Ц-7 - Большаков Валерий Петрович. Страница 7
Я слушал внимательно, со вкусом поглощая отточенную информацию, а вот пальцы мои отдыхали – последнюю неделю я не вел конспектов. За ненадобностью.
У меня и без того память эйдетическая, как у Андропова – мы с ним запоминаем все сразу и навсегда. А стоило Игорю Максимовичу провести мастер-класс по мнемонике, как я полностью овладел своим «ПЗУ» – знание четко раскладывалось по полочкам, а мусор удалялся, очищая дендриты и синапсы от лишних мыслеобразов. За неделю такая практика стала естественной, как дыхание, и мне уже не нужно было контролировать процесс – никто ж не следит за работой легких.
– Миха! – сдавленным шепотом позвал Скоков с задней парты.
Я отклонился назад, изображая повышенное внимание.
– Ночью градиентный блок протёк! – зашипел Иван.
– Квенч? – нахмурился я. – Только этого еще нам не хватало…
– Да не! Там в водяном охлаждении трубка лопнула!
– Заменили?
– «Богатыри» чинят. А завтра обещали криокулер подвезти!
– Мальчики!.. – с укором сказала Синицына, и мы прекратили недозволенные речи.
…Профессор яростно и самозабвенно исписывал черное пространство доски математической каббалистикой, а я тихо млел, посматривая на часы – большая стрелка неумолимо сдвигалась к заветной черте. Для кого-то начнется перемена и шумный ход в другую аудиторию, а вот я…
А я оторвусь от коллектива! Крайняя пара приятно сочлась, нагружая школяров истинами диамата, «но мне туда не надо».
И грянул звонок, радуя студенческие сердца…
Тот же день, позже
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
– А я твоим все равно завидую, – Рита, уютно пристроившись на переднем сиденье, рассеянно глядела за окно, на черный влажный асфальт, испятнанный желтыми листьями. – Чехословакия – это… Ну, не совсем, конечно, заграница, но все-таки…
– Давно в Париже не была? – улыбнулся я, сворачивая на Московский проспект.
– Лет девятнадцать – точно! – засмеялась девушка, и ее пальцы мимолетно погладили мою руку, лежавшую на руле.
– Ничего, будет и на твоей улице праздник…
– …Когда перевернется «КамАЗ» с печеньем! – жизнерадостно подхватила Рита.
Выехав к родительскому дому, я «указал на дверь»:
– Любимая свекровь ждет тебя!
– Не задерживайся! – последовало строгое внушение.
– Да сейчас, машину только поставлю…
Девушка поднялась по ступенькам к подъезду, как бы невзначай вертя попой, а я покатил к гаражам, добавив громкости приемнику.
– …Как заявил товарищ Густав Гусак, экономика Чехословакии ускоренно развивается, доказывая верность курса на социалистическую интеграцию, – задушевно журчала дикторша. – В своем выступлении по телевидению ГДР, он привел несколько примеров экономической взаимопомощи – запуск первой очереди завода «Совинтель» в Праге, а также строительство горно-металлургического комбината в Удокане, которое осуществляют чехословацкие специалисты по линии «Интермета».
– К другим новостям, – принял эстафету сдержанный мужской голос. – Продолжаются бои в Хиджазе. Вооруженные силы Йемена ведут наступление в северном направлении, используя танки и мотопехоту. При поддержке ВВС Восточной Федерации, йеменцы заняли районы Джизан, Наджран и Асир. Как сообщает египетская радиостанция «Саут аль-Араб», местное население с радостью и надеждой встречает бойцов йеменской армии. Такое же отношение к себе испытывают и вооруженные силы Иордании. Наступая с севера, иорданские войска освободили районы Эль-Джауф и Табук. Немногочисленный флот Саудовской Аравии был уничтожен в первые дни конфликта, однако именно в порту Джидды идут ожесточенные бои. Саудовские власти спешно перебрасывают на запад войска…
«Давайте, давайте… – ухмыльнулся я. – Перебрасывайте!»
Нет, что и говорить, сомнения у меня были, но коли уж СССР всерьез занялся Ближним Востоком, то саудитов надо было убирать из игры. Само собой, не на первом ходу.
Сначала собрать в кучку Эфиопию, Сомали и оба Йемена…
Кое-как, но будем считать, что сделано.
Обеспечить себе прочный тыл…
Баз – полно.
Подружиться с Израилем…
«Русский с евреем – братья навек!»
Убрать Хуссейна…
«Саддам капут».
А вот теперь можно и Аравию переформатировать.
Я захлопнул двери гаража, и пошел домой – иначе сказать нельзя, а то мама обидится…
– Ну, теперь только в Новый год увидимся, – щебетала мамулька. Раскрасневшись от вина и радостных перспектив, выглядела она потрясающе. – Да и то, наверное, я одна приеду, у меня сессия, а папа с Настей – только летом. И покидать вас как-то стыдновато, а только когда ж еще так повезет, чтобы выехать? Риточка, вы заглядывайте сюда хоть иногда, ладно?
– Строго обязательно! – заулыбался Марик.
– Мишечка, а у тебя почему не налито?
– Низ-зя, я за рулем… – отнекиваться у меня получалось неубедительно. – Мне вас еще в аэропорт везти.
– Можно! – Рита плеснула в мой бокал изрядную порцию вина. – Я поведу, не волнуйся. Тут полчаса до «Шереметьево»!
Мама благодарно посмотрела на невестку, и потянулась ко мне.
– За нас!
Дзы-ын-нь! Сосуды сошлись, распуская долгий звон хрусталя.
Покорившись, я смаковал винцо. Приятненькое. Не кислятина, вроде «Ркацители», и не приторное, как «Белый мускат Кизил-Таш»…
Настя вежливо пихнула меня в бок.
– Еще хочу!
– Пьянчужка.
Девушка прыснула в ладонь, а мне удалось завладеть ее ушком.
– Что-то ты уж больно радуешься отъезду, – изобразил я ревнивого братца. – Признавайся: «А был ли мальчик?»
– Говоришь, что попало! – вспыхнула сестренка, но поникла и прижалась ко мне. – Я не знаю, был ли… – призналась она шепотом. – Или есть. Или будет…
– Будет обязательно! – ухмыльнулся братец. – Мимо таких девчонок, как ты, мальчишки не проходят. Тянет их…
Настя потерлась щекой о мое плечо, и вздохнула, косясь на маму.
– Не был точно, – тихонько проговорила она. – А вот есть ли? Его… Слава зовут. Он из того класса, что в Праге… И что будет, я не знаю…
Сестричка совсем увяла, а я притиснул ее.
– Ты только не спеши узнать, – шепнул в мягонькое ушко. – Ладно? Всё будет во благовремении…
– Ладно, – мурлыкнула Настя, подлащиваясь. – Понимаю же всё, ты не думай…
Я чмокнул ее в щечку, бархатистую, как у дитенка.
– Чего вы там шушукаетесь, чада мои? – звонко окликнула мама.
– Чадим потихоньку, – хихикнула Гарина-младшая. – А давайте за Мишечку выпьем? Чуть-чуть, мамулечка! А то он опять один остаётся… хоть и вдвоем!
Рита ответила ей голливудской улыбкой, а Гарина-старшая воскликнула:
– А давайте! Мишечка, за тебя! – изрядно отхлебнув, она заговорщицки подмигнула: – И когда же вы… ну, чтобы втроем?
Гарина-средняя мило покраснела, а Настя вступилась за меня.
– Мам, не спеши в бабушки! Всё будет во благовремении!
Вечер того же дня
Москва, переулок Сивцев Вражек
Накрапывал дождик. Мелкие иголочки мороси опадали, шатаясь рваными паутинками в свете фонарей. Сырая и опасная темнота скрадывала движение, хотя Гоголевский бульвар был пустынен, лишь в далекой и мутной перспективе отблескивал одинокий зонт.
«И плащ черный, и «Волга», – подбадривал себя Густов, – заметить трудно!»
Нерешительно выйдя из-за старого клена, Иван Степанович потрогал зачем-то мокрую, ребристую кору, и перешагнул литую решетку. Машину он оставил на углу переулка со старорежимным названием Сивцев Вражек, возле стеклянного зданьица салона-парикмахерской.
Ноги слушались плохо, а стыдная слабина в коленках отзывалась усталым раздражением. Проклятая профессия…
Изнывая от страха, Густов обошел «Волгу» и неуклюже залез на водительское сиденье – беззащитная спина задубела. Вот-вот эту широкую, малость сутулую мишень провертит пуля – горяченькая, только что выпущенная из ствола с глушителем…
Захлопнув дверцу, Иван Степанович повернул ключ. Мотор раскрутился сразу, пряча за бойким тарахтеньем все ночные шумы.