Шаманы гаражных массивов (СИ) - Ахметшин Дмитрий. Страница 21

   Он боится открыть глаза. Откроешь - они тебя тут же заметят. Вытягивает потную ладошку и находит лапу Ночника. Лисица тащит его через темноту, хвост нервно стегает его по ногам.

   Шум, звон стекла и резкие, зычные голоса проплывают мимо огромным чёрным облаком. Кирилл цепляется за лапу уже обеими руками.

   Они на полянке перед старым дубом, откуда виден дом ведьмы. Как большая лодка он выплывает из темноты, деревянный на кирпичном фундаменте, покосившийся забор ложится почти под ноги, и Кирилл старается, чтобы ни одна доска не заскрипела под его ногами.

   Одно из окон мерцает тусклым красноватым светом. Может быть, варится у неё в котле какое-то варево. Кирилл встаёт на цыпочки и заглядывает в окно, но видит разве что кусочек потолка с гуляющими по нему пятнами света.

   Кончики пальцев достают до ручки, и дверь отворяется с тихим скрипом. Так просто. Ему никогда ещё не встречались люди, не запирающие на ночь двери.

   Кирилл переступает через порог, прикрывает за собой дверь и напрягает глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то. Из-под второй двери пробивается слабый язычок света. Внизу какая-то обувь, Кирилл запинается об неё и едва не растягивается на полу. В следующий момент под потолком зажигается лампочка, и всё тонет в море света. Свет забивает глаза, Кирилл жмурится и садится прямо на пол.

   - Попался, да? - сочувственно говорит Друг.

   Она возвышается над ним, удивительно длинная, странно, как не задевает головой лампочку. В шортах и белой майке, волосы растрёпаны по плечам, и кажется, что там, под потолком, парит оранжевый воздушный шарик.

   - Так-так. И кто тут у нас.

   Голос озадаченный. Говорит она низко, голос, прежде чем вырваться наружу, клокочет и переваливается в горле.

   - Простите, - блеет Кирилл.

   Её руки перелетают от талии к голове и обратно, бормочет растерянно:

   - Я думала, у меня завелась крыса. Ну, бродячую кошку я тоже могла предположить, не дом, а сыр. Такой дырявый. Но чтобы здесь завёлся ребёнок!..

   Кирилл хочет ещё что-то сказать, но его начинают душить слёзы, просачиваются через ресницы и мокрыми дорожками чертят по щекам. Размазывает их тыльной стороной ладони.

   Женщина хватается за голову.

   - Прекрати! Сейчас же прекрати. Я не умею ладить с детьми. Ну как тебя заткнуть-то, а?

   Хватает его в охапку, неумело, так, что одной ногой он упирается ей под рёбра и прихожая куда-то уплывает - её место занимает комната. Очень маленькая, даже меньше той, в которой Кирилл спит, однако вокруг столько интересных предметов, что слёзы мигом высыхают.

   - У меня здесь были друзья, так что прости за бардак... хотя... перед кем я извиняюсь, - бормочет она.

   Сажает его в кресло, отдувается, вытирает со лба пот. Всё-таки он достаточно тяжёлый. Сама садится на пол, скрещивает ноги.

   Здесь пахнет мандаринами и кофе, свет от нескольких свечей под красными колпачками бродит по расставленным в беспорядке книгам, каким-то хрупким изящным вещам. На подоконнике несколько яблок, на диване раскидана одёжка. Кирилл вдруг думает, что эта тётя, возможно, не такая уж и большая. Просто кажется взрослой. Правда, мамы у неё почему-то нет. Если бы у неё была мама, она бы мигом заставила всё это убрать.

   Кирилл вертится, разглядывает обстановку, ищет глазами аквариум с лягушками и страшными рыбами, или хотя бы котёл с зельем. Даже метлы нету, хотя в углу за кроватью сверкает глянцевыми красными боками пузатый пылесос.

   Пока Кирилл размышляет, может ли современная ведьма летать на пылесосе, она нетерпеливо спрашивает:

   - Ты что это? Потерялся?

   - Не-а... - бормочет Кирилл и неуютно возится. С каждым движением он увязает в кресле всё сильнее.

   - Тогда - что? Не в гости же пришёл?

   - В гости.

   - Давай, колись. А я пока поставлю чайник. Только вот конфет у меня нет. Кончились.

   На спинке кровати висит зонт, и Кирилл вдруг понимает, что он живой. Ручка изгибается, купол шелестит, и через складки материала выплывает крошечное сморщенное личико. Глядит с любопытством на Кирилла. Ночник. Кирилл вытягивает шею, пытаясь получше разглядеть существо, и зонт хлопает ему своим куполом, как будто крыльями.

   Чайник у неё прямо здесь, на полу, и симпатичные белые чашки с синей каёмкой. Чай пахнет ежевикой, колючий запах приятно щекочет ноздри.

   Обняв чашку, Кирилл набирается смелости:

   - А где у вас котёл?

   - Котёл?

   - Да. Я думал, вы ведьма...

   Женщина обескуражена вопросом. Улыбается, в глазах пляшут искорки, в уголках губ вспыхивают внезапные веснушки, и ещё веснушки каким-то образом сидят у неё в волосах. Кирилл не может это объяснить - просто видит, как они переливаются на свету.

   - Нифига себе. И что же ты хотел от ведьмы?

   - Чтобы вы вернули глаза моим папе и маме.

   Место улыбки занимает озабоченное выражение.

   - А что у них с глазами? Что-то серьёзное?

   Кирилл, как может, рассказывает ей о рыбах в глазах Большишей и между делом думает, что удивительное не в том, что она его понимает. Она его слушает. Слушает, красиво наклонив к плечу голову, так, что рыжие локоны свешиваются прямо на переносицу. Не торопится никуда, слушает не одним ухом, а сразу двумя. И не пытается переделать под какие-то свои каноны. Воспринимает всё как есть. Верит ему на слово.