Чародейка. Ходящая по грани (СИ) - Голубина Елена. Страница 58

— Тише, Джинна, все хорошо…ты просто еще не привыкла.

— Как к такому привыкнуть? — чародейка изумленно уставилась в лицо чародею. Его, почему — то, все происходящее радовало. Вообще, Джинна никак не могла разобраться отчего Якоб был такой довольный, если вокруг беспредел творился, и звери страшные водились.

Я проследила за тем, как куски камня утопают в чане с отваром Якоба и прикрыла свою кружку ладонью. С места я и не думала убегать. Я ж теперь чародейка — удачница? Вот пусть все беды меня сами стороной обходят. Кстати говоря, сработало. На меня даже пыль не попала. Чудо, а не дар. Тем временем погром дворца продолжался. Остальные «выпивохи» начали прихоть в себя, кряхтя и кривя лица.

— Убейте меня, — прокряхтела Лиллэ, получив в ответ бооольшой такой кусок крыши, приземлившийся в аккурат возле нее.

Впечатленная императрица тут же вскочила на ноги, рванула подальше от эпицентра стычки Гарровых тварей, примкнув к Якобу и Джинне. Разбуженная Рэннэ, которой тоже чудом не досталось, проследовала за ней. Лиллэ хмуро посмотрела наверх, прикрывая лицо ладонью от ослепительного света, просачивающегося сквозь огромную дыру:

— Эти твари чуть меня не убили! Где мои воины? Почему никто не снимет чудовищ с крыши?

— Они снимают… — ответил Якоб, — пытаются. Призвали для этого Жуть. Но вот та птица не хочет улетать.

— Да они мне сейчас весь дворец по камушкам разнесут! — Воскликнула Лиллэ и выглянула в окно. — Нет! Это беспредел! Генерал Отторион! — Генерал, конечно же, не услышал, поэтому лилово — кожая отхлебнула отвар из кружки, переданной Эмис, обозначила, что пойло — дрянь и направилась разруливать ситуацию.

Я же велела Жути покинуть крышу. Пусть сами со своей птицей, облюбовавшей вершину башни, разбираются. Я повернула голову к «сияющему» непроходимой радостью Якобу с вопросом:

— Откуда здесь Квартуцения?

— Расскажу сначала, — снизошел до объяснений чародей, — в общем, дело было так…

Ассимерию заливал холодный дождь уже который день, отчего земля стала походить на болотную жижу, а дорога к отчему дому Джинны погружена в глубокую непроходимую лужу. Глазницы окон, мрачно взиравшие на иномирян, тускло освещаясь внутри. Снаружи же был глубокий вечер, переходящий в ночь. Якоб крепко держал тело чародейки, совершенно не задумываясь о том, что свои ступни, погруженных в воду по щиколотку, он уже не чувствовал. Он сам словно окаменел от холодного дождя, промочившего его насквозь. От окна портала до дома чародейки пришлось тащиться на вскидку часа два, не меньше. В близи жилого массива открывать переходы в Ассимерии было категорически запрещено Советом чародеев. Хоть мысли Якоба и были удручены смертью подруги, но живость стража он приметил. Ему, будто, любая погода была нипочём. Он шел впереди, не сбавив темп даже на краткое время. Чародей старался не отставать. Надо признать, путешествие по Таймарру сделало его гораздо выносливее. Вот только радости он от этого не испытывал. Наоборот, проклинал про себя эту войну с тенями, светлого хранителя и академию чародеев. Если бы он не попал в сие учреждение, то никогда бы не ощутил на себе горе потери Джинны. Он бы вообще ее не встретил. Может, так было бы лучше? Якоб посмотрел на бледное лицо чародейки и тут же поднял глаза, как только почувствовал, что к горлу подступил комок. Ведь он даже не успел признаться Джинне в своих чувствах.

Ренольд постучал в массивную дверь трехэтажного дома. В окне мелькнули две девичьих фигуры. Приметив на пороге дома посетителей и рассмотрев в свете фонаря на руках одного из мужчин свою сестру, одна из девушек вскрикнула, другая прикрыла рот ладонями. Обе побоялись спуститься вниз. Дверь открыл отец семейства, ассимериец с густой черной бородой и глубокими лучиками морщин возле глаз. Уголки губ мужчины опустились вниз, из глаз потекли слезы. Дрожащими руками он забрал Джинну и велел чародеям заходить внутрь.

— Я знал, что так могло случиться, — надрывисто сообщил ассимериец, гладя по волосам Джинну, — ее дар — это проклятье. Но я не мог поступить иначе.

