Когда настанет время возмездия (СИ) - Ирсс Ирина. Страница 84

Об этом я почему-то начинаю думать только сейчас.

— Надо раздобыть ключ-карту, — точно читая мои мысли, говорит Елай, передвигаясь осторожными, напряженными шагами.

Он держит взгляд в оба, постоянно оборачиваясь и прислушиваясь к тишине. Она немного напрягает, никаких звуков, никаких разговоров, словно во всём здании мы находимся абсолютно одни. Что очень усложняет задачу раздобыть ключ-карту. Мы минуем первый длинный, пустой коридор без единной двери, чтобы упереться в ещё одну. Елай на этот раз не спешит сразу вводить пароль, сначала он прислушивается, но дверь настолько плотная, что за ней глухая тишина. Он бросает на меня один предостерегающий взгляд, затем наверх, куда-то за мою спину, и я тоже поворачиваю голову, чтобы увидеть камеру в углу над дверью.

— Цифровой замок? — тихо спрашиваю я, вспоминая, что было на той базе, хотя параллельно очень надеюсь на отрицательный ответ.

Елай, видимо, понимает, что я уже сталкивалась с подобным.

— А знаешь, что бывает в случае, если камера тебя не распознает?

Я медленно поворачиваюсь обратно, его взгляд несколько мрачный. И почему теперь я уверена, что не хочу знать подробности?

— Нас поджарит лазерный луч? — неуместно сейчас шутить, но я не могу больше выдерживать этого напряжения.

Какая разница, с каким настроением умирать, если на это уже никак не повлиять? Да и это секундное удивление в горящих голубым глазах, оно того стоит. А что, пусть знает, что не у одного него есть чувство юмора. Елай усмехается и качает головой.

— Лучше бы это действительно был лазерный луч.

Я не спрашиваю, что может быть хуже. Да и какой смысл, узнаю об этом уже через несколько мгновений, потому что Елай не намерен тянуть. Он поднимает руку, переводит дыхание и набирает код. Перед последней цифровой Елай делает всего одну паузу, чтобы перехватить поудобней оружие.

— Готова?

Нет.

— Открывай.

Шипение и снова пустой коридор. Луч смерти не поджаривает нас, не происходит ничего. Мы с Елаем переглядываемся, разделяя одно и то же сомнение на двоих. Что-то здесь не так.

Елай проходит первым, я осторожно следую за ним. Ладно, мне почему-то больше не хочется шутить. Это здание — лаборатория, где гибридам возвращают разум. А ещё Виктор никак не оставляет попыток сделать разумными своих монстров, которых он держит двумя этажами ниже. Здесь должен быть хоть кто-нибудь.

— Гляди в оба, — предостерегает меня Елай, когда мы начинаем проходить мимо пустых помещений. — Нам надо спуститься вниз, чтобы открыть все камеры гибридов и найти маму.

Я не выдерживаю и задаю самый очевидный вопрос.

— Думаешь, это ловушка?

Но он даже не колеблется, отвечая:

— Вряд ли. Или плохо подготовленная, судя по тому, что я подслушиваю, как идут дела у остальных.

Обнадёживающе? Не очень. Но хотя бы у остальных ничего плохого ещё не случилось. И вот это уже хорошая новость.

— Они нашли Виктора? — спрашиваю, когда мы проходим очередной пустой кабинет.

Елай качает головой.

— Хотя они осмотрели практически все здания.

Ну почти это не все, надежда по-прежнему есть. К тому же, Виталий передал нам, что Виктор на месте, иначе мы никуда бы не пошли. Без его окончательного краха, эта вылазка окажется бесполезной. Не пройдёт и нескольких дней, как он нанесёт ответный визит. Мы не обсуждаем этого с Елаем, но и слепой может заметить, как мы оба меняемся в лицах.

К лифту мы не проходим. Даже если там и нет никакой камеры, мы не собираемся предоставлять шанс кому-либо запереть нас в закрытом пространстве под землей. Правда, альтернатива не очень-то и выгодная. В этом здании нет удобных, привычных лестниц с перилами, всё на тот же случай безопасности: если монстры вырвутся, будет куда удобнее убивать их по одному, когда они будут забираться наверх, нежели аравой, несущейся по пролётам. За последним поворотом находится люк, его панель с кодом расположена на уровне глаз, и я начинаю догадываться, что лифт всё же страгивается только после распознавания лица, так как сложно представить Виктора, спускающегося вниз по железной лестницы.

