Фуршет с трагическим финалом - Алешина Светлана. Страница 17

— Я тоже об этом обо всем слышал. И могу тебе сказать, что менты здесь перегибают палку. Николаичев, конечно, тип неприятный и даже мерзкий, впрочем, что я еще хорошего могу сказать про конкурента, — кокетливо усмехнулся Фокеев. — Но он этого не делал. Это просто глупо. Зачем ему заказывать Парамонова? Он все равно оптовку у себя не откроет, с Парамоновым или без него. Потому что мэрия против, в мэрии у меня тоже свои люди — по секрету тебе скажу. Тогда уж нужно убирать еще нескольких чиновников, да и меня в придачу. И думский комитет по торговле весь разгонять и избирать новый. Даже и думать забудь про эту версию!

— А ты как сам полагаешь, кому все это понадобилось?

— Я ничего не думаю. Это вредно, — отрезал Фокеев. — Могу только сказать, что Виталий здесь ни при чем. Никому его убивать смысла не было. Это я тебе говорю как человек, так сказать, знающий ситуацию изнутри. Никого Николаичев нанимать не стал бы, вот и все: мотивы просто смешны. Для непосвященного, может быть, все и выглядит круто. Николаичев — глава мафии, погрязший в коррупции, а Парамонов — борец за права человека. Или, наоборот как-нибудь… Да театр просто какой-то! ;

Фокеев говорил настолько убедительно, брызгая слюной, что Лариса ему верила. Ко всему прочему, засадить Николаичева и обвинить его во всех смертных грехах было в интересах Фокеева, но директор рынка, уплетая сырные крокеты, вещал:

— Если бы кому-то было надо, убили бы просто, без выпендрежа. Киллером в подъезде дома, безо всяких там выкидываний из окна, стрельбы по другим мишеням, ради отвода глаз. Без всей этой театральщины. Кстати, если бы я хотел убрать Парамонова, я сделал бы это без труда — на рыбалке, например. Или подстрелил его на балконе его же дома. Он любит там развалиться в шезлонге и потягивать пиво — причем его мощный торс находится в прекрасном, ясном прицеле в радиусе двухсот метров. Залегай на чердаке соседнего дома — и вперед. Можно с пустыря, из оврага — там еще удобнее. Уж мне-то не надо говорить, я знаю, и где он живет, и все его привычки. Для киллера он — плевый вариант. А тут этот идиот стрелял почему-то в других людей, потом, не попав, бросился в номер выкидывать его из окна! Цирк бесплатный…

Только, Лариса, убийца идиотом-то не был, ему просто не Парамонов нужен был. А кто ему был нужен — это уже твоя забота. Я над этим ломать голову не хочу, потому что меня это уже не касается.

И Фокеев опорожнил третью бутылку пива, подытоживая этим основную часть обеда.

— А Николаичев — это все политические игры.

И рука Миронова, — заключил Фокеев, принявшись за десерт.

— Миронов — это…

— Правильно, верный пес губернатора, надзирающий, в неконституционном, заметь, порядке, над силовыми структурами области и имеющий на Николаичева свой зуб, — Фокеев был сама доверительность. — Он все хочет поставить под свой контроль, все хапает, и все ему мало. Но я здесь, Лара, ни при чем. Я тебе уже говорил, что по большому счету мне этот конкурент по барабану. Я тебе могу сказать, что Парамонов работал под Мироновым, мои интересы они защищали, конечно — сама понимаешь, от родственных связей никуда не денешься. Но до открытой войны никогда не доходило. Николаичев к тому же не такой человек, чтобы открыто связываться с криминалом. Если у него выбьют признание, то это будет заслуга костоломов из милиции.

— Не жалко человека, Дмитрий Петрович?

— А что толку от моей жалости? Я же не пойду говорить, что он ни в чем не виноват. Просто попал человек под раздачу, — спокойно говорил Фокеев. — Бывает… Хотя так тоже нельзя. Вот попомнишь мое слово, этому Миронову еще отольется это все в свое время. Но это, как ты понимаешь, Лариса, — Фокеев сделал предостерегающий жест, — строго между нами, и только в порядке наших хороших и добрых отношений. Я думаю, ты меня нигде подставлять не будешь…

Потом, подумав, добавил:

— Да и бестолковое это занятие, я тебе скажу. Если только где-нибудь, как Парамонов, случайно попаду под чью-нибудь горячую руку.

