Кот, зверь и конец света (СИ) - Ростова Ирина. Страница 58

— Ага, тебя не укусит, а меня цапнет. Пусть сидит там, надоест ей орать когда-нить. Или может того, пристукнем уже ее? Не собираются ж ее в самом деле возвращать. Она ж нас видела.

— Дурак, что ли? Сначала на видео снимем, только Дрона дождемся, он с камерой.

— Ну, вот тогда и вытащим.

Илья то холодел, то его бросало в жар: одно дело смотреть на геройские приключения в кино или слушать наставления Св о том, как надо себя вести в тех или иных опасных ситуациях, а совсем другое — видеть и понимать, что все это происходит с тобой, вокруг тебя, и от тебя зависит чья-то жизнь, потому что ты знаешь значение деталей, и можешь примерно просчитать наперед, во что ситуация выльется.

И этот расчет Илье совершенно не нравился. Даже в чужих землях, во вполне серьезных сражениях так страшно не было, не было такого огромного, невероятного ощущения безысходности и опасности. Может, потому что там все было в совершенно других, фантастических декорациях, больше похожее на странный сон? Или потому что сам он там был не собой, а кем-то другим, более сильным, более храбрым? Илья не знал. Но знал, что должен что-то делать, иначе приедет неизвестный Дрон, Нату снимут на камеру с требованием выкупа и… избавятся от нее. Или потянут еще немного, но в итоге в живых оставить не смогут, потому что она видела их лица. Оставалось надеяться на то, что Св и ее коллеги успеют среагировать на его информацию, и кавалерия домчиться быстро. Наблюдая за неспешной беседой с покуриванием, Илья без конца повторял себе, что нет, нельзя вмешиваться, их как минимум двое, и еще этот ожидаемый “Дрон”, и неизвестно сколько еще в доме, и не понятно какое у них оружие, и какой уровень подготовки. Конечно, чтобы запихнуть в багажник невысокую и не очень спортивную девицу, много подготовки не нужно, но и Илья не Джон Рембо. В настоящем мире финт с одним против толпы проходит только в том случае, если у этого одного — автомат Калашникова, а у толпы ничего. И то затоптать могут, ценой неизбежных потерь. Поэтому ничего делать было нельзя, и это было ужасно.

Пока не стало еще ужаснее. Илья успел услышать приглушенный звук, словно кто-то двигался сзади него. Даже не звук шага, и не треск ветки под ногой, просто смутное, смазанное ощущение присутствия. Это мог быть Пони. А, может, и нет. Илья начал осторожно разворачиваться, медленно, чтобы его по движению не засекли наблюдатели через рабицу, и тут сначала резко зазвенело в ушах, а потом мир мигнул и вогнулся, вытянулся, становясь совершенно плоским. Это не было похоже на Порог, или на Третьи земли, или еще на какую-то уже посещенную метафизическую хрень, хотя бы потому, что мир не был выпуклым. Он был плоским: бесконечный лист, сотканный из разноцветных ромбов, и Илья был внутри него и на нем белым маленьким шариком, который отчаянно пытался найти свое трехмерное существование в двухмерном мире. Он рвался и рвался наружу, ограниченный системой координат, и не мог понять ни кто он, ни что он, ни как сюда попал. А потом отчаянный белый шарик внезапно вспомнил, что уже один раз терял память, и этого оказалось достаточно, чтобы пробить ромбовый мир насквозь, и вылететь с другой стороны, резко возвращаясь в реальный мир. В этот же момент Илья подумал, что лучше быть шариком среди ромбиков, чем вот так вот очнуться, как он. Он думал, такое только в кино бывает, когда главный герой приходит в себя в кольце врагов, с оружием в руках, но нет: оказывается, с ним такое может случиться, и даже понятно было, как и почему. Воспоминание о Аилисе мелькнуло и пропало, оставив легкое раздражение и замешательство. Ладно хоть если он в самом деле главный герой, то, может, у него есть шансы на выживание?.. Иначе он не дал бы за свою жизнь сейчас и ломаного гроша. А еще вокруг был звук: бесконечное колебание на одной ноте, словно зажатая клавиша синтезатора, душащий, болезненный звук, который приглушился было от возвращения на Первые земли, а теперь снова стал заполняющим, бьющим в барабанные перепонки. И слышал его, кажется, не один лишь Илья, потому что его противники, все трое, досадливо морщились, бросая косые короткие взгляды на багажник той самой черной ауди.