— Спускаться будет опасно, поэтому как только открою люк, надо будет прыгать, — говорит мне Елай, готовясь ввести код.

Я ему киваю, если уж не переломала ноги с высоты четырёх этажей, всего один точно осилю. Он быстро набирает цифры, и на этот раз мы слышим шипение сжатого воздуха, прежде чем крышка люка начинает отъезжать в сторону. Медленно, жутко медленно для того нервозного состояния, заставляющего тело двигаться. Но зато у нас есть время услышать их, мимолётный звук, всего лишь шорох, но так оживляющий выражение лица Елая, что мне становится немного не по себе от безумного восторга, озаряющего его глаза. Даже и секунды не проходит, как открывается полностью люк, а он уже прыгает вниз, чтобы в следующее мгновение я услышала хруст и первый выстрел. Я незамедлительно следую за Елаем, приземляясь на корточки и оказываясь в окрашенном светом тусклых голубых ламп помещении. Впервые Виктор отходит от традиции, но лишь возможно только для того, чтобы не так было заметно чуть темнее основного цвета старые пятна и брызги, вероятнее всего, крови. Прямо передо мной труп военного, следом второй и третий, они лежат вдоль небольшого проёма, ведущего к повороту, а за ним слышатся звуки борьбы. Встав, я пытаюсь, не споткнувшись о тела, быстро добраться до угла. На сей раз я лучше подготовлена к происходящему, но зрелище, как Елай голыми руками вырывает гортань у человека, заставляет отозваться желудок. Я резко отклоняюсь назад, прижимаясь спиной к стене и, зажмурив глаза, делаю пару глубоких вдохов.

Ты знала, на что идёшь, уговариваю себя, пытаясь убедить, что всё это необходимая мера. Ещё один вдох, и я выхожу из-за угла как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за соседнего коридора выбегают несколько солдат. Я трачу на сомнение всего один миг, когда огромные глаза, повернувшегося солдата, встречаются с моими, пуля уже летит в его сердце, второй даже не успевает выйти, как я уже стреляю, попадая ему прямо меж глаз.

“Не выстрелишь, выстрелят в тебя”, — звучат слова Алека в моей голове, заставляющего меня ежедневно по несколько часов все последние дни оттачивать меткость выстрела. Это было куда легче, чем метание мортэмов, но и то, и другое стало у меня получаться очень даже хорошо. Главное видеть цель, слушать своё тело, всё остальное руки сделают сами. На сей раз Алека я слушала хорошо.

Два-восемь, вот какая разница между мной и Елаем, когда он расправляется с последним солдатом.

— Остальные в том отсеке, — указывает он на дверь, когда я подхожу к нему, — я слышу как минимум восемь сердцебиений, и ещё несколько гибридов, закрытых вон там. Очевидно, они спрятались здесь, когда мы вошли. Одно неизвестно: рабочие это или солдаты.

От выброса адреналина в кровь у меня немного дрожат руки, когда Елай передаёт мне одну из двух ключ-карт, зажатых меж его окровавленных пальцев. Та, что оказывается у меня, тоже испачкана размазанной кровью, и я начинаю думать о том, что с каждым разом моё отношение к крови меняется, меньше брезгливости, словно это обычная грязь. Я убираю карту в карман на запястье, Елай же готовит свою, чтобы открыть ею дверь, так он затратит меньше времени. И на сей раз он не спрашивает, готова ли я, прикладывает карту и с удара ногой открывает дверь, сразу нацеливая пистолет. Первый выстрел приходится точно в грудь, стоявшего на карауле солдата, он просто не успевает отпрыгнуть в сторону. Второй тоже: действия Елая такие чёткие и быстрые, что я вижу только как меняется его ракурс, а четверо солдат уже лежат мёртвыми на полу. Я осторожно следую за ним, благодаря неизвестно каких Богов, что на сей раз мне не приходится стрелять. Оставшиеся четверо живых — лаборанты. Они сидят в углу, прижавшись друг к другу, несколько напуганные, глаза единственной женщины и вовсе блестят от скопившихся непролитых слёз.

Елай встаёт прямо перед ними, держа их всех на прицеле. И я понимаю страх лаборантов, надо видеть леденящее душу его отчужденное выражение лица, говорящее, что они для него ничто, ноль жалости, Елай помнит всё, в особенности то, что ни у одного из них не было жалости к нему, когда он был всего лишь ребёнком, у которого Виктор забрал часть души. Возможно, никто из них никогда и рядом не стоял с ним, но для него это сейчас не имеет никакого смысла. Главное — они работают на Виктора.