Дешевле только даром - Алешина Светлана. Страница 16

— Здравствуйте, позовите, пожалуйста, к телефону Чижова Петра Алексеевича!

— Чижова? — недоуменно повторил сердитый голос и тут же провозгласил в пустоту невидимого мне помещения. — Кто видел Чижова? Где он вообще? — Не получив, видимо, вразумительного ответа, голос опять обратился ко мне:

— Не могу я позвать Чижова! А кто его вообще спрашивает?

— Его спрашивает Бойкова, — строго сказала я. — Ольга Юрьевна.

— Бойкова… Бойкова… — озадаченно закуковал мой собеседник, напрягая память. — Из архива, что ли? Ну, нет его, вашего Чижова!.. А, вот он появился! Ты где вообще ходишь, Чижов?! Тут тебя из архива спрашивают, весь телефон уже оборвали! А ты где-то ходишь! Нужно объяснять, что такое рабочая дисциплина?

Мне было слышно, как Чижов что-то сконфуженно бормочет, пытаясь объяснить свое отсутствие. Настроение у меня ушло — кажется, в этом комитете были совсем строгие порядки, — вряд ли в таких условиях мне удастся побеседовать с Чижовым спокойно.

Однако суровый начальник все же допустил Петра Алексеевича к трубке. Через минуту я услышала его осторожное дыхание и преувеличенно бодрый голос:

— Алло, Чижов слушает!

— Здравствуйте, Петр Алексеевич! — сказала я. — Меня зовут Ольга Юрьевна. Вы меня не знаете, но мне крайне необходимо с вами побеседовать.

— Побеседовать? — деловито переспросил Чижов. — А по какому вопросу?

— По личному, — ответила я. Чижов, кажется, растерялся. Он немного помолчал, потом спросил недоверчиво:

— Простите, это из архива звонят?

— Нет, Петр Алексеевич, не из архива, — сказала я. — Строго говоря, я вообще из другого города…

— Что-то я ничего не пойму, — начал потихоньку кипятиться Чижов, видимо, чувствуя себя неуютно под испепеляющим взглядом шефа. — Объясните все толком, я очень занят!

— Мне нужно обсудить один важный вопрос, — монотонно проговорила я. — Он касается вашей личной жизни. Когда мы сможем увидеться? — Мне не хотелось объяснять всего при дочери Чижова, которая вовсю таращила на меня голубые глаза и слушала в оба уха.

— Повторите, как вас зовут… — вдруг беспомощным голосом произнес Чижов. — Я не совсем понял…

— Меня зовут Бойкова Ольга Юрьевна, — сказала я терпеливо. — Но, повторяю, меня вы не знаете. Я из города Тарасова. А вот имя Татьяна Петровна вам что-нибудь говорит?

Пауза в трубке теперь сделалась невыносимо долгой. Потом послышалось совершенно смятенное беканье и меканье, из которого с трудом удалось выхватить несколько более-менее осмысленных слов:

— Да.., конечно.., только сейчас я не могу… Может быть, вы подойдете в обед?..

— Хорошо! — решительно перебила я. — В обед — это когда? И куда мне подойти?

— Обед? Э-э… В час! В час я буду ждать вас в садике напротив ворот… Это на площади Минина и Пожарского…

— Как я вас узнаю? — спросила я.

— Меня? Э-э… Ну, допустим, у меня будет газета… «Футбол», ладно? — тут он вдруг сказал преданно-виноватым голосом:

— Заканчиваю, Иван Тимофеевич! Какая-то дальняя родственница, хе-хе…

— Ладно, в час я вас найду! — пришла я ему на помощь и повесила трубку.

Голубоглазая девица безмятежно пялилась на меня, перекатывая во рту жвачку.

— Твой папа, похоже, очень добрый человек? — спросила я.

— Когда как, — пожала она плечами. — Ну вообще-то обычно — да, добрый… А вы, значит, из Тарасова приехали? Ну, и как там?

— Жарко, — сказала я и распрощалась. До часу у меня еще оставалось время, и я покаталась по городу. Какими-то особенностями архитектуры, близостью Волги он слегка напоминал Тарасов, но, пожалуй, различий было гораздо больше. Иначе располагались улицы, иными были достопримечательности, и вообще облик города казался более торжественным и строгим — возможно, за счет древних стен кремля или обрывистых неприступных берегов, на которых располагалась верхняя часть города. Однако здесь тоже вовсю сверкало солнце, зеленела листва вдоль тротуаров и синела бескрайняя Волга под обрывом. Пожалуй, оживленнее было на воде: я заметила паруса небольших яхт вдалеке от берега, несколько грузовых суденышек и два белоснежных красавца теплохода, бороздящие фарватер. На набережной у причала стояло еще три речных лайнера — туристический сезон был в разгаре.