Фокеев вздохнул, вытер губы салфеткой и перекрестился. А Лариса смотрела на этого вызывающего вроде бы доверие человека и старалась понять, насколько он с нею искренен. Вроде бы вполне, но… Оставалась какая-то недосказанность. Но она ничего поделать не могла. Если действительно в деле замешана какая-то политика, причем в довольно грязном ее провинциальном варианте, она все равно сделать ничего не сможет. А с другой стороны, аргументы Фокеева были настолько просты и понятны, что Лариса начинала верить, что Парамонов действительно здесь ни при чем и погиб совершенно случайно. Как бы отвечая этим ее мыслям, Фокеев заключил:

— Виталий мог, кстати, сам выпасть из окна.

И, чуть усмехнувшись, пояснил:

— Была жара, они с твоим мужем крепко выпили.

Он подошел к окну, захотел освежиться, глотнуть свежего воздуха, перегнулся, не скоординировался, и… Привет, тот свет!

— Вы, похоже, не очень-то ладили друг с другом, — покачала головой Лариса.

— Отчего же… Очень ладили, — не согласился Дмитрий Петрович. — На рыбалку вместе ездили, можно сказать, поддерживали на работе друг друга. Я просто, Лариса, не люблю показного траура и рассуждаю логично и реально. Пытаясь быть в меру остроумным, не перегибая, однако, палку. Вот и все.

Лариса не сдавалась. Фокеев мог старательно уводить ее от правильного направления поисков по каким-то своим причинам. И она спросила:

— Слушай, Дмитрий Петрович, ну а в личной жизни покойного что?

— Ты имеешь в виду любовниц, любовников, треугольники, соперники и прочее? — понятливо продолжил ряд Фокеев. — Нет там ничего! Я тебе говорю как вхожий в семью. Ты посмотри на меня.

И толстый Фокеев надул и без того пухлые щеки.

— Видишь, что пиво с человеком сделало? То-то, — прокомментировал он. — Примерно таким же был Парамонов. Он после того, как пивка накатит, вообще ни на что не способный был. Только разговаривать мастак, вспоминать о том, как он круто охотился на зайца лет десять назад. Или как его девчонки любили в пору институтской молодости. Нет, — категорично отмахнулся Фокеев. — Виталий был таким же добряком-толстяком, как я. Что-то искать, копать в этой сфере бесполезно.

— Ну а все же? Может быть, есть смысл поговорить со вдовой, детьми?

— Ты все равно от них ничего не узнаешь, — снова махнул рукой директор рынка. — Люди замкнутые.

К тому же сейчас в шоке, живут под семью замками.

Помогать тебе встречаться с ними не буду, — директор рынка сделал решительный жест. — Мне это не надо, да и тебе тоже. Потому что только бередить раны будешь людям. Ищи в другом месте, Лара. Пускай Миронов играет в политические игры, губернатор, опасаясь международного скандала, давит на милицию, а ты ищи в другом месте.

Фокеев как-то снисходительно посмотрел на Ларису. Было непонятно, то ли он смотрит так, ощущая себя победителем в этой словесной дуэли, то ли действительно желает предостеречь собеседницу от неверных действий.

Но, как бы там ни было, какую-то информацию Лариса, безусловно, в результате этого разговора получила. Парамонов по-прежнему оставался фигурой не очень понятной, мотивы его устранения — тоже.

Но было что-то в словах Фокеева очень убедительное.

Что смерть чиновника в пансионате была скорее явлением случайным, чем закономерным.

Фокеев благодарил Ларису за обед очень долго.

Поцеловал ручки, наверное, раза четыре и постоянно повторял рефреном: "Не там ищите, мадам, не там!

Я вам добра желаю! Смотрите, какой я толстый — не могу я быть злым человеком. Просто не могу".

Окатив Ларису комплиментами с ног до головы, потом пройдясь по поводу ее великолепного ресторана и экстравагантного меню, Фокеев посетовал: если он будет приходить к ней обедать каждый день, то вес его тела быстро достигнет двухсот килограммов. Этого директор рынка допустить, конечно же, не может.

Иначе он бы не вылезал из «Чайки». Когда поток его славословия пошел по второму кругу, Фокеев понял, что перебарщивает и, решительно поцеловав в очередной раз руку Ларисы, удалился, переваливаясь, как медведь, с боку на бок. Около дверей его встретили двое молодых парней и повели в машину.