Ее превосходительство адмирал Браге (СИ) - Мах Макс. Страница 96

- Больно? – участливо спросила Ара.

- Очень, - честно призналась Лена. – Я только теперь по-настоящему поняла, как тебе тогда было худо.

Ну, что ж, Ара это помнила, как помнила и то, кто тогда держал ее за руку.

- Потерпи! – попросила она подругу. – Обещаю, это пройдет. К тому же у меня есть для тебя две хороших новости. Вернее, три.

- Давай, тогда, рассказывай! – через силу улыбнулась Лена. Улыбка вышла кривовато, но чем богаты, как говорится, тем и рады.

- Обещают наградить тебя орденом, но каким пока неизвестно. Зато точно знаю, что мичманом тебе быть уже не долго осталось. Лейтенантские погоны – не хухры-мухры. И третье, служить будем вместе, хотя летать вряд ли придется. Во всяком случае, мне. Тебе, может быть, и разрешат. Обещаю, Лена, что впишусь за тебя по полной, но как получится, один бог знает. С моей крестной бодаться, лоб разобьешь, а толку чуть.

Лена ее поняла, но мичману сейчас по любому было не до полетов, встать бы с госпитальной койки, и то дело.

Что же касается Ары, то, едва выйдя из госпиталя и наскоро распрощавшись с Шумскими и их съемочной группой, она сразу же рванула домой, на Гвардейскую улицу. Через полтора часа начиналось совещание у товарища министра финансов Глебова, а ей еще нужно было переодеться и привести себя в порядок. Первое появление на большой сцене в качестве личного представителя Кокорева, «великого и ужасного» – не фунт изюма. Спасибо еще, что у нее «Поморушка» на ходу, а то, не дай бог, опоздает. Кирилл ее тогда без соли съест.

«И без перца…» - Подрулив к особняку на Гвардейской, Ара оставила вездеход у подъезда, выскочила и пулей рванула к себе, то есть, сначала, разумеется, в дом, а потом уже и к себе, в спальню на третьем этаже.

Хорошо еще хоть догадалась приготовить все с вечера, а то ведь мог случиться форменный конфуз. А так сбросила мундир, - «надо бы, наверное, нанять служанку…», - надела темно-серый костюм-двойку с зауженным силуэтом юбки и белую блузку, к которой вместо галстука, как нельзя лучше, подошла большая бриллиантовая брошь. Но раз так, пришлось надеть так же серьги, пару перстней и часы от Dugena Festa [148] на витом браслете темного золота. И, разумеется, зимние кожаные сапожки на высоких каблуках а-ля шпилька-стилет. Вообще, как объяснила Аре женщина-модельер, высокие каблуки нужны не только для того, чтобы нравиться мужчинам, - что, к слову, тоже немаловажно, особенно для гражданской женщины, - но и для того, чтобы нравится самой себе: на каблуках меняется и осанка, и манеры, и взгляд. Опять же самооценка растет в геометрической прогрессии. И в этом смысле, Ара была в довольно-таки привилегированном положении: у нее при росте 159 сантиметров длина ног – почти восемьдесят пять [149], так что уж на двухвершковые-то [150] каблуки имеет полное право. Но по факту, ее каблуки всего лишь на «чуть» не дотягивали до трех вершков. Одиннадцать сантиметров – не кот насрал.

Однако к костюму, каблукам и бриллиантам полагалась так же соответствующая боевая раскраска: тушь для ресниц и бровей, тени, губная помада и тональный крем [151]. И все это требует времени, так что Ара едва успела к началу заседания. Вышла, как ни в чем ни бывало, - будто и не спешила никуда, - из своего вездехода, сбросила на руки лакея богатую шубу из бургузинских серебристых соболей и, улыбнувшись брату, помахала ему ручкой, затянутой в тончайшую лайковую перчатку. Кирилл ее такой еще никогда не видел и форменным образом обалдел. Они редко виделись в последние годы, так как он, руководя производством в Новгороде и Ниене, редко бывал в Вологде и Шлиссельбурге. А когда они все-таки встречались, она выглядела сильно иначе. Флотская штучка без особого упора на женственность. Офицер, герой, но… На свадьбе, которую они с Олегом все-таки устроили для близких родственников, Кирилл одобрительно взглянул на ее парадно-выходную форму и заметил, - вполне, следует сказать, искренно, - что она молодец, поскольку выбор представляется ему правильным. Не стоило ей надевать платье. А в мундире – «ты совсем даже ничего». Хам, разумеется, но что с него возьмешь, с «сиволапого»? Он к другим женщинам привык, Ара ему в этом смысле, как была, так и осталась непонятна. Тем приятней оказалось уязвить старшенького Кокорева.

