По-взрослому (СИ) - Александер Мари. Страница 4

Вопрос: а что было с коньяком?

Я окончательно потеряла нить рассуждений в повествовании Виолетты Исааковны, пытаясь вспомнить, что же такого важного было с коньяком? Коньяк — напиток серьёзный, и темы под него у нас обычно судьбоносные. Теперь голова заболела от необходимости поработать и вспомнить что-то важное, тема обсуждения касалась, по-моему, меня.

От моих мыслей меня отвлекла тишина на том конце провода, Виолетта Исааковна либо поняла, что ее монолог затянулся, либо решила, что меня уже нет на линии.

— Виолетта Исааковна, я вас прекрасно понимаю и сочувствую той девушке (имя я не вспомнила, хотя моя начальница его несколько раз повторяла в ходе рассказа), но и вы меня поймите, отпуск планировался заранее, я не смогу так сразу все отменить.

Сказала и поняла, что сказала что-то не то, и Исааковна тоже это уловила. Черт, где в моем ответе я дала слабину? Сейчас голова больше занята тем, что стало причиной нашего решения пить коньяк. А хозяйка агентства, когда-то давшая мне возможность круто изменить мою жизнь и сменить вынужденную профессию на любимое призвание, подытожила всё ранее ею сказанное.

— Ангелина, я понимаю, что прошу тебя о многом, кому, как не мне, знать, сколько ты работала без отпуска, но прошу, согласись на эту вакансию, уверена, что это именно твоё место, но даже если что-то пойдёт не так, по окончании трёхмесячного испытательного срока ты возьмёшь отпуск на столько, на сколько захочешь. А бонусом будет отмена комиссионных агентства по этому контракту и следующему, — перед "и" она сделала небольшую паузу, решая или подсчитывая в уме, какой суммы может лишиться на комиссионных.

Я дар речи потеряла от такой щедрости. Чтобы эта еврейка с немецкой фамилией Гроссманн и так расщедрилась? Значит, здесь вопрос стоит об очень важном клиенте, поругала себя за то, что невнимательно её слушала, она точно называла имя клиента. Ладно, даже если соглашусь, важнее будет, что за ребёнок, хотя, как показала практика, к любому ребёнку можно найти подход, главное, уметь. А мне «это дано от Бога» — слова самой Виолетты Исааковны. Выдержав паузу, чтобы я успела оценить значимость последней фразы, Гроссманн добавила:

— Я не прошу тебя сразу дать ответ, подумай, пожалуйста, взвесь всё и сообщи мне своё решение. Дети сейчас гостят у бабушки, до конца недели. Я, конечно же, найду за этот срок запасные варианты, — снова пауза, для значимости, — но, несмотря на отсутствие у тебя педагогического образования, я взяла на себя ответственность и поручилась за тебя как за лучшую мою сотрудницу!

Моё молчание после её слов немного затянулось, я, прочистив горло, сказала:

— Спасибо большое за доверие, Виолетта Исааковна, я очень ценю ваше мнение, и мне, конечно же, приятно это слышать.

— Вот и хорошо. Жду твоего окончательного решения к концу недели. Приступить к обязанностям нужно будет в понедельник. Что бы ты ни решила, позвони, — и положила трубку.

А я, отключив звук, спрятала телефон под подушку. Устраиваясь поудобнее на своей любимой, почти новой кровати (куплена она давно, вот только сплю я в ней очень редко, так как живу обычно в домах работодателей), решила всё-таки выспаться, а уже потом думать о чем-то серьёзном. Сегодня только воскресенье, успею. Моему организму требовался нормальный здоровый сон, и он его получил, мозг отключился, как только голова коснулась подушки. Как там говорила Скарлетт, «подумаю об этом завтра» — самая насущная женская мысль на все времена.

Глава 5

Меня разбудил противный звонок. Спросонья нашла телефон и ещё раз отключила звук. Но ужасный звук никуда не исчез, а наоборот — стал безостановочным. Когда бороться с ним стало невозможно, даже засунув голову под две подушки и одеяло, я поняла, что это дверной звонок, и, наверное, у того, кто на него жмет, случилось что-то сопоставимое только с пожаром! Сползая с кровати и двигаясь к входной двери, я убеждала себя, что я пожарная машина, которая сейчас кого-то спасёт или убьет, если пожара нет. Не глядя в глазок, я открываю настежь дверь и понимаю, что лучше бы был пожар, а не этот ураган по имени Марго, девушки с фигурой и ростом фотомодели, с шикарной гривой шоколадного цвета (всегда завидовала длине её волос, сама такие никогда не отращу, сейчас они были уже до пояса). И даже наличие рядом с ней спокойной, немного застенчивой шатенки Вероники не вселяет спокойствие. Марго улыбается на всю ширину своей голливудской улыбки и машет передо мной бутылочкой минералки.

