Кот, зверь и конец света (СИ) - Ростова Ирина. Страница 36

Стоило им обоим шагнуть вместе с ней, как небо перевернулось в серый, и тонкий туман поплыл под ногами, которые ступили вовсе не на гальку и прибрежный песок Златотока, а на странный, серый, колкий плат, мелкое крошево.

Оно хрустело под каждым шагом, прогибалось и вспухало, как живое, но Никогда двигалась уверенно, хоть и медленно, ведя за собой своих спутников: Илью справа, Пони слева.

— Что это за место, сестра? — неловко спросил Дэш, пытаясь в окружающем тумане разглядеть хоть что-то. Но кругом были только молочно белые непроглядные потоки, и только серая дорога вперед была видна хоть как-то.

— Место, где умирает неживое, — ответила наяда. Илья бросил на нее короткий взгляд, надеясь убедиться, что она не превратилась внезапно в жуткую сморщенную старуху. Нет, не превратилась: только розовые волосы стали больше похожи на кораллы, а кожа окончательно истончилась, показывая внутри ток воды вместо плоти. На всякий случай он зыркнул на Пони, но тот все еще выглядел все тем же черным гигантом со светящимися волосами, как выглядел и на Пороге, и в Третьих Землях.

— Мы на Пороге, да, сестра? — уточнил Пони, и голос его прозвучал достаточно нервно. — В той части, куда лучше не ходить.

— Поэтому сюда и нет смысла закрывать путь, — мягко ответила наяда. — Не бойтесь. Вам повезло: я в самом деле могу пройти здесь в безопасности.

— Потому что твоя река умерла? — предположил Илья. — Ты сказала, что ты — нимфа Безымянной реки. Она Безымянная, потому что ее нет смысла именовать? Или потому что ее нет?

— Вот она, — ответила Никогда. — Мы идем по ее руслу. Она — лезвие, которое рассекает все.

Дэш очевидно поежился, но прокомментировал преувеличенно бодро.

— Это значит, нам в самом деле повезло, вроде как, да? Иначе бы мы не прошли. Иначе бы просить Шторма, Аилиса и их царька нас пропустить. Ну, или ждать пока Блед нас достанет.

— Блед — это твоя Св, я понял, — нервно хихикнул Илья, ступая по серому месиву.

Он пытался не приглядываться к нему, но это было трудно и труднее раз за разом, потому что чем дальше они шли, тем очевидней становились очертания серых предметов под ногами. — Почему здесь столько костей? — внезапно понял, что это, он.

— Потому что мы идем в обратном направлении, — сказала Никогда и улыбнулась ему. Как ни странно, несмотря на явную доброжелательность улыбки и в целом отношения наяды, стало резко страшнее. Илья вопросительно посмотрел на Пони, но тот сделал страшные глаза (один зеленый, второй синий, оба — выпученные) и морду тяпкой и продолжил идти. Кажется, у него сомнений не возникло, и приходилось доверять его опыту общения с потусторонними персонажами разного толка.

А потом появился запах.

Сначала Илья думал, что ему просто показалось: тонкий, едва заметный затхло-сладковатый аромат появился в воздухе, пробираясь в нос, и парень яростно сжал переносицу, чтобы не чихнуть. Переждав спазм, он принюхался, и вроде как ничего не почувствовал, но затем запах пришел вновь, уже более сильный.

Пахло тлением, и было даже понятно, почему. Серые сухие кости сменились белыми, а затем на них стали появляться куски истлевшей одежды или высохшей кожи, клочья мертвых волос, и это было куда как более неприятно, чем идти по костяному крошеву. Тут уже, практически, была дорога по чужим потревоженным могилам, и Илью передергивало, как никогда на кладбище. Пони, впрочем, держался уверенно, или пытался это показать, поэтому приходилось сжать зубы и делать вид, что все нормально. И почти удавалось, пока запах не приобрел эпические масштабы, становясь все более тошнотворным и предвещая что-то совсем ужасное. Скелеты постепенно обрастали плотью. Каждое новое тело или его куски было на чуть более ранней фазе разложения, и тягучая вонь, казалось, проникала в каждую клетку, каждую пору.

— Никогда, — задыхаясь, простонал Илья. — Никогда больше мяса в рот не возьму!

— Куда тебе, — буркнул Дэш, закрывая нос свободной рукой.

Идти было все труднее. Наяда вела их вперед и вперед, не позволяя сходить с тропы из наваленных тел, и там, где ее шаг был легок и уверен, то Илья, то Пони то и дело оступались и соскальзывали между окоченевших трупов, в зловонную жижу грязи и крови под ними.

— Не выходите из русла реки, — попросила она. — Иначе потеряетесь навсегда, и я не найду вас.

— Легко сказать, — содрогнулся Дэш, стараясь не смотреть под ноги и не дышать. Из-за этого он, конечно же, снова оступился, взмахнул рукой и хватанул полной грудью отвратительного густого воздуха, который, кажется, заставлял сами легкие гнить изнутри.

