Одержимость (ЛП) - МакНил Гретхен. Страница 21
Так. И почему тогда у ее подвески только одна сторона?
Читает дальше:
– Смысл написанного оставался загадкой, пока в 1647 году в баварском аббатстве Меттен не нашли рукопись. Буквы, как оказалось, являлись начальными буквами слов молитвы «Vade retro satana».
Словно желая подтвердить данное утверждение ее подвеска дрогнула.
Vade retro satana. Опять? Это молитва?
Vade retro satana
Numquam suade mihi vana
Sunt mala quae libas
Ipse venana bibas.
Текст был любезно переведен:
Сатана пускай отыдет,
Суета в меня — не внидет.
Злом меня да не искусит,
Чашу яда сам да вкусит.
Значит, когда Бриджет было семь, ее отец подарил ей экзорцистский медальон на удачу. Медальон, который до такой степени огорошил отца Сантоса, что он вмиг слетел с катушек. Медальон, который сам начинает двигаться стоит произнести вслух написанную на нем молитву.
Совпадение? Может ли быть то, что взгляд отца зацепился за эту подвеску в витрине магазина, лишь странной превратностью судьбы? Вряд ли. Даже Бриджет не повелась бы на подобное. Но другое объяснение повергает просто в шок: ее отец точно знал, для чего используется медальон, когда дал его ей. Откуда?
Она захлопнула ноутбук и запихнула его обратно под кровать. Куча вопросов и не единого ответа. Ее жизнь сейчас вообще похожа на один большой вопросительный знак.
Почему она? Почему это все происходит именно с ней? Она словно эстафетная палочка, которую передают друг другу участники забега – то есть абсолютно лишена возможности самой управлять своей судьбой. Она не просила эту силу, и вот теперь от нее ждут, что она будет «помогать» незнакомым людям, словно это ее обязанность.
Что если она не хочет «помогать»? Что если завтра она не пойдет с монсеньором Рено? Конец света от этого не наступит. Да, монсеньор расстроится, но сможет провести обряд изгнания и без нее, как он и поступал раньше несчетное количество раз. Проблем возникнуть не должно.
На том и порешим. Отныне все в ее руках. Она не будет ни чьей пешкой. Если она не хочет завтра проводить обряд изгнания, то так тому и быть.
У Бриджет разболелась голова – сказывался стресс, копившейся последние несколько дней. Мэтт прав: ей нужен кто-то, кому бы она смогла довериться.
Папа бы понял. Он бы выслушал ее, спокойно и без осуждения. В этом весь он. В противовес ее вспыльчивой матери, отец был сдержанным, невозмутимым и никогда не терял присутствия духа. Он всегда понимал Бриджет, знал, казалось, все мысли своей Зайки-тыковки, все чувства, даже когда для нее самой они были неясны.
Зайка-тыковка. Взгляд Бриджет скользнул к книжной полке туда, где в углу стояла ее любимая детская игрушка. Когда-то давно ее подарил ей отец. Мягкий, пушистый зайчик, выпрыгивающий из тыквы как из коробки с сюрпризом. Они с зайчонком были неразлучны. Она таскала игрушку с собой повсюду: еще с той поры, как ходила под стол пешком и вплоть до момента, когда стала достаточно взрослой, чтобы считать подобное поведение отстойным. Бывший некогда белым мех пожелтел, а голова зайчика перенесла столько операций, что от обилия разноцветным заплаток, пришитых ее мамой, теперь он скорее походил на Зайку-Франкенштейна. Но даже когда игрушку отправили на пенсию, прозвище никуда не делось. Для папы, Бриджет так и осталась Зайкой-тыковкой.
Бриджет ткнулась лбом в колени, закрыла глаза и вслушалась в свое дыхание: вдох раз… два, выдох раз… два, вдох раз… два, выдох раз… два.
– Мне не хватает тебя, пап, – прошептала она. – Как бы я хотела, чтобы ты был рядом.
Что-то коснулось ее ноги. Что-то маленькое, мохнатое и шустрое. Бриджет распахнула глаза. Мало ей было слышать кота-призрака, теперь она его еще и чувствует?
Из шкафа до Бриджет вновь донеслось приглушенное царапанье.
13
– ЧТО ЗНАЧИТ, ТЫ НЕ ПОЙДЕШЬ? – спросил монсеньор, придерживая дверцу своего темно-синего седана.