— Так и знала, что ты продрыхнешь весь день, твоё второе имя Соня! — сказала она, вручая мне минералку проходя мимо, и, направляясь в недра моего жилища, крикнула на ходу:

— Я на кухню, буду варить тебе кофе.

Я пью воду и понимаю, что именно этого и хотела сейчас больше всего. Вероника подождала, пока я напьюсь, чмокнула меня в щеку и сказала:

— Прости, она у меня нарисовалась в 10 утра, и только моё нежелание потерять двух подруг сразу заставило меня таскаться с ней по магазинам до сей поры.

Закрываю дверь, и мы идём: Вероника — в гостиную, а я — в ванную. Почистила зубы и умылась. Улыбнулась отражению в зеркале: «Красотка!» И без макияжа я выгляжу хорошо: возраст практически не оставил следов, кожа гладкая, приятного цвета, может, и видны чуть-чуть морщинки во внешних уголках глаз, но и это не портит внешний вид. И волосы уже отросли (после развода, когда решила вернуться к своему натуральному цвету, пришлось отрезать, так было меньше мороки), да, до Марго мне далеко, но и мои светло-русые, чуть промелированные локоны, длиной по лопатки, смотрятся отлично, а длинная чёлка придаёт лёгкий налёт сумасбродства.

— А сколько сейчас? — спрашиваю я у Вероники, возвращаясь в гостиную.

— Уже три часа, — слышится голос Марго из кухни, — а ты всё ещё не проснулась. Так и продрыхнешь свою судьбу!

— Это она сейчас о чём? — обращаюсь к Нике. — И что ты имела в виду — потерять двух подруг?

Вероника устроилась поудобнее на диване и, демонстративно повышая голос, чтобы ее было хорошо слышно на кухне, сказала:

— Потому что если бы я кое-кого послушалась и мы заявились бы к тебе в пол-одиннадцатого, то одна моя подруга была бы трупом, а вторую бы посадили за убийство, и даже состояние аффекта не было бы взято в расчет при вынесении приговора!

— Ты мой ангел-хранитель, я тебя люблю, — признаюсь Нике.

В этот момент Марго уже входит в гостиную, неся мою любимую большую кружку кофе. Как она могла успеть его сварить, не понимаю, но, счастливая, принимаю дар богов. Марго — она бариста по призванию и бывшей профессии. Именно готовя свой божественный кофе, она встретила свою любовь и теперь варит кофе только для узкого круга близких.

— Так нечестно, — строит Марго обиженную мину. — Я ей минералочки, я ей кофе, а она Нику любит. Вот не цените вы своего счастья, девочки.

— Марго, я вас обеих люблю, но Ника меня спасла от смертоубийства, причём двойного. Как бы Масик твой жил без тебя и твоего кофе?

— В точку, а я и не подумала, — усмехнулась Вероника. — Он бы точно на себя руки наложил, чтобы туда, к тебе, на тот свет. Чтобы ты и там ему кофе варила.

Мы вместе с Никой смеялись в голос, любовный треугольник «Марго — КОФЕ — Масик» — это уже давно стало нашей любимой темой для добрых шуток. И начала эту тему когда-то сама Марго. Поэтому и сейчас, пытаясь сначала быть серьёзной и обиженной, она не выдерживает и смеётся вместе с нами.

— Девочки, у нас новая фишка, — сквозь смех делится с нами сокровенным Марго. — Теперь Масик пытается научиться готовить кофе, и каждое утро мне приходится пить то, что он приносит мне в постель. Девочки, это нельзя пить!

Эта новость убивает нас наповал.

— И что, ты пьёшь? — спрашивает Вероника.

— Приходится делать вид. Я прогоняю его в ванную бриться, а сама бегу на кухню избавляться от этого ужаса, ну и как бы в знак любви и благодарности варю ему.

— Ну и себе вторую кружечку, — добавляю я, — чтобы проснуться полностью, такая отмазка для Масика.