— Держитесь, — сказала наяда, сжимая их руки сильнее. Вода под ее кожей потемнела, став черной и глубокой, словно осеннее озеро, и от этого весь ее облик наполнился новым тревожным настроением. — Не бойтесь. Пока вы со мной, вам ничего не грозит. И стража не бойтесь.

— Здесь … еще и страж? — смог выговорить Илья, стараясь ни на миллиметр не открыть рот. Вонь была настолько плотной и густой, что с каждым вдохом казалось, что он откусил кусок гниющей плоти. Под ногами было мерзко, окостеневшие и мягко-гнилостные части перемежались, но смотреть, куда ставить ноги, было совершенно невозможно. Илья попытался один раз, но встретился взглядом с мертвыми пустыми глазами отрубленной головы и передумал раз и навсегда. Иногда лучше не знать, куда ты прешь, иначе можно испугаться и никуда не пойти вовсе.

— На каждой дороге свои спутники, — сказала наяда, сжимая их руки, словно предупреждая. Впереди кто-то стоял, кто-то огромный, нелепый, похожий больше на диковинное животное, чем на человека, потому что был кособоко составлен из частей разных тел, слипшихся друг с другом, тянущихся друг за другом. Он словно сам был руслом мертвой реки, потому что все полотно мертвечины поднималось к нему, цепляясь за него, колыхаясь и издавая присвист и вздохи, когда воздух скользил в мертвых легких и гортанях.

— Ничего себе декор, поньи сиськи, — выдохнул Дэш, волей-неволей подбираясь и напрягаясь. Хотя как бороться с такой махиной?

Наяда, впрочем, невозмутимо тащила их вперед, улыбаясь даже и словно напевая под голосом, едва слышно, навязчивую мелодию без слов. Илья пригляделся: страж в самом деле вбирал в себя все тела, занимающие русло, возвышаясь над ним, словно памятник тлению, и сзади него виднелось черное сморщенное полотно воды. Оно было похоже на потоки слез и темные ноябрьские лужи, и воду под мостом, ведущим из ниоткуда в никуда. Возможно, это было своего рода границей? Надо было пройти мимо стража, чтобы выйти, но куда?

Никогда запела чуть громче, выводя мелодию сомкнутыми губами, и Илья подпел ей, забывая дышать от ошеломительной вони.

— Пусть кладбищенский вальс и поворотный романс погружают нас в транс, чтоб выплакать слезы народа.

— Чтоб выплакать слезы за мертвых, — разомкнула губы Никогда, позволяя своему чистому, ясному голосу вылиться в бесконечное трепещущее и бултыхающееся пространство отвратительного зловония. Серебряный звук словно стал острием резонирующей волны голоса Ильи, который разводил в стороны туман и запах гниения, устремляясь к чудовищному стражу.

Он начал поворачиваться: отдельными частями, отдельными элементами, кусками, выворачивая с мясом из себя куски, чтобы повернуть все имеющиеся уши к звуку, и от этого раздавался болезненный, тошный суставной хруст.

— Чтоб выплакать слезы за мертвых, — повторил за Никогда Илья, чувствуя подъем и полет внутри себя, несмотря на пугающую цель впереди. Черная вода начала вытекать из глаз и глазниц на чудовищном теле Стража, словно они плакали, словно он плакал, и такая же черная вода текла по щекам Никогда. И чудовище, и наяда с каждым шагом и каждой темной каплей становились словно бы немного меньше и прозрачней. Поток воды, которым ощущалась ее рука в ладони Ильи, словно истощался, становясь едва заметным касанием влаги, но Никогда продолжала идти вперед, увлекая за собой своих спутников.

Груда тел неумолимо поднималась, наклон становился сильнее, Илья то и дело скатывался немного назад, давясь плохо подавленным ужасом и отвращением, но что-то все-таки менялось: гора впереди таяла, теряла плотность, теряла вес, и к запаху гниения примешивался холодный и пустой запах тины, ряски, холодной, не прогретой солнцем стоячей воды. Эта примесь показалась Илье удивительной, и он уцепился за нее мыслью и всеми ощущениями, пытаясь понять, откуда это, куда оно ведет, что это и зачем. Большая часть вопросов осталась неотвеченной: но очередной шаг словно пробил какую-то грань реальности, и на Илью без предупреждения хлынула холодная, темная вода. Он взмахнул рукой, потерявшей контакт с прохладной ладонью наяды, уцепился за что-то плотное, и это плотное уцепилось за него в ответ. Если это был не подводный зверь сом, то, вероятно, Пони: надеясь на это, Илья схватился за него крепче, пытаясь сориентироваться в мокром мраке вокруг, и потом Пони, если это все таки был он, дернул его в сторону и вверх.