— Пушку брось, — посоветовал Илье первый, который жаловался на вопли Наты чуть раньше. — И мы тебя просто отпустим. Как тебе?

— Не очень, — отозвался Илья. — Как-то слишком щедро звучит.

— Да мы вообще парни щедрые, — продолжил первый, и Илья насторожился, приглядываясь к остальным двум. Похоже, ему решили заговорить зубы, пока будут исполнять какой-то свой план. Кто-то зайдет с тыла? Что же, на затылке у Ильи глаз не было. — Давай по хорошему разойдемся, мы тебя не видели, ты нас не видел. Только вот пушку оставь.

На заборе позади третьего внезапно появился Шторм. Не было, не было, и вдруг — раз, и есть. Совершенно не слышно на фоне нечеловеческого ора на одной ноте, который не прерывался даже ради дыхания, и очень удачно не отбрасывая внутрь участка тени, потому что солнце светило в другую сторону.

— Меня сестра заругает, если я вернусь без подотчетного ствола, — сообщил Илья, даже не пытаясь сделать вид, что шутит и стараясь не выдавать присутствия Орма пристальными взглядами. А тот продолжал сидеть, и красные полы плаща свисали вниз, словно яркие птичьи перья. — Поэтому извините. Без ствола мне уйти никак нельзя.

— Что, лучше вообще не уйти? — угрожающе ставил второй.

— Проще умереть, — процитировал Илья. Выстрел раздался внезапно, и стрелял первый, которого Илья уже записал было в убалтыватели. Промахнуться с такого расстояния было сложно, и Илья даже испугаться не успел, вот только пуля словно обогнула его, или он раздвоился вокруг пули, и очень остро ощутил в этот момент присутствие Аилиса, даже не рядом, а тут, с ним, внутри него. Это было ободряющее, уверенное касание, толчок руки, похлопывание по плечу. От этого словно время на секунду замерло, позволяя Илье поднять руки чуть выше и прицелиться лучше, и тут же пошло с нормальной скоростью, как только он выстрелил. И в ту же секунду Орм сорвался со своего насеста в красивом, отрицающем гравитацию прыжке, и приземлился на плечи третьего, сшибая его с ног и валя на землю. Илья же стрелял в своего противника наверняка — в лицо, в глаз, как учила Св, потому что сейчас надо было не пугать, не злить дополнительной болью, а свалить с ног, обезвредить, и именно это и получилось. Заливаясь кровью, тот упал, прижимая руки к лицу и истошно вопя так, что едва не перекрывал сверхъестественный вой, и к последнему врагу, растерянно вертящему стволом с Ильи на Орма и обратно, они двое повернулись одновременно, оба злые, едва не оскаленные, и Илья готов был поклясться, что у них обоих ненароком отросло по второму ряду зубов. Незапланированная психологическая атака удалась: оставшись в одиночку против двоих, последний похититель начисто забыл про необходимость спасать товарищей и ломанулся к калитке, продолжая на всякий случай угрожать наставленным оружием. Стоило ему, впрочем, открыть засов и начать осторожно выходить наружу, как калитка зажила собственной жизнью и, вырвавшись у него из рук, крепко приложила его по затылку. После этого Пони аккуратно зашел, старательно притворил за собой дверь и на всякий случай еще раз приложил бандита головой о забор.

И тут, стоило было Илье открыть рот, чтобы не то поблагодарить товарищей, не то спросить, какого черта, как дикий вопль бенши внезапно сменился оглушительной после него тишиной, а потом раздался взрыв, багажник разворотило изнутри, и вместо взрывной волны по реальности вокруг побежала смутная рябь, от которой Илью не то, чтобы куда-то потащило, а словно вывернуло наизнанку так, что он начал смотреть глазами внутрь своей головы, и там вместо не сильно помогающих ему мозгов был целый мир. Другой мир, не такой, как прежде. Вроде бы и забор, и дом, и останки машины были на месте, но небо здесь смотрело на них тысячами закрытых глаз вместо звезд, и солнце не светило, и вместо него по светлой дороге Млечного пути полз черный цветок с шевелящимися лепестками, а над ним, увеличиваясь в размерах с каждой секундой, сияла колючая серая звезда.