороны, ему оно надо?

Надо. Если бросить её на лестничной клетке, уже через час-два тут будет полно ментов. А ему лишний раз светиться не хотелось. Склонился, схватил её за шиворот, дёрнул вверх.

— Я об этом пожалею, — буркнул раздражённо и подхватил её на руки. Девчонка была такой лёгкой, словно не ела месяц. Вся в кровищи, в грязи. Ещё и мычит что-то.

— Спасибо… — прошептала, когда занёс её в квартиру, и закрыла глаза. Плохой знак.

ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

Очнулась я на чём-то относительно мягком, и даже не воняло дерьмом и плесенью, как обычно бывает в заброшках или ночлежках для бездомных. И этот факт сразу же заставил испугаться, дёрнуться. От боли потемнело в глазах, и я вскрикнула, падая обратно на диван. Да, это был диван. Разложенный, огромный. А на нём ещё и постель, пахнущая свежестью и ополаскивателем. Я помнила, как пахнет ополаскиватель для белья. Всегда любила этот запах. Аромат уюта и дома.

Прижала руку к боку, скривилась. Острая боль ушла, на её место пришла тупая, ноющая. Блин, как же это со мной случилось-то?

Не особо напрягаясь, вспомнила все ужасы вчерашнего дня. Лучше бы забыла… Правда, сейчас, в сравнении с возможной угрозой и новой опасностью, происшествие в бане казалось чем-то сродни кошмарного сна. Если бы не раненный бок.

В комнате было темно. Шторы плотно задёрнуты, поэтому трудно определить, какое сейчас время суток, но на тумбочке рядом горит настольная лампа. Как-то тускло, приглушённо. Обитатели этого дома явно не любители яркого света. Чего не скажешь обо мне. Мне бы оглядеться детальнее, осмотреться вокруг. В доброту человеческую я уже давно не верю. Если мне предоставили кров и даже уложили на диван, значит, что-то потребуют взамен.

Я много раз слышала и даже видела, как девчонки пропадают с улиц. Причём не важно, сколько ей лет. Часто таких, как я или даже возраста Мартышки, вылавливали уроды вроде вчерашнего Михея, заталкивали в свои тачки и увозили в неизвестном направлении. А мы, оставшиеся, могли лишь гадать, куда их девали. То ли в бордель какой для извращуг, то ли на органы за бугор. Люди с улицы — золотая жила для всяких мразей. Их никто не будет искать, они никому не нужны. Если помоложе — можно в тот же бордель, если товар не ходовой — как бесплатную рабочую силу. Вот и прятались, как крысы по подвалам да заброшкам. И надо же было мне так тупо попасться.

Более-менее оглядевшись и убедившись, что я в комнате одна, привстала, схватившись пальцами за подушку дивана. Опустила одеяло, приподняла майку. О том, почему я в одних трусах, задумываться не стала. Не голая и ладно. Может, тот, кто меня сюда положил, побрезговал и снял грязную одежду — это как раз нормально. Ненормально то, что меня не оставили истекать кровью в подъезде, а занесли в квартиру, ещё и помощь предоставили. Рана была зашита, а сверху аккуратно заклеена бинтом и пластырем.

Встала на подрагивающие ноги и закрыла глаза, силясь побороть головокружение. Штормило, как заправского алкаша. Бросила взгляд на тумбочку, заметила использованный шприц и пару пустых ампул. Это что такое в меня вливали? Наркота? Снотворное?

Взяла в руки ампулу, пригляделась к названию. И всё равно ничего не поняла.

— Обезболивающее. Ты орала, как бешеная, — слышу мужской голос позади.

Первым же делом в панике осматриваю комнату на предмет путей отступления. Но понимаю, что выход отсюда только один — там, откуда доносится его голос. И жмурюсь от рези в глазах, когда в комнате включается свет.

Делать нечего, приходится повернуться к источнику голоса, и я на какое-то мгновение залипаю на его наколке на всю руку. На меня смотрит страшная кобра с открытой пастью и живыми, будто у настоящей, глазами.

Поднимаю взгляд выше, на его лицо, и оно мне сразу же не нравится. Мужик не страшный, нет. Даже симпатичный. Высокий, весь такой спортивный и широкоплечий. Это и пугает. Зачем такому тащить к себе в дом уличную бродяжку, к тому же ещё и поломанную всю. Либо извращенец и насильник, у которого встаёт только на слабых, бездомных замарашек (которых в случае чего не кинутся), либо торговец живым товаром. В уме прикидываю, что хуже, и слабовольно заключаю, что лучше уж первый вариант. Если потом, конечно, он не станет меня расчленять.