Бриджет перевела взгляд с монсеньора на отца Сантоса и обратно, после чего пожала плечами.
– Просто не пойду. Я не хочу больше этим заниматься.
– Бриджет, я что-то не совсем понимаю. – Монсеньор прищурился, бросил на отца Сантоса обвиняющий взгляд и снова развернулся к ней. – Я думал, мы во всем разобрались.
Бриджет была не в силах смотреть ему в глаза.
– Я не хочу быть такой.
– Какой именно?
Оружием?
– Фриком.
– Бриджет, у тебя есть дар, дар за обладание которым многие готовы убить.
Готовы убить за обладание им? Он спятил? Может правильнее – готовы пойти на убийство лишь бы избавиться от него? Или же просто убивать.
Монсеньор встал перед ней на колено, его кустистые седые брови сошлись на переносице. Бриджет не знала, то ли он собирается устроить ей разнос, то ли сделать предложение.
– Бриджет, задумайся, о чем ты говоришь. – Он положил руку на колено, как подозревала Бриджет, в попытке выглядеть непринужденно. Ей пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. – Подумай о тех людях, которым ты уже помогла. Фергюсоны и миссис Лонг.
Это верно. Бриджет нечего было возразить. Кто знает, что бы случилось в ту ночь с Дэнни и Мэнни, если бы она не оказалась рядом.
Или же правда заключается как раз в том, что демоны появились у Фергюсонов, потому что за детьми присматривала именно она. Одержимые будто преследуют ее повсюду.
Между ними встал отец Сантос.
– Мы не можем тащить Бриджет туда насильно, – беззаботно заметил он. – Сомневаюсь, что ее дар проявит себя в полной мере, если она будет использовать его вопреки собственному желанию.
Монсеньор сверкнул глазами на отца Сантоса, его взгляд выражал, как описала бы его Бриджет, одно лишь презрение.
– Вас это не касается, отец.
– Если она не хочет идти, – улыбаясь, продолжил отец Сантос, – ее никто не будет принуждать. – Он выглядел крайне довольным подобным поворотом.
Монсеньор вскочил на ноги.
– Прошу простить мое невежество, отец Сантос. Я не знал, что за экзорцизм в данной епархии отвечаете вы. И не знал, что в настоящее время вы являетесь единственным высококвалифицированным экзорцистом в Соединенных Штатах.
Отцу Сантосу пришлось задрать голову вверх, чтобы посмотреть в лицо монсеньора. Более великовозрастный священник буквально возвышался над ним: сжатые в кулаки руки вытянуты по швам, а сам он нависал над отцом Сантосом, словно волна готовая вот-вот обрушиться на берег.
– Э-э, – запинаясь, пробормотал отец Сантос. – Нет, конечно же, нет. В смысле, у Ватикана есть, ну… э…
Бриджет стало откровенно жаль отца Сантоса. Все это выглядело, будто бы кролик решил помериться силой с медведем. Избиение младенца, не меньше.
– Вот именно. – Глаза монсеньора сузились. – И если вы хоть на мгновение могли помыслить, что у вас имеется достаточно опыта, достаточно веры, достаточно, в конце концов, знаний об этой девушке и о том на что она способна, то милости прошу, я уступлю вам свое место, и вы сможете самостоятельно провести сегодняшнее изгнание.
– М-монсеньор Рено, – промямлил отец Сантос. – Я… я просто имел в виду, что Бриджет… она… она сама должна решать.
– Серьезно? – Монсеньор круто повернулся и строгим официальным тоном обратился к Бриджет:
– Бриджет, зачем мы столько тренировались? Для чего так много времени занимались?
Н-да, вот ты оказывается какое – раскаяние.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Я, м-м…
Глупый вопрос. Монсеньор прав. Он потратил столько времени, тренируя ее, обучая ее, просто веря в нее. Неужели она хочет это все перечеркнуть только потому, что психанула из-за возникающего во время изгнания демонов чувства? Не слишком ли это эгоистично с ее стороны?
– Эй, Бридж! – Через парковку к ним бежал Мэтт Куинн. Да ё-моё. – Бридж, подожди!
– Мэтт, – произнесла Бриджет, стараясь говорить, словно ничего особенного не происходит. – Что ты здесь делаешь?