Одна откровенная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен. Страница 2

— Скажи, что тревожит твою прекрасную головку, — прерывает мои размышления хриплый ото сна голос. Обернувшись, замечаю, что он лежит на боку, молитвенно сложив руки под щекой. Вымученно улыбаюсь, зная, что не выйдет его провести, и позволяю Миллеру вместе с его совершенством отвлечь меня от внутренних переживаний.

— Просто замечталась, — тихо говорю, не обращая внимания на сомневающееся выражение его лица. С того самого момента, как мы сели в самолет, я в глубине души мучилась, проигрывая это видение снова и снова. Миллер, конечно же, заметил мою тихую задумчивость, но промолчал. Он не давил на меня, не убеждал в том, что я переживаю из-за обстоятельств, вынудивших нас сбежать в Нью-Йорк. Хотя в этом случае он оказался бы частично прав. С тех пор как мы прибыли сюда, меня изводили произошедшие события, неожиданно всплывшие тайны и тени прошлого; я винила себя за неспособность оценить в полной мере Миллера и его преданное мне поклонение.

— Подойди сюда, — шепчет он, оставаясь спокойным, ни единого намека на заинтересованность, только тихий повелительный голос.

— Я собиралась сделать кофе. — Глупо полагать, что получится долго избегать его расспросов и заботы.

— Я уже один раз попросил тебя. — Он приподнимается на локте и наклоняет голову. Губы сжимаются в прямую линию, а кристально-синие глаза прожигают насквозь. — Не заставляй меня повторяться.

Мягко качаю головой и со вздохом скольжу обратно под одеяло. Миллер неподвижно ждет, пока устроюсь у него на груди. Когда я удобно размещаюсь, он обхватывает меня руками и утыкается носом в волосы.

— Лучше?

Я киваю ему в грудь и таращусь на его мышцы, пока он, глубоко дыша, обследует мое тело. Знаю, что ему ужасно хотелось утешить и успокоить меня. Но он не стал, предоставив мне личное пространство, хоть для него это невероятно сложно. Я слишком много думаю. Сама понимаю это, да и Миллер тоже.

Он освобождает мои волосы из захвата и тратит несколько мгновений, приводя их в порядок. Затем взгляд обеспокоенных синих глаз фокусируется на мне.

— Не переставай любить меня, Оливия Тейлор. Никогда.

— Никогда, — соглашаюсь, ощущая, как усиливается чувство вины. Хочу убедить его, что он не должен сомневаться в моей любви, никогда. — Не накручивай себя.

Протягиваю руку и большим пальцем провожу по его полной нижней губе, наблюдая, как Миллер лениво моргает и прижимает мою руку ближе к своему рту.

Потом раскрывает мою ладонь и целует ее в центр.

— Это улица с двухсторонним движением, красавица. Мне невыносимо видеть тебя печальной.

— У меня есть ты. Я не могу быть печальной.

Он улыбается и наклоняется, чтобы нежно поцеловать кончик моего носа.

— Позволю себе не согласиться.

— Вы можете позволить себе все что угодно, Миллер Харт.

Быстро схватив, он притягивает меня к себе, раздвигая бедра так, что я оказываюсь стиснутой между ними. Сжимает мои щеки в ладонях и тянется губами вперед, оставляя их в миллиметре от моих, обжигая кожу горячим дыханием. Не могу контролировать ответную реакцию тела. И не хочу.

— Позволь попробовать тебя, — бормочет он, заглядывая мне в глаза.

Потянувшись вперед, сталкиваюсь с его губами, забираюсь сверху, обхватывая его бедра и попой чувствую, насколько он возбудился. Стону ему в рот, благодарная за выбранный способ отвлечь.

— Мне кажется, я подсела на тебя, — бормочу, обхватив его голову, и нетерпеливо дергаю, пока Миллер не усаживается. Обнимаю его ногами за талию, а он сжимает руками мою попу, притягивая меня ближе, пока мы продолжаем жаркий медленный танец языков.

— Хорошо. — Он прерывает поцелуй и слегка наклоняет меня назад, чтобы дотянуться до ящика с презервативом. — У тебя скоро должны начаться месячные, — замечает он, и я киваю, протягивая руку, чтобы помочь; забираю у него пакетик и разрываю, так же страстно желая приступить к преклонению, как и Миллер. — Отлично. Тогда мы сможем избавиться от этого.

Натянув на него презерватив, я приподнимаюсь. Миллер закрывает глаза и направляет член к моему влажному входу. Я опускаюсь вниз до самого основания.

Издаю хриплый и низкий стон удовлетворения. Наше воссоединение отгоняет прочь все неприятности, не оставляя места ни для чего кроме нескончаемого удовольствия и неугасающей любви. Он замирает глубоко внутри, я откидываю голову назад и в поисках опоры впиваюсь ногтями в его крепкие плечи.

— Двигайся, — умоляю, прижимаясь к его бедрам, а дыхание прерывается от желания.

Миллер тянется к моему плечу и зубами мягко его покусывает, начиная аккуратно меня направлять.

— Как ощущения?

— Лучше и представить сложно.

— Согласен. — Поднимая вверх бедра, он прижимает меня ближе, доставляя удовольствие нам обоим. — Оливия Тейлор, я чертовски сильно тобой очарован.

Размеренный ритм, невыносимо восхитительный, медленно и немного лениво приводит нас к взрыву. Удовольствие накатывает волнами: вот я хнычу и задыхаюсь, прикасаясь клитором к его паху, затем тело расслабляется, но ненадолго, чтобы вновь вознестись на чудесную вершину наслаждения. Знающий взгляд говорит о том, что он делает это специально, а его томное моргание и приоткрытый рот только усиливают отчаянное состояние.

— Миллер, — выдыхаю, утыкаясь лицом в его шею, больше не в состоянии удержать себя на нем.

— Не прячь от меня лицо, Оливия, — предупреждает он, — покажи мне его.

Я тяжело дышу, облизывая и покусывая его горло, щетина царапает вспотевшее лицо.

— Не могу.

Его искусное поклонение всегда оставляет меня не у дел.

— Для меня — можешь. Покажи лицо, — резко приказывает он, сопровождая слова толчком бедер.

От внезапного глубокого проникновения я вскрикиваю и вновь поднимаюсь.

— Почему? — восклицаю, разочарованная и обрадованная одновременно. Миллер удерживает меня на грани между агонией и неописуемым удовольствием.

— Потому что могу.

Он переворачивает меня на спину и снова входит, вскрикивая от удовольствия. Темп движений ускоряется, как и сила толчков. В последние недели мы грубее занимаемся любовью. Словно Миллера озарила мысль, что если он возьмет меня немного агрессивней, это не сделает близость менее благоговейной. Она так и останется занятием любовью. Я к нему прикасаюсь, целую его; он отвечает взаимностью, непрерывно говорит слова нежности, будто убеждая себя и меня, что держит все под контролем. В этом нет необходимости. Я доверяю ему свое тело, так же, как и любовь.

Схватив мои запястья, Миллер крепко удерживает их над головой, расположившись на загорелых предплечьях и предоставляя обзор на четко очерченные мышцы торса. Его зубы крепко сжаты, но я все еще ощущаю слабый отзвук победы. Он счастлив. В восторге от моего отчаянного вожделения к нему. По отношению ко мне он чувствует то же самое. Поднимаю бедра навстречу его толчкам, и от его непрекращающихся ударов наши центры сталкиваются снова и снова.

— Ты сжимаешься вокруг меня, сладкая девочка, — констатирует он, а непослушный локон на его лбу подпрыгивает при каждом движении. Под натиском накапливающегося внутри давления подергиваются все нервные окончания. Я отчаянно пытаюсь продлить восхитительное зрелище: нависшего надо мной мужчину, мокрого, с выражением такого наслаждения на лице, что его можно спутать с болью.

— Миллер! — выкрикиваю я, в безумии качая головой, но не отводя от него взгляда. — Пожалуйста.

— Пожалуйста что? Ты хочешь кончить?

— Да! — Я открываю рот, и втягиваю воздух, когда он стремительно обрушивается на меня, прижимая к постели.

— Нет!

Не знаю, чего хочу. Балансирую на грани: в попытке оттянуть неизбежное удовольствие, стараясь удержаться в холодном одиночестве.

Миллер стонет, опуская подбородок на грудь, ослабляя яростную хватку и освобождая мои запястья, а я обхватываю его плечи. Впиваюсь в них ногтями. Сильно.

— Черт! — рычит он, еще больше увеличивая темп. Никогда еще он не вел себя настолько грубо, но среди неземного удовольствия нет места беспокойству по этому поводу. В отличие от меня он не причиняет вреда. Мои пальцы начинают ныть от боли.