Одна откровенная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен. Страница 8
— Пока нет, — шепчет он, убирая мою руку. Я наблюдаю, как он неторопливо надевает кольцо на безымянный палец моей левой руки. — Теперь идеально. — Неспешно поцеловав кольцо, он прижимается щекой к моей ладони.
Я едва не теряю дар речи. Вот так запросто надел его на безымянный палец. На левой руке. Не хочу нарушать идиллию, но на языке вертится один вопрос.
— Ты просишь выйти за тебя замуж?
От его улыбки захватывает дух, на его щеке вновь появляется ямочка, а на лоб падает непослушная прядь волос. Миллер поднимает меня с колен и усаживает к себе так, что мне приходиться обхватить его спину ногами, пока наши тела не переплетаются.
— Нет, Оливия Тейлор. Я прошу тебя стать моей навечно.
Не могу справиться с одолевающими меня эмоциями. Искреннее выражение его лица… безграничная любовь ко мне. В очередной бессмысленной попытке скрыть слезы, я утыкаюсь лицом ему в грудь и тихо всхлипываю, Миллер же тем временем выдыхает мне в волосы и успокаивающе поглаживает по спине. И я не знаю, почему плачу, когда чувствую себя так хорошо.
— Это кольцо — символ бесконечности, — говорит Миллер надо мной, заключая мою голову в ладонях, безмолвно требуя посмотреть на себя, прежде чем продолжить. — Не имеет значения, на каком пальце его носить и, по-моему, на другой руке у тебя уже есть великолепный камень, привлекающий внимание. Я бы никогда не осмелился предложить заменить кольцо твоей бабушки.
Я улыбаюсь сквозь слезы, понимая, что это не единственная причина, по которой Миллер надел кольцо на левую руку. Это его способ дать мне малую часть того, что как он выяснил, мне необходимо.
— Я люблю тебя до мозга костей, Миллер Харт.
— Я всем своим существом очарован тобой, Оливия Тейлор. — Он прижимается ко мне губами, завершая идеальный момент безупречным, благоговейным поцелуем. — У меня просьба, — произносит он, едва отрываясь от моего рта между восхитительными движениями нежного языка.
— Я никогда не перестану, — подтверждаю, позволяя помочь себе подняться, не разрывая при этом губ и сохраняя нашу близость.
— Спасибо. — Он поднимает меня, прижимая к своей груди, и несет к ведущей в гостиную двери. Мы направляемся к мягкому роскошному ковру кремового цвета, лежащему у камина. Прервав поцелуй, я устраиваюсь на спине. — Подожди, — звучит тихий приказ, и он выходит из комнаты, оставив меня едва сдерживающую поток страсти.
Все тело сгорает от желания. Я опускаю взгляд на кольцо, напоминая себе, какое же оно великолепное, но важнее всего его значение. Я изгибаю губы в довольной улыбке, но она мгновенно исчезает, когда я замечаю наблюдающего за мной обнаженного Миллера.
Не говоря ни слова, он направляется ко мне с многообещающим взглядом. Миллер собирается поклоняться мне и что-то подсказывает, что этот раз не сравнится с остальными. Я ощущаю исходящее от каждой клеточки его обнаженного тела желание. Произнесенные откровения, обещания и поцелуй он хочет подкрепить действием. Все во мне: каждое нервное окончание, каждая капля крови, каждый мускул горит огнем.
Положив презерватив рядом, он опускается на колени, а перед глазами пульсирует его явное возбуждение.
— Хочу раздеть свое увлечение, — произносит Миллер басом, усиливая мое желание. Потом располагается сбоку, опираясь на локоть, и кожу обдает жаром, когда он ладонью скользит под ткань юбки и преодолевает короткое расстояние до внутренней стороны бедер.
Я пробую сделать глубокий успокаивающий вдох, но вместо этого задерживаю дыхание. Он дразнит, нежно кружа ладонями у моего входа — это худшая из пыток, а ведь мы только начали.
— Ты готова к моему преклонению тебе, Оливия Тейлор? — Пальцем Миллер нежно едва касается моего белья, заставляя меня выгнуться дугой и выпустить сдерживаемый вдох.
— Пожалуйста, не надо, — прошу, впиваясь в него умоляющим взглядом, — пожалуйста, не мучай меня.
— Скажи, что ты хочешь, чтобы я поклонялся тебе. — Он снимает с меня юбку вместе с бельем.
— Пожалуйста, Миллер.
— Скажи.
— Поклоняйся мне, — выдыхаю я, приподнимая спину, когда он просовывает руку мне под топ, чтобы расстегнуть бюстгальтер.
— Как пожелаешь, — соглашается Миллер, и это в высшей степени неприлично, поскольку я точно знаю, что это то, чего он тоже желает. — Встань.
Без пререканий послушно сажусь, как приказано; он снова опускается на колени и стягивает мой топ, а затем бюстгальтер. Небрежно отбрасывает их в сторону, скользя ладонями по спине, и он наклоняется, вынуждая меня снова лечь.
Миллер нависает надо мной, почти вплотную прижимаясь, а я тону в его взгляде.
— Каждый раз, когда я смотрю тебе в глаза, меня охватывает удивительное чувство.
— Объясни.
— Не могу. Мне не хватает слов.
— Как с «очарованием»?
Он улыбается. Так застенчиво, что выглядит по-мальчишески милым. Это совсем несвойственно Миллеру Харту. И, несмотря на то, что ему подобное чуждо, это не притворство. Улыбка неподдельная и не для отвода глаз. Настоящая. Он искренен для меня одной.
— Именно так, — подтверждает он и, наклоняясь, берет в плен мои губы. Я провожу руками по его плечам, поглаживая мышцы, мы оба постанываем от удовольствия, неспешно двигая языками. Я запрокидываю голову в поисках лучшего доступа, и мое желание выходит из-под контроля.
— Отдайся моменту, — просит он, не отрывая от меня губ, — у нас впереди целая вечность.
Его слова немного успокаивают, и я прилагаю усилия, чтобы подчиниться требованию. Знаю, что мы с Миллером хотим одного, но ему удается скрыть отчаянное желание за старанием удержать инициативу только потому, что может себе это позволить. Он покусывает мою нижнюю губу, затем нежно проводит языком по рту, вновь поднимаясь на колени, оставляя меня извиваться под напряженным обещающим взглядом. Мое внимание приковано к его твердому члену, когда он подхватывает мои колени, раздвигая их. Я вся на виду, и пока он перемещается между моих коленей, наклоняясь за презервативом, его взгляд задерживается на пульсирующей плоти моего естества. Неторопливость, с которой он открывает упаковку, вытаскивает презерватив, затем надевает его на возбужденный член, невыносима. Просить его действовать быстрее бессмысленно, поэтому я направляю всю силу воли на терпеливое ожидание.
— Миллер, — умоляюще срывается с губ, я без слов поднимаю руки, желая притянуть его. Он качает головой, подхватывает меня под колени и придвигает ближе к себе, пока я не ощущаю у входа его возбужденную головку. Кричу, зажмурив глаза, и непроизвольно разбрасываю руки в стороны, цепляясь за пушистый ковер.
— Хочу видеть всю тебя, — заявляет он, подталкивая меня вперед, я же в ответ шиплю, — открой глаза, Оливия.
Качаю головой и чувствую, как он вбивается все глубже и глубже, напрягая каждый мускул.
— Оливия, пожалуйста, открой глаза.
Перед мысленным взором возникают навязчивые видения поклоняющегося мне Миллера. Одна картинка сменяет другую, эротические образы усиливают удовольствие.
— Черт побери, Ливи! — В шоке открываю глаза, и вижу его зачарованный взгляд, когда он полностью входит в меня. Миллер удерживает меня за колени, мои бедра приподняты и плотно с ним соприкасаются. Его небритый подбородок напряжен, глаза безумно сверкают, волосы с отдельно выбившимися прядями в полном беспорядке, губы пухлые, его…
Черт возьми! Ощущаю, как он пульсирует внутри меня, и крепко сжимаю его внутренними мышцами.
— Земля вызывает Оливию. — Его сексуальный голос пронизан страстью, и Миллер сопровождает слова толчком. В голове неразбериха, образы рассыпаются как карточный домик. Я вновь концентрируюсь на его лице. — Не своди с меня глаз, — приказывает он и отступает назад, медленно выскальзывая из меня. Ленивые движения не делают просьбу сколько-нибудь легче. Но я справляюсь, даже когда он мучительно медленно возвращается обратно. Напрягаю все мышцы и не жалею сил, чтобы справиться с его скоростью. При каждом движении Миллера из моих легких вырывается воздух, а с губ срывается стон. Мышцы на его груди плавно сокращаются, на гладкой коже проступают капельки пота. Я подстраиваю дыхание под его темп, пока он искусно мне поклоняется, медленно покачивая бедрами, утягивая на вершину наслаждения. Он начинает рычать при каждом толчке, грудь тяжело вздымается, а хватка лишь усиливается. Пальцами я зарываюсь в волосы и от безысходности тяну за них, раз уж Миллер вне досягаемости.