Обедать мне совсем не хотелось. Я съела порцию мороженого в уличном кафе и наконец поехала на место встречи.

Припарковав машину в маленьком переулке, я пешком дошла до площади и направилась в сквер, расположенный напротив красных стен Нижегородского кремля.

В сквере было довольно много народу, и мне пришлось быть очень внимательной, чтобы не пропустить того, кого я искала. Невольно я ориентировалась на тот гипотетический образ, который описала Татьяна Петровна, — толстый, лысый и апатичный. И еще в руках у него должна быть футбольная газета — Чижова, помнится, тоже упоминала о футболе.

Совершив круг по садику, я увидела одинокого мужчину с газетой в руках, который маялся, то и дело поглядывая на часы, в конце аллеи. Пожалуй, он соответствовал описанию — правда, был не лыс, а скорее лысоват и не слишком уж толст, но вот под определение «апатичный» он никак не подходил. Мужчина заметно нервничал и ни минуты не мог постоять спокойно.

У меня уже не было никаких сомнений, что Чижов — тот самый. Его черты лица напомнили мне Игоря; даже несмотря на разницу в годах, сходство было несомненным.

Я подошла ближе и поздоровалась. Чижов встрепенулся и с некоторым облегчением посмотрел на меня — ожидание мучило его, и мое появление прекратило эти муки.

— Я вам звонила, — сказала я. — Спасибо, что пришли.

Он продолжал нервничать, но при взгляде на меня его глаза заметно умаслились — кажется, Петр Алексеевич был весьма неравнодушен к слабому полу. Не думаю, что в этом плане ему последнее время везло, — уж слишком невыразительно он смотрелся: обрюзгший, в мешковатой одежде, влажный от пота, с круглым распаренным лицом, на котором словно застыла жалковатая улыбка.

— Да-да, я пришел! — подтвердил он, суетливо жестикулируя. — Никак не мог раньше, понимаете. У нас очень строго насчет дисциплины! А сейчас каждый держится за свое место… Суровые времена, что поделаешь! Однако вы меня сильно удивили… Я, простите, ничего не понимаю. Вы упомянули по телефону имя моей бывшей жены… Что-то случилось? Мы ведь давно расстались, и как-то так вышло, что совсем не поддерживаем отношений… Она не оставила мне даже адреса и даже никогда не требовала алиментов… Наверное, теперь она передумала, да? Вы, наверное, ее адвокат?

— Ну что вы! — сказала я. — Вряд ли ваша бывшая жена в состоянии нанять себе адвоката. У нее другие заботы — как вырастить сына, например…

Чижов горько усмехнулся.

— Понимаю, женская солидарность! — сказал он сокрушенно. — Но, поверьте, я ни-ког-да, ни-ког-да не отказывался платить алименты! Она слишком горда, чтобы принять их от меня, понимаете? В этом вся трагедия! Я разом потерял все — сына…

— Но, кажется, вы не очень старались что-то вернуть? — заметила я. — Более того, вы неплохо устроили свою жизнь…

— А что мне оставалось делать? — воскликнул Чижов. — Посыпать себе голову пеплом? Мне было тяжело… Поверьте, до сих пор память о прошлом отзывается в моем сердце болью!

Похоже, он был любителем красивой фразы, но в его глазах я заметила скорее не боль, а испуг.

— Кстати, если вы не адвокат, то кто же? — вдруг подозрительно спросил он. — Мне не хотелось бы обсуждать эти вопросы с посторонними, понимаете?

— Строго говоря, я — главный редактор криминальной газеты, — сказала я. — Но сейчас по просьбе вашей бывшей жены я выступаю в роли частного детектива. Иногда мне приходится заниматься такими вещами…

Петр Алексеевич вытаращил глаза.

— Детектива? — озадаченно переспросил он. — Как это понимать? Это как-то все-таки связано с алиментами, верно?

— Дались вам эти алименты! — сказала я. — Речь идет совсем о другом. Скажите, вы давно последний раз встречались с женой? Или, может быть, как-то иначе вступали в контакт?