- Здравствуй, Киря! – сказала она, подойдя к брату вплотную и небрежно стряхивая тонким пальчиком несуществующую пылинку с лацкана его пиджака. – Как поживаешь?

- Глазам своим не верю, - покачал Кирилл головой. – Ты ли это Кика?

Кикой – производным от Кикимора Болотная - ее звали в детстве братья и сестра. И, вроде бы, любя, поскольку семья у Кокоревых была, и в самом деле, дружная, но все-таки Кика, а не Рыся, как звали ее в доме адмирала Браге. Есть над чем задуматься.

- Я это, Кирюша, - довольно улыбнулась Ара, чувствуя приход неподдельного вдохновения. – Представишь меня широкой публике?

- Представлю, - кивнул брат. – Отец давеча звонил из Вологды и все про все мне разъяснил. Хитрожопые вы с ним, но что есть, то есть: с вами обоими лучше не связываться.

- Не сгущай краски, - поморщилась Ара. – Я для родни не опасная.

- Надеюсь, - ухмыльнулся на ее реплику Кирилл. – Ну, пошли, тогда, что ли?

И они пошли рука об руку, как и следует любящим друг друга брату и сестре, - а они друг друга, и в самом деле, любили, - поэтому, наверное, так хорошо прозвучали в зале для совещаний, куда они вскоре вошли, слова Кирилла Кокорева:

- Господа, разрешите представить вам мою младшую сестру Варвару Авенировну Кокореву. Со вчерашнего дня решением семейного совета она является официальным представителем семьи Кокоревых в военно-промышленном пуле Себерии…

Заседание, как и следовало ожидать, затянулось. Трепливый народ себерские бюрократы, не себерские, впрочем, тоже. Дай только повод, будут совещаться до потери сознания. Так что освободилась Ара только в восьмом часу вечера. Устала, что не странно, и мечтала только о стакане горячего чая с облепихой и гречишным медом, о ванной и о пуховом одеяле. Но увы, скромным ее фантазиям не суждено было сбыться, так как в секретариате товарища министра ее уже ожидала записка: мол, телефонировали из дома и убедительно просили, не откладывая, связаться с Иваном Никифоровичем Тороповым из торгового дома «Русь».

«Ох, грехи наши тяжкие!» - Ара вспомнила, разумеется, о ком идет речь, как и о том, что просьбы адмирала Браге принято удовлетворять по полной, или уж лучше сразу застрелиться, а она к тому же слово дала. Поэтому, воспользовавшись телефоном на столе секретаря, Ара сразу же позвонила Торопову, который, как ей помнилось, являлся режиссером будущей игровой фильмы про девушку-авиатора, и с удивлением узнала, что студийные павильоны товарищества, где ей придется теперь появляться не раз и не два, расположены практически в центре города, хотя и на левом берегу реки, в Драгунском ручье, что было совсем неплохо. Однако сегодня – и, видно, для разнообразия, - ее приглашают всего лишь познакомиться со съемочной группой, назначив встречу в ресторации «Шапка посадника» в проезде Чекмарева.

Выслушав, господина Торопова, Ара переспросила, «Когда, когда?», получила ответ и поняла, что съездить домой и переодеться уже не получится. Компания фильмоделов, оказывается, зарезервировал в ресторации даже не столик, а целый кабинет и как раз сейчас собирается перебираться из съемочного павильона в «Шапку посадника».

«Твою ж мать!» - прокомментировала Ара сообщение, изменившее, - а вернее, на корню убившее, - все ее планы относительно отдыха и раннего отхода ко сну.

Она распрощалась с Кириллом, условившись встретиться с ним на следующей неделе, когда он привезет в Шлиссельбург всю семью, и, обреченно вздохнув, пошла искать, где давеча припарковалась, впопыхах примчавшись к зданию Министерства Финансов республики Себерия. Впрочем, «Помор» нашелся на удивление быстро, стоял, где поставили, на подземной стоянке А7, и ждал свою неугомонную хозяйку.