— Джинна нам очень помогла, — заверил Ренольд, положив руку на плечо отца семейства, — можете ею гордиться. Не вините себя. Для Ходящих по грани — академия единственное место, где они могут проявить себя и не навредить другим.

— Девочки разбудите мать, — велел отец растерянным дочерям, застывшим на лестнице и все еще не верящим в случившееся, — подготовьте ее заранее. Я не хочу потерять и ее. — Ассимериец беспокойно взглянул на стража, объяснив. — У моей жены слабое сердце. Она и так тяжело перенесла расставание с Джинной. И спасибо вам, Ренольд, за то, что отдали тело дочери.

Страж молча кивнул.

— И вас, молодой человек, благодарю, — обратился ассимериец к Якобу, — Джинна была и вам близка?

— Да, — еле сдерживая слезы, ответил чародей и добавил зачем — то, — она моя невеста.

— Поплачь, — проникся ассимериец, — не нужно сдерживаться…

Прощание с Джинной запланировали на восходе солнца, как принято в Ассимерии. С первыми лучами солнца тела придавали огню. Раньше покинуть дом чародейки было бы неприлично. Да и Якоб женихом назвался. Поэтому чародей и страж остались на церемонию прощания. Ночь прошла в воспоминаниях о детстве чародейки. Якоб рассказал об академических буднях, проведенных совместно, о сложных испытаниях и умолчал о том, что долгое время под ликом их дочери жило совершенно другое существо.

Утро ознаменовалось долгожданной солнечной погодой. Дождливые будни порядком надоели жителям Ассимерии. И теперь была возможность насладиться ясными днями. Для семьи Кофлер же начался период скорби. Участок, где происходило сожжение, находился удаленно. Вокруг тела чародейки собрались самые близкие люди. Оставалось только произнести напутственные слова, чтобы проводить дух чародейки в мир мертвых. Когда очередь дошла до жениха Джинны, так его обозначил отец семьи под общих вздох печали присутствующих, Якоб не нашел, что сказать. Он подошел к телу чародейки ближе, чтобы в последний раз взглянуть на нее.

— Если ее тело сожгут, я не смогу отдать тебе обещанный долг, — озадаченно сообщил Джигарр, — даже у меня нет возможности возвращать чародеев из пепла. Может, передумаешь?

Якоб от таких слов покачнулся, не веря в то, что услышал. Осмотрелся и тряхнул головой. Рядом не было того, кто мог бы сказать такое.

— Я серьезно, — теперь перед глазами замаячила светлая фигура хранителя. Судя по всему, никто не видел его. Иначе почему ассимерийцы не замечали хранителя? Хотя он стоял возле тела Джинны, задумчиво рассматривая ее лицо.

— Почему раньше не пришел тогда? — угрюмо спросил Якоб. Сколько слез было пролито близких и родных.

— Тебе не кажется, что ты наглеешь, чародей? — Возмутился хранитель. — Я не обязан перед тобой отчитываться.

— Прости… — тихо сказал Якоб. — Только верни ее, пожалуйста…

Хватило лишь одного прикосновения Светлого хранителя, чтобы лицо чародейки налилось румянцем, а в легкие вернулось дыхание. Чуда возвращения Джинны из мира мертвых никто не видел. Джигарр, вернув долг чародею, исчез. Заметив смятение Якоба, страж приблизился к телу. Длительное время он неверующе наблюдал за тем, как живая ассимерийка мерно дышала, словно прибывала во сне, а затем объявил присутствующим о ложной смерти. Причем, не вдаваясь в подробности, ибо, как это объяснить, он не знал, сославшись на сильный дар чародейки, вернувшей ее к жизни…

— В общем, я так ему и сказал, — гордо выпятив грудь заявил Якоб мне и всем от гурьбы очнувшимся, — если ты, гад неблагодарный, не вернешь мне Джинну, я тебя и в небе, и в хаосе достану!

— Вот прям так Хранителю и сказал? — с ухмылкой бросил Крейг.

— Именно! — нахмурил брови Якоб — Я же вчера неоднократно повторял…А иначе, кто бы его заставил ответить за свой обман? Обвел всех вокруг пальца, а совести никакой!

— История просто чудесная, — заметила я, сомневаясь в абсолютной ее правдивости, — что насчет Квартуцении, — я показала на дыру, зияющую в крыше. Гаррова тварь все еще была там. Кажется, ей там понравилось, и покидать ее она не собиралась.