Мама для Совенка (СИ) - Боброва Екатерина Александровна. Страница 10

Обогнула одетого в легкие штаны варвара, спасаясь бегством. Ввалилась в котел. Рухнула на ближайшую лежанку из отполированного камня, уже не сдерживая хохот.

— Не будет нам мыла, ха-ха. Я его, хрм, на твоего, ой, не могу, ну и рожа была, братца вылила. А он… такой, а-а-а, молча обтекает.

— На Фильярга? — ахнул Совенок.

— На него, родимого, — кивнула Юля, — целую бадью мыла. Еще и с мятой.

Смеялся Аль потрясающе. Сначала задирался вверх кончик носа, растягивались в улыбке губы, на щеках появлялись очаровательные ямочки, в глазах загорались золотые искорки, потом смех начинал сотрясать тельце, даже брови и уши участвовали в веселье. И глядя на угорающего Совенка, смеяться хотелось еще больше.

Мужчина постоял за дверью, ведущей в котел. Послушал доносящийся из-за нее хохот — детский и женский. Покачал головой. Эта женщина снова ставила его в тупик. Вместо того, чтобы пасть ниц и молить о прощении, она вздумала над ним смеяться! Нет, не смеяться, а самым натуральным образом ржать, точно он — шут, а не четвертый сын его величества.

Стер мыло с груди, принюхался — воняло так, что глаза начинали слезиться и хотелось чихать. Ужасная, невозможная женщина. Развернулся и отправился под воду — смывать с себя следы безобразия. Если третий унюхает — не обойдется без подколок, а над ним сегодня и так на месяц вперед насмеялись.

Не зря говорят — смех лечит. Отсмеявшись, Юля ощутила, как легче становится на душе, отступает призрак истерики и страх становится более взвешенным. А его высочество… Конечно, может и характер проявить, но вряд ли перейдет к военным действиям. Явно ему от нее что-то надо…

Совенок в последний раз икнул от смеха, выдохнул и предложил:

— А пойдем в Бездну? Мне туда одному запрещено, а с тобой можно.

Хотелось спросить, а почему сразу не в ад, но, с другой стороны, в котле были, почему бы и в Бездну не наведаться, и Юля согласилась.

Неприметная дверь вела в узкий коридор. Низкий потолок, пол, отполированный ногами, но все еще остающийся неровным, фосфоресцирующий мох на камнях, дающий бледно-лиловую иллюминацию. Складывалось впечатление, что проход вырублен прямо в горе.

Идти молча по изгибающемуся проходу было не интересно, и Юля спросила:

— Аль, а сколько у тебя братьев?

— Первых? — уточнил Совенок. — Пять, но будет семь. Нас всегда восемь.

Юля запнулась, прокляла шлепки, плюнула — сняла и пошла босиком. В коридоре было приятно прохладно, откуда-то тянуло свежестью, и после душного котла дышалось полной грудью.

— Первые — это принцы?

Продираться сквозь детский взгляд на иерархию чужого мира было непросто, но Юля не сдавалась.

— Нет, — помотал головой Аль, — Первые — это столпы Шайрата.

Деть явно повторял чужие слова, а вот понимал их — тот еще вопрос. Спрашивать было не удобно, но Юля не утерпела:

— А если первой родится сестренка, тоже станет столпом?

Аль даже остановился, воззрившись на нее в возмущении.

— Первый — всегда мальчик, — и добавил задумчиво: — Хотя у седьмой мамы никак не получается.

Какое-то время Юля переваривала услышанное и утопавшего вперед Совенка ей пришлось догонять.

В целом логика прослеживалась. Вряд ли ее величество осилила бы такую нагрузку в одиночку, причем регулярно, из поколения в поколение. А так — требуется его величеству — интересно, у них король или император? — ровно восемь первенцев (если она правильно понимает значение «первых»), вот и заводит, бедолага, восемь жен, с каждой получая по мальчику. Восемь принцев, восемь мам и один папа… Какая-то извращенная арифметика.

— Аль, а ты познакомишь меня с твоей шестой мамой?

Если она не ошиблась, то мама Совенка идет под номером шесть. И он сейчас самый младший среди Первых, так как у седьмой мамы никак с первенцем не получается…

— Мама ушла в гарфар сразу после моего рождения.

Что такое гарфар Юля не знала, но сердце подсказало ответ.

— Прости. Мне жаль.

Совенок беспомощно улыбнулся.

— Я ее не видел и не помню. Она только посмотрела на меня и умерла. Говорят, ритуал ей был не по силам, а она все равно прошла, чтобы я родился. А еще говорят, — Аль опустил голову, кусая губы, — из-за того, что шестая мать была слабой, я тоже слаб.

Оставить такое без ответа было нельзя. Юля присела на корточки, заглядывая в лицо. Так и есть — в серых глазах дрожали слезы.

— Знаешь, у нас был один полководец. Кучу сражений выиграл, войска его боготворили, а в детстве хилым был, болел часто, учебу пропускал. Потом взял себя в руки, начал тренироваться и стал одним из знаменитых военачальников в истории. Так что, не бери в голову. Если внутри есть сила, человек не будет слаб. А трус сколько угодно может мышцы качать, в сердце трусом и останется. Понял?

Совенок нерешительно кивнул. Конечно, Юля и не рассчитывала на мгновенный эффект. Когда тебе с детства намекают на слабость и тычут в лицо смертью матери — одной речью тут не поможешь.

А вообще интересный расклад. Его величество… настоящий отец-производитель. На взгляд Юли, больше одного прямого наследника — сплошной головняк для государства, а тут их восемь. С девочками — проще. Выдал замуж, лояльность зятя приобрел или его страну под свой протекторат заполучил. А восемь пацанов, которые горло друг другу начнут грызть за власть? Нет, она решительно местных не понимает.

Еще тэораты, которыми правят братья. Зачем усложнять? Если тэорат — часть страны, вполне можно губернатора назначить из подданных. Или подданным тут совсем не доверяют? Впрочем, наследник для его величества не проблема… Ритуал, опять же имеется, за который на Земле товарищи в арафатках и тюрбанах золота не пожалеют.

Юля представила, как его величество подходит вечером к кровати энной по номеру супруги, морщит лоб и решает: — А зачну-ка я сегодня наследника.

И зачинает. С практикой не поспоришь — шесть уже есть.

Выходит гарем? Или жену после рождения первенца убирают? Отработала и на вынос? Следующая заходи. Нет, Совенок не стал бы сильно грустить о матери, если бы остальные тоже умирали. Остается гарем.

Интересно, сколько жен у варвара? Ладошки аж зачесались, так захотелось задать его высочеству этот вопрос. Только задавать стоило до того, как она его мылом облила. А теперь пока не остынет — лучше держаться подальше от мятного господина.

Нужен «русский». Позарез. Столько вопросов — голова кругом. Тема деликатная, Совенка не попытаешь, к варвару — только к закованному в наручниках, а вот «русский» — самый адекватный из всех, на первый взгляд, конечно.

Но где его найдешь, этого «русского»? Судя по отношению варвару — он точно не из Первых. Может из вторых? Или третьих? А если вспомнить, что у правителя семь братьев, с одним из которых Юля имела «счастье» познакомиться, и у каждого из дядей есть семья, дети… Словам, греческая семейка нервно курит в сторонке. Интересно, как здесь проходят семейные сборища? Столы накрывают человек на пятьсот или сразу на тысячу?

Не удивительно, что Совенок такой одинокий. Столько родственников — застрелиться можно. Говорят же, что у семи нянек — дитя без глазу.

Можно попросить Совенка, но заставлять его идти к тому, у кого он взял без спроса портальный артефакт… Нет, она решит этот вопрос как-нибудь без Аля.

Глава 5

Бездна оказалась подземным озером. Приличного размера — дальний берег терялся во мраке пещеры. Освещение здесь присутствовало, точно прилетало. Стоило им шагнуть в пещеру, как в воздухе вспыхнули три круглых световых шара, устремились к Совенку с Юлей, зависли в паре метров над их головами, да так и «прилипли». Девушка какое-то время косилась на странные шары, пытаясь разгадать их природу, потом плюнула — летают, светят, под руки не лезут, а большего и не требуется.

— Здесь можно плавать? — поинтересовалась Юля, становясь на каменный бортик озера. Эту часть озера облагородили, а вот лестницу делать не стали — сигайте, товарищи принцы, с борта головой вниз.