Дешевле только даром - Алешина Светлана. Страница 31

— Да, мне тоже так кажется, — согласилась я, размышляя над тем, удалось ли Кряжимскому связаться с Могилиным и убедить того принять срочные меры. Сейчас мы особенно нуждались именно в таких мерах. Тарантас был не прочь поболтать, но вряд ли он станет это делать до бесконечности.

— В вашем голосе я слышу иронию, — с осуждением заметил мой собеседник. — Что это значит? Вы не хотите принять мое предложение?

— Вы знаете, — ответила я, — у меня тоже имеется предложение. По-моему, оно более разумное, чем ваше.

— Вот как? Интересно, — скептически произнес Тарантас. — И в чем же оно заключается, позвольте узнать?

— Вы идете в милицию и пишете признание, — сказала я. — Учитывая ваше искреннее раскаяние, срок давности и прочее, вы сможете рассчитывать на снисхождение суда. Зато тогда ваша совесть может быть совершенно спокойна. И люди, которые от вас пострадали, вздохнут с облегчением. Ну как, нравится вам мое предложение?

— Абсолютно не нравится! — резко сказал Тарантас. — И вы напрасно испытываете мое терпение. Для вас имеется только два выхода — или взять у меня деньги, или…

— Или что? — полюбопытствовала я. — Вы отправите меня на тот свет как нежизнеспособный экземпляр?

— Вы угадали, — издевательски улыбнулся Тарантас.

— А как ваше раскаяние, новая жизнь, положение в обществе? Вы готовы все это отбросить?

— Нет, это вы хотите все у меня отнять! — жестко сказал Тарантас. — Но я вам этого не позволю!

— Неужели вы будете настолько глупы, что решите нас всех убить? — изумилась я.

— Я уже решил, — сухо ответил Тарантас. — И не обольщайтесь. Это не глупость, это риск. Но риск оправданный. — Он вдруг обернулся и крикнул одному из своих людей:

— Запускайте фургон! А эту «Ладу» отгоните куда-нибудь в глушь. Чтобы духу ее здесь не было!

Молодой человек побежал открывать ворота. Тарантас опять повернулся ко мне, и наши глаза встретились. У меня пробежал по спине мороз. На мой вкус, этому типу больше бы подошла кличка не Тарантас, а Тарантул — глаза у него были совершенно паучьи.

— Наделали вы ошибок, Ольга Юрьевна! — с удовлетворением заметил он, покачивая головой.

— Это я-то наделала ошибок! — возмутилась я. — Ничего себе! Вы бы на себя посмотрели!

— Я борюсь за свою жизнь, — серьезно сказал Тарантас. — А вы просто суете нос в чужие дела. Это большая разница.

Тем временем в открытые ворота въехал небольшой фургон с обтекаемым кузовом, в котором не было ни единого окошка. В кабине рядом с водителем сидел суровый и неприступный помощник Тарантаса — Александр Николаевич. Впрочем, думаю, если покопаться хорошенько в его биографии, то он тоже оказался бы каким-нибудь Шарабаном, а вовсе не Александром Николаевичем.

Помощник спрыгнул на землю, а из кузова выбрались наружу еще четверо крепких парней. Мне стало совсем нехорошо.

— Зря вы это затеяли, — не очень уверенно сказала я Тарантасу. — В редакции знают, куда мы поехали.

— Ничего страшного, — холодно заметил он. — Ими тоже займутся. Попозже. Там у вас и людей-то осталось — раз-два и обчелся. А кроме того, вас будут убивать не здесь, Ольга Юрьевна. Вас отвезут в один дальний карьер и там глубоко закопают… Пока суть да дело, мы тут что-нибудь придумаем…

Подошедший Александр Николаевич остановился рядом и очень внимательно слушал своего шефа. На меня он только мельком взглянул.

Кто-то из этой шпаны сел за руль моей «Лады» и выехал за ворота — только я ее и видела. Тарантас повернулся к Александру Николаевичу и веско сказал:

— Всех в фургон — и отвезете, куда договорились. Там еще два пацана в бане, не забудьте! Дом перед отъездом спалить!

— А с этим что делать? — негромко спросил Александр Николаевич, показывая глазами на Виталия.

— Вместе с этими! — сердито ответил Тарантас. — Кругом засветился, сволочь!

Они разговаривали так, словно меня уже не было, и я решила напомнить о себе.

— Между прочим, я еще не все сказала! — заявила я. — О ваших художествах мы уже поставили в известность милицию!

Тарантас посмотрел на меня мертвым взглядом и издевательски усмехнулся.

— Тем более, Ольга Юрьевна! — сказал он. — Тем более нужно спешить!

Он повернулся и неспешно зашагал к «Мерседесу». До сих пор я еще на что-то надеялась. Но теперь моя уверенность разом улетучилась и закрался настоящий страх. Я поняла, что, если не произойдет ничего чрезвычайного, нас действительно отвезут в какой-то карьер и там закопают. Одновременно меня взяла страшная досада на Кряжимского, на Могилина и вообще на весь свет, который слово начисто забыл о нас.

А вокруг происходило то, что напомнило мне кадры о войне, видимые во множестве фильмов, — зондер-команда СС проводит зачистку населенного пункта. Сначала я увидела, как к ничего не подозревавшему Виталию подошел сзади молодой человек с автоматом и деловито, безо всяких эмоций нанес ему сокрушительный удар по черепу. Рухнувшее наземь тело подхватили другие ребята и, сноровисто обыскав, оттащили в фургон.

Кто-то отпер внутреннюю дверь бани и вывел наших мальчишек. Но что у них был за вид! Ромку я вообще не узнала: лицо его, покрытое синяками и засохшей кровью, даже близко не напоминало нашего жизнерадостного Ромку. Не лучше выглядел и Игорь Чижов. Руки у обоих были связаны веревками. Их тоже повели к фургону. Я невольно с криком устремилась к ним, но меня отшвырнули в сторону. Прижавшись спиной к стене бани, я с замирающим сердцем наблюдала, как мальчишек заталкивают в фургон.

Двое мордоворотов тем временем подняли с земли Виктора и тоже поволокли к машине. Он шел с трудом, приволакивая ногу. Но лицо его сохраняло обычную невозмутимость, словно Виктор был уверен, что ничего плохого с нами произойти не может и выход обязательно найдется.

Его уверенность придала мне сил и заставила искать этот самый выход, лихорадочно перебирая в уме варианты. И тут на выручку пришел все тот же Чижов.

Он рассудил очень просто: поскольку главную опасность он интуитивно чувствовал в фургоне, то нужно было как-то испортить этот фургон — что Петр Алексеевич и сделал. Он поднял с земли кусок кирпича и запустил его в ветровое стекло фургона.

Все на секунду остолбенели. В стекле, моментально покрывшемся паутиной трещин, зияла порядочная дыра. Разъяренный водитель, как ошпаренный, выскочил из кабины и разразился матом. Тарантас с помощником переглянулись.

— Ах, сука! — оторопело сказал Александр Николаевич.

К Чижову подскочил охранник и с размаху ударил его под ложечку. Петр Алексеевич повалился, как сноп.

— Как поедем-то, шеф?! — трагически завопил водитель. — Стекло надо менять!

На щеках Тарантаса заиграли желваки. Он взял себя в руки и сказал почти спокойно:

— Нет времени! Стекло немедленно убрать! Поедете с ветерком… И шевелитесь, не тяните резину!

И тут меня осенило. Все были слишком расстроены. Про меня на время забыли.

Я тихо проскользнула в предбанник, выдернула из замка внутренней двери торчавший там ключ, нырнула в темноту помещения, пахнущего свежим смолистым запахом, и заперлась изнутри. Кажется, мое исчезновение даже не сразу заметили.

Под самым потолком тускло светились прямоугольники узких продолговатых окон. Я заметила свисающие по стене шнурки, с помощью которых открывались фрамуги, и потянула за один из них. Теперь до меня доносились звуки со двора, и, прислушавшись, я смогла разобрать слова.

— Где эта стерва? — услышала я голос Александра Николаевича. — Она только что была здесь! Куда она могла деться?

— Спокойно! — ответил ему Тарантас. — Никуда она не денется. Обыщите двор, быстро!

Теперь я услышала топот многих ног, рассыпавшийся по двору. Кто-то дробно простучал каблуками под самым окнами бани. Я с сомнением посмотрела на дверь. Дверь была плотная, дубовая, но, если, например, бросить в нее гранату…

— Ее нигде нет, шеф!

— Посмотрите в бане, придурки!

Топот ворвался внутрь здания, тяжелые кулаки забарабанили в дверь. Сюда сбежалась, кажется, вся орава. Затем грохот оборвался, и требовательный голос Тарантаса произнес: