Подчинись нам (СИ) - Адлер Алекса. Страница 59

А-атон, догнав нас, идёт рядом, иногда поглядывая на меня. На лестнице больше никого. И краски постепенно возвращаются, когда мы втроём покидаем подпространство.

Наверное, мне стоило бы задать те важные вопросы, которые волновали меня раньше, спросить, как они относятся к моей беременности, малышу, который растёт во мне, что теперь будет со мной, с нами… Но пока что я не готова. Пока что мне хочется просто наслаждаться своим неожиданным знанием. Этим теплом внутри. И заботой моих мужчин.

Потом обо всём узнаю.

Так, молча, мы и продолжаем путь. Пока в конце лестницы не показывается вычурная, и на вид какая-то даже древняя, дверь. Из тёмного материала, похожего на древесину.

По мере нашего приближения на матово-чёрном полотне проступают светящиеся линии, образуя замысловатый геометрический узор. И воздух вокруг всё больше звенит разлитой в нём энергией. Знакомой мне. Похожую я уже ощущала в Тан-Гереиш.

Са-оир притормаживает, пропуская брата, и А-Атон выходит вперёд, чтобы открыть эту дверь. Упирается обеими ладонями, от которых разбегаются голубоватые всполохи, и толкает двойные створки. Те с тихим шелестом поддаются, открывая тёмное нутро подземного зала. И вскоре мы уже втроём переступаем порог.

Стоит двери за нашими спинами закрыться, и по периметру круглого, как оказалось, помещения вспыхивает белый контур, превращаясь в стену света. Очень похоже на то, как было в храме Тан-Гереиш во время нашего ритуала. Но на этот раз стена не такая плотная, полупрозрачная, словно сотканная из геометрически правильных узоров.

Но рассмотреть всё вокруг и задуматься о значении происходящего мне не дают возможности. Са-оир останавливается сам и ставит меня на ноги. За плечи разворачивает к себе и, ухватив за подбородок, вынуждает посмотреть на него.

Удивлённо замерев, я в ответ тоже вглядываюсь в пылающую тьму его глаз.

— Что-то не так, мой господин? — спрашиваю неуверенно. Почему он так смотрит? Будто ищет доказательства вины и не находит…

— Ты знала, что беремена? — вместо ответа уточняет Са-оир.

— Нет. Но теперь понимаю, что могла бы предположить, — признаюсь тихо.

А-атон подходит к нам и становится плечом к плечу с братом, тоже изучая моё лицо. Теперь они оба нависают надо мной, подавляя своей мощью и вынуждая нервничать. Изучают, как под микроскопом.

— Исходя из чего ты могла это предположить? — слышу вопрос уже от светлого сэ-аран.

Может, они решили, что я как-то подстроила эту беременность? Но я всего лишь делала всё, как они хотели. От меня тут мало что зависело. Тут скорее причина в их бурных аппетитах и в моём восприимчивом, как оказалось, организме. Не могут же они всерьёз полагать, что я как-то сознательно обошла тот тотальный контроль и надзор, которым они меня окружили? По идее не должны — самодурства я за своими сэ-аран ни разу не замечала.

— Я странно… себя чувствовала, — пытаюсь объяснить. — Настроение слишком переменчивое. И… некоторые части тела стали слишком чувствительные.

— Какие? — вспыхивают интересом глаза Са-оира. Хотя он уже и сам находит взглядом проступающие через ткань тугие вершинки моих сосков.

— Грудь, — признаюсь, покраснев. Чувствуя себя так, будто он не просто смотрит, а снова трогает и сжимает.

— Так значит, изменения в твоём эмоциональном состоянии могут быть связаны с беременностью? — требовательно напоминает о другом А-атон.

— Да, наверное. Это всё гормоны. Многие женщины… моей расы испытывают такие проблемы. Становятся более восприимчивые, эмоциональные… ранимые. Могут расстраиваться из-за пустяков. У многих ещё всякие желания непреодолимые появляются. Вкусы меняются… Но я постараюсь держать себя в руках, — уверяю своих мужчин. И решаюсь озвучить свою самую важную просьбу. Самый большой свой страх: — Только пожалуйста… не отнимайте его у меня. Не отлучайте. Я сделаю всё, чтобы стать самой лучшей мамой, клянусь.

И снова мои сэ-аран удивлённо застывают, буравя меня одинаково недоумёнными взглядами.

— С чего ты решила, что мы хотим отлучить ребёнка от тебя, его биологической матери? — первым отмирает А-атон.

Знать бы мне самой, с чего я так решила. Всё дурная привычка ожидать худшего.

— Я… я не решила. Просто я не знаю, как в вашей расе воспитывают детей. Как относятся к ним. И как вы поступите с учётом, что я другой расы. Поэтому…

— Придумала себе кучу страхов? — недобро прищуривается Са-оир. — Неужели и этот вопрос ты не изучала? Он же тебя волнует, как я вижу. Так почему ты не попыталась разобраться, Лина? Почему ни у кого не спросила, чего тебе ожидать?

Его требовательный тон переворачивает всё у меня внутри. Заставляет чувствовать стыд и неловкость за свою нерешительность. Вытаскивает наружу чувства и эмоции, от которых я так старательно пряталась. Избегала думать, откладывая на потом. Как страус.

Но вот. Мне задали прямой вопрос, вынуждая быть честной прежде всего перед самой собой. И увильнуть от ответа на этот раз не позволят.

— Потому что… я трусиха, наверное, — признаюсь, понимая, что губы безобразно-жалко дрожат. А глаза снова на мокром месте. — Мне было страшно знать ответ. Страшно, что он причинит мне боль. Поэтому я откладывала это знание, защищаясь. Пока не знаешь, легче не думать и не бояться. Я думала, что у меня ещё есть время узнать и подготовиться… к любому вашему решению.

— Значит, ты боялась, что мы не позволим тебе растить и принимать участие в воспитании детей, которых ты нам родишь? — вычленяет суть из моих сбивчивых объяснений А-атон. — А сама ты хочешь этого? Быть не просто сосудом, но матерью нашим детям. Ты рада носить частичку кого-то из нас в себе?

— Конечно, рада. Это же и меня частичка. И да. Я хочу этого, — произношу твёрдо, отринув сомнения в собственных силах. Сейчас, когда решается моя судьба и судьба моей ещё не родившейся крохи, не время им поддаваться. — Я уже люблю этого ребёнка всем сердцем. И хочу быть ему матерью. И всем остальным детям, которых смогу для вас родить.

— Любишь, значит? — задумчиво тянет мой светлый сэ-аран, заставляя меня внутренне насторожиться. — Конечно. У столь подверженной эмоциям расы наверняка принято… любить.

С каждым его словом я всё отчётливей чувствую, что меня загоняют в ловушку. Из которой я не факт, что выберусь.

— И не только своих детей, ведь так Лина? Своих мужчин тоже? — полностью оправдывает мои опасения А-атон.

Догадываюсь, к чему могут привести такие разговоры. Конечно же, мои сэ-аран не откажутся иметь надо мной ещё и такую власть. Но я не готова вручить им своё сердце на блюдечке.

— Не только, мой господин. В моей расе принято искать взаимность в этом чувстве. Женщины влюбляются в мужчин, мужчины в женщин, сходятся, создают семью… Любить кого-то безответно очень больно и тяжело, такой союз будет недолговечен и ущербен. И зачастую оборачивается взаимной ненавистью. Лучше уж быть вместе по взаимной привязанности и уважению. Можно быть искренне преданным и без любви.

Можно, да. Сейчас я искренне в это верю. Это гораздо безопасней, чем откровенно признаться себе, что мои чувства к моим сэ-аран уже весьма напоминают влюблённость. К обоим. Это дико, нереально, невозможно… но они для меня, как две половинки одного целого. Неразделимы. Мои. Хозяева. Любовники. Защитники. Опора. Те, кем я безмерно восхищаюсь, в чьих руках познала страсть и нашла безопасность. Разве у меня был шанс остаться равнодушной? Я чувствую свою принадлежность им, нашу связь, которая день ото дня становится всё крепче. А сейчас так и вовсе ощущается нерушимой. Мне страшно, но я уже неизбежно увязаю в них, в своих чувствах к ним.

Но они, это они. Не люди. Высшие ашары. Рациональные. Прагматичные. Властные. Жёсткие. Привыкшие контролировать всё вокруг, и себя в первую очередь. Глупо, наверное, ожидать от них любви. А я не смогу любить и не ожидать. Поэтому своё сердце нужно держать в узде. Так будет лучше для меня. Безопасней.

В конце концов я могу излить всю глубину своих чувств на то маленькое чудо, что растёт у меня под сердцем. Частичку кого-то